Ирония на два голоса

Я поморщился от наплыва изысканных ароматов и подчеркнуто безразлично ответил:

– Для тебя никто.

Ответ сначала поверг парня в тупое недоумение, но потом его глаза зло сверкнули – похоже, ему что-то не понравилось в моих словах. При необходимости я мог бы долго поддерживать академические дискуссии с этими «интеллектуалами». Мельком посмотрев на Алину, окруженную сборищем самых младших недорослей-хулиганов, я понял, что она стоит с нарочито безразличным видом, как бы скучая и не пытаясь убежать. Осознав красноречивую остроту момента, я решил идти ва-банк. Для последующего розыгрыша мне пришлось напрячь все мышцы и морщины мужества. Я сделал суровое, почти зверское лицо и, демонстративно сунув руку в карман, поднял ее вместе с оттопыренной полой пиджака вверх, направив на тощего мужичка. У него вдруг побелели губы, и стало явственно видно, как из организма испаряется, извиваясь в каком-то шаманском экстазе, алкогольный дух или, возможно, джинн. Парень безмолвно зашевелил губами и забормотал что-то нечленораздельное, выставив перед собой обе руки, истово веря, что защищается от нечистой силы в моих руках. Выражение глупого испуга на лицевой части его головы убеждало, что он точно знает – я буду стрелять. Я дернул рукой, спрятанной в кармане, как будто повел стволом, увеличив в разы перекос хулиганской физиономии. Толстый главарь рванулся ко мне, пытаясь достать, но я сделал поворот как в вальсе – раз-два-три. Он был неповоротлив, и я мгновенно оказался у него за спиной.

– У него пистолет! – бешено заверещал тощий и стал отступать в сторону к кустам. Главарь все еще соображал, куда я исчез, и вертел в недоумении крупной головой, озираясь во все стороны. В ответ пришлось доверительно, но грубовато прокричать ему в ухо:

– Шли бы вы отсюда!

Толстяк размахнулся и попытался ударить, но там, куда он махнул рукой, меня уже не было, его ноги при этом не успевали поворачиваться за туловищем. Я сделал аккуратную подсечку и всего лишь слегка потянул его за руку, помогая нелепому движению. В следующий момент он потерял равновесие и всей своей массивной тушей рухнул в пыль.

В следующем акте этой короткой интермедии выступили подростки поменьше, стоявшие в сторонке, которые заорали нестройным хором:

– Де-евка сбежала!

Стало ясно, что надо сделать что-то хорошее и доброе для начавшейся паники, поэтому я крикнул, подражая подростку с ломающимся голосом:

– Ата-ас! Милиция!

Конечно, еще раньше я заметил, что в стороне от освещенного круга на дороге мелькнула фигурка Алины. Она воспользовалась суматохой и ловко покинула общество мелкоты, застигнув их врасплох. Рухнувший в пыль главарь с руганью и кряхтением поднимался, искренне недоумевая, что он тут делает. Конечно же, двое взрослых, воспитанных зоной мужиков, явно расслышали ключевые для них слова «атас» и «милиция». В голове у каждого из них непроизвольно совершился сложный алгебраический расчет, и с криками «Уходим!» они бросились прочь. Группа подростков, еще недавно казавшаяся единой силой, быстро устремившись в разные стороны, растворилась в окрестных кварталах. Ну а я с неискренним раскаянием почувствовал себя суфлером, случайно сорвавшим спектакль.

Вскоре наступила такая тишина, что стало слышно даже пение мельчайших божьих тварей в рассветных зарослях. Это казалось специально исполненным сценическим эффектом. Так же фантастично светлело небо, так же тускло светили бесполезные уже фонари, но никого вокруг меня не было. Как будто тут вмешался сам великий Станиславский, убедительно проведя режиссуру. Внутренний голос издевался, говоря, что я участвовал в постановке пьесы, где роли играли корифеи сцены. Видимо, подобное случалось прежде, и подростки были натренированы в умении разбегаться. Когда Алина, сыграв свою роль, ловко покинула сборище, никто из них не пожелал встречаться с милицией, посты которой дежурили в ту ночь по всему городу. Честно говоря, меня все же обескуражила такая смена декораций, поэтому я поспешил в ту сторону, куда могла скрыться Аля. Впереди, примерно в тридцати шагах, я увидел ее в тени под деревьями, почти незаметную при слабом уличном освещении. Мы бросились друг к другу навстречу и обнялись. Я похвалил ее за то, что она смогла так ловко вырваться. Алина была встревожена и спрашивала, что они мне сделали. Смеясь, я ответил, что мне – ничего, а вот я их вполне мог «перестрелять». С этими словами я вытащил сувенирную фигурку жирафа, которая весьма кстати оказалась в кармане.