Летаргия 2. Уснувший мир

– Вы серьёзно? – полюбопытствовал какой-то паренёк из толпы.

– Я учёный-эколог, – приосанился народный оратор. – Если вам это о чём-нибудь говорит. Я изучаю не только то, как выброшенная вами пластиковая бутылка плывёт по реке в Мировой океан к одному из мусорных островов. Я знаю, где, как и для чего производится бо?льшая часть того, что мы называем продовольствием.

– Но почему же молчат власти? – воскликнул тот же обеспокоенный голос.

– Боятся волнений. Кризиса. Продуктового бунта.

Толпа загудела, зашевелилась. Несколько парочек рвануло обратно к прилавкам.

– Упс, – сказал учёный. – Кажется, я разворошил осиный улей.

Он смерил холодным взглядом Колесова, застывшего с открытым ртом.

– Так и будете стоять здесь или заплатите за сладкую водичку с газами? Говорят, её изобрёл один скучающий аптекарь.

Колесов молча протянул карту. Раиса сжала губы, сдерживая улыбку.

– Мы принимаем только наличные.

– Вы не предупреждали.

– Три минуты назад.

Он врезал кулаком по прилавку.

– Директора.

– Пройдите на соседнюю кассу.

– Сейчас я, мать вашу, устрою соседнюю кассу, – процедил Мистер Зло. – По этому телефону можно вызвать начальство?

Он потянул руку к кнопочному аппарату, стоящему возле кассы, но его пальцы, так и не достигнув цели, замерли на полпути. Глаза Раисы расширились, когда она увидела, что в японский сад её рабочего пространства вторглась грязная грубая лапища. Что-то лопнуло в милой приветливой кассирше, и тогда случилось то, что позднее назовут «кратким скачком напряжения». Лампы моргнули и погасли, покупатели, а также сотрудники магазина, включая охрану, замерли, как будто сговорились поучаствовать в забавном флешмобе. Но всё происходящее уж точно не выглядело смешно. Какая-то старушка не успела сжать пальцы на пачке риса, и пакет упал и, лопнув, брызнул крупой. Накачанный мужчина с татуировкой на предплечье и зализанными волосами молча ткнулся носом в холодную витрину с заморозкой. У девушки, держащей за руку своего парня, из носа потекла струйка крови, пересекла замершую улыбку и капнула на пол. Мальчик, лет пяти, стоял возле стойки с киндер-сюрпризами, но глядел сквозь них. Его глаза, два стеклянных шарика, абсолютно ничего не выражали. Впрочем, после того, как моргнули лампы, во взгляде всех присутствующих исчезли признаки разума и сознания.

Пётр Колесов так и остался стоять с вытянутой рукой, как будто изображал рачка-бокоплава в детской игре «Море волнуется – раз!».

Его глаза тоже потухли, тонкая ниточка слюны протянулась от угла рта до воротника. И только лицо Раисы за кассой двигалось и жило. Выщипанные брови то поднимались, рисуя на лбу кривые подковы, то хмурились. Верхняя губа дёргалась, обнажая сжатые зубы. Глаза лихорадочно блестели и, не отрываясь, глядели на обидчика. На щеках и шее проступили сеточки тонких сосудов странного фиолетового оттенка. Челюсти разомкнулись, и из горла вылетели звуки, непохожие на человеческий голос. Скорее они напоминали какофонию инструментов, настраивающихся перед концертом.

Стрелка часов ещё не успела отсчитать и двадцати секунд, а на безразличном лице кофемана, так и не опустившего руку, наметились едва заметные перемены. На лбу заблестел пот, глаза чуть расширились, а зрачки сузились до крохотных точек. Пунцовое лицо побледнело, волосы на голове самым жутким образом поднялись.

Вид у него был такой, словно кто-то только что вторгся в святая святых – его сознание, его мысли – и устраивает там обыск, переворачивая всё вверх дном.

Часы тикали, люди стояли на свои местах, как восковые фигуры в музее мадам Тюссо.

Челюсть у Колесова отвалилась, рот широко раскрылся. Раиса скосила глаза на охранника, замершего неподалёку. Проделала с ним ту же неведомую процедуру, после чего лицо пожилого человека стало походить на лицо умалишённого.

Прикусив губу, кассирша впилась глазами в усатого коротышку, назвавшего себя экологом. Тут что-то пошло не так, потому что учёный не раскрыл рта, не задрожал от первобытного ужаса, но громко и чётко, не отрывая глаз от глаз Раисы проговорил:

– Нет!

Она нервно дёрнулась, капризно сжала губы. Перевела взгляд на Колесова. Эколог медленно, словно под действием чудовищной гравитации, шагнул к ней. Здоровенный кофеман быстро развернулся, схватил эколога ручищей за горло, приподнял над землёй. Учёный захрипел, вцепился в предплечье противника, но своих глаз от глаз Раисы не оторвал.

– Не надо…

Она задрожала сильнее, замотала головой, схватилась за волосы и вскрикнула.

Магазин, как по щелчку, ожил. Кто-то уронил пакет молока, кто-то рассыпал по полу томаты. Качнулся ребёнок и, позабыв, что шёл к шоколадным яйцам с игрушкой, завертел головой в поисках мамы. Девушка провела рукой у себя под носом и удивлённо уставилась на кровь на пальцах.

Никто ещё не успел ничего понять, а Раиса одним мгновенным прыжком перепрыгнула через кассу, приземлилась на четыре конечности и, скрежетнув ногтями о плитку, рванула к двери.

Очередь, столпившаяся у кассы, безмолвно уставилась на двух мужчин, один из которых, рослый, в рубашке и пальто, душил другого – маленького, со смешными усами.

Лицо учёного уже приобрело цвет розовых помидоров, он попытался лягнуть детину в живот, а тот с удивлением уставился на собственную руку, будто она ему не принадлежала.

Никто не вмешивался, потому что вид у борющихся противников не походил на мелкую стычку в супермаркете. Было очевидно: сейчас кто-то умрёт, быстро, но не без мучений. И этот кто-то – весёлый усач, который, кажется, ляпнул что-то лишнее здоровяку у кассы. Кстати, а куда делась кассир – никто не видел?

Две фигуры появились за спиной кофемана неожиданно, словно ниоткуда. Большой, тяжёлый предмет обрушился на его череп, и мужчина рухнул на пол, увлекая за собой учёного-эколога. Так закончился неудачный выходной день Петра Колесова, примерного семьянина – а всего-то человек хотел выпить кофе.

Усач засипел, с облегчением вдохнул воздух, услышал над собой голоса:

– Это нехорошо, Тым. Колошматить людей чемоданом по голове входит у тебя в привычку.

– Что делать? Слишком много развелась дикая людь. Зачем он схватил бедного коротышка за шея? Зачем душил его как ребёнка?

– Сам ты коротышка, – прохрипел усач. – У меня рост метр шестьдесят. Вполне себе средний для городского жителя… – Он закашлялся, сплюнул на пол, скептически оглядел окруживших его покупателей. – Ну что вылупились? Берите всё, что есть на полках, и идите домой. Если повезёт и на следующей неделе вы не впадёте в спячку, продукты вам понадобятся, скоро их совсем перестанут завозить.

– Коротышка знает что-то про спячка? – спросил тот, кто огрел чемоданом по голове здоровяка.

Усач сел, внимательно посмотрел на говорившего – коренастого азиата в шерстяном свитере с оленями, перевёл взгляд на его спутника, неожиданно оказавшегося монахом в чёрной дорожной сутане.

– В жизни не видел более странной пары.

– Мы сами каждый раз удивляемся, – признался монах. – Но так сложилось. Меня зовут Ануфрий, а моего спутника Тымнэвакат. Если проще – Тым. Кажется, вам придётся составить нам компанию. Вы ведь Ибрагим Беркутов, учёный-эколог?

– Он самый.

– Мы заходили к вам сегодня утром, но вас не оказалось дома. Вот мы и заглянули в соседний супермаркет. Так, чтобы продуктов купить. Никак не ожидали, что встретим вас сразу у касс. Нас послал к вам ваш друг – Роман Вешников. Он сомнолог. Бывший сомнолог.

– Час от часу не легче. Не знаю такого.

Учёный потрогал рукой горло, проверил, торчат ли в разные стороны кончики усов.

– А он вас знает. Вешников сейчас работает бариста в кофейне «Письма».

– А, этот… Что ему нужно?

– Думаю, это лучше обсудить прямо у него. Это касается…

– Чего?