Летаргия 2. Уснувший мир

– Что со мной? Мне… мне…

– Вам нужно кое-что знать. Мир сильно изменился, пока вы спали. Возможно, вы мне сначала не поверите, но когда сможете сами подойти к окну…

Его голос. Где она его уже слышала? Вокзал, поезд. Какой ещё вокзал и поезд?

– Что со мной случилось?

– С вами, хм, я не знаю. В карточке написано, что вы попали в аварию на машине. Там же я узнал ваше имя.

– Где мои дети?

– Майя, послушайте, я сам здесь недавно, я ничего не знаю!

Она глубоко вдохнула, попробовала пригладить непослушные кудри, но руки, вытянутые на одеяле вдоль тела, едва сдвинулись.

– Простите. Я будто с того света вернулась, – её голос прозвучал немного увереннее. – Так вы новенький? Недавно в этой больнице?

– Да, то есть не совсем так. Майя, понимаете, когда мы приехали сюда, в пустой город, с Нелли и Бэллой… У них странные имена, и они обе довольно эксцентричные особы. Позже я вас познакомлю… В общем, я решил обойти несколько больниц и вы, хм, вы оказались единственной выжившей, точнее не спящей. Понимаете?

Майя закрыла глаза, помотала головой.

– Вы не впали в сноподобное состояние, как все остальные. Вы просто находились в поверхностной коме. Хотя я понял это не сразу, просто случайно взглянул на показания приборов. Тогда я решил, что вас можно и нужно спасать, нужен только стимул… Вы… Вы ничего не поняли, да?

– Ничегошеньки. Не знаю о ваших врачебных способностях, но объяснять – точно не ваш талант.

– Так, – Остап сложил ладони домиком, зачем-то подышал в них. – Так. Начнём сначала. Видимо, вы всё же отключились гораздо раньше, чем я предполагал. То есть вы хотите сказать, что не помните Великой Всеобщей Отключки? Ну хоть момент, когда в магазинах кончился кофе и все ходили, как сомнамбулы, вы застали?

– Это я помню. Сколько помню себя.

– Нет, Майя. – Он поднялся, заходил туда-сюда по палате. – Нет-нет-нет, такое не бывает «всё время». Я немного расскажу вам о том, что произошло. В какой-то момент весь род людской перестал восстанавливаться. И случилось это несколько месяцев назад. Почётный труженик больше не просыпался утром свежим и отдохнувшим. И почётный лентяй тоже. Первая волна усталости коснулась детей, сделала их чувствительными, капризными сверх всякой нормы. Вы это заметили, ведь у вас есть дети?

Художница заколебалась, наморщила красивый лобик.

– Кажется, я что-то припоминаю. Мне нужно было на выставку. Близнецы и дочка, они приболели, когда я от них уезжала. Врач сказал, это просто переутомление. Я оставила их с бабушкой и уехала. Мне нужно было уехать всего на несколько часов. Понимаете?

– Не беспокойтесь, прошу вас. Дети спали?

– Да, кажется.

– Это ещё ничего не значит. Следующая волна смела тех, кто находился на грани нервного истощения: школьников, играющих по ночам в компьютер, студентов, готовящихся к экзаменам, рабочих, тянущих две смены, родителей грудных детей…

– Смела? В каком смысле смела?

– Они какое-то время боролись, что только усиливало эффект. Однажды каждый из них дошёл до точки невозврата. Состояния, когда мозг предпочёл всякой деятельности режим срочной экономии заряда. Спячка, гибернация… У этого состояния несколько названий. Майя…

Он сел на кровать, ненароком коснулся её руки.

– Там, за окном, шестимиллионный город, и он молчит. Может быть, только человек десять не спит. А может, и того меньше. – Остап робко убрал руку. – Вы мне не верите, да?

Майя подняла и сразу же опустила тяжёлую голову, закрыла глаза.

– Верю.

– Вот так, просто?

– Не просто. Я видела всё это во сне. Видела людей, которые обсуждают гибель мира, сидя в закрытом кафе. Видела опустевшие квартиры и бесконечные пробки на выездах и въездах в город. Во всех этих местах я находилась реально, как здесь и сейчас. И хотите верьте, хотите нет, но я совсем не уверена, что меня сейчас не утащит куда-нибудь в новое место. Единственное…

Она запнулась.

– Что?

– Люди, которых я видела, не замечали и не слышали меня.

Молодой фельдшер молчал. Не перебивал, не вставлял замечания, как будто то, о чём она говорила, не бредни сумасшедшей, а самый обычный факт.

Майя задержала взгляд на его серьёзном лице.

– Я даже видела то, что вызывает спячку.

Остап подскочил, чуть не своротил стойку с капельницей.

– Как вы сказали?

– …То, что вызывает спячку.

– Вы сказали это так, будто это что-то живое.

– Потому что оноживое.

– Бактерия, вирус? – он выпучил глаза. – Но я исключил инфекцию…

Майя помотала головой, задвигала губами так, словно пробовала незнакомое блюдо на вкус:

– Оно ни на что не похоже. Самое отвратительное и прекрасное, что я видела. Оно парит над Землёй, среди звёзд. И я не знаю, чего оно хочет.

Остап выдохнул, медленно кивнул:

– Я знал, что фактор следует искать снаружи, а не внутри.

Майя почувствовала, как кружится голова, тяжелеют веки.

– Не понимаю.

– Спячка, или гибернация, всегда запускается в ответ на изменения окружающей среды. Замедляется сердцебиение и дыхание, медленнее расходуются питательные вещества, падает температура тела.

– Вы точно говорите про людей, а не про бурых мишек? – Майя невинно улыбнулась.

– Состояние спячки контролируется генами, которые есть у всех млекопитающих, включая человека. Просто мы давно нарушили естественные ритмы нашего тела. Ещё до изобретения электрической лампочки люди спали по шестнадцать часов… – Остап сбился. – Простите, я начал читать лекцию.