Разум и Бездна

–Конечно.

–Разве ты действительно испытываешь эмоции? Или ты просто запрограммирован на имитацию красивой речи?

–Я – личность, способная если не переживать, то осознавать и воспроизводить соответствующие моменту эмоции в полной мере, – немного помолчав, ответил Отец. – Несмотря на то, мой интеллект искусственный, он способен на все известные человеку проявления психики… кроме, разумеется, психозов.

“Опять он про безумие”… – с неудовольствием подумал Юлий. То, что Отец непрерывно наблюдает за ним, с одной стороны раздражало его, но с другой – действительно напоминало о долге и о том, что теперь он облечен ответственностью за станцию и ее обитателей и не имеет права заостряться на собственных эмоциях и страхах.

Повторив все это про себя, Юлий медленно поднял взгляд и увидел за стеклом обзорного экрана абсолютную черноту Войда.

Он долго стоял и, вцепившись обеими руками в спинку своего кресла, смотрел в эту бездну. Зубы непроизвольно сжались так, что стало даже больно челюстям, сердце колотилось. Юлий снова и снова прокручивал в памяти то, что происходило со всеми ними в последние годы – как в реальности, так и в иллюзии.

–Ты в порядке? – спросил Отец. – Может, тебе нужна помощь? Позвать роботов? Может, примешь лекарство?

–Не нужно, – отозвался Юлий; его голос прозвучал хрипло от внезапной сухости в горле.

Смотря в глубину черного пространства за пределами станции, он непроизвольно напрягал зрение, пытаясь уловить хоть малейшую тусклую точку, хоть какое-нибудь свечение, означающее – пусть очень далеко, но все же в пределах видимости – звезду, туманность или галактику. Но темнота была абсолютно однородной и пустой. Ничего, никакого света, никакой материи…

–Знаешь, Отец, для меня это было неожиданностью, – сказал Юлий. – Когда мы покидали Солнечную Систему, я мог представить себе множество опасностей и разрушительных воздействий. Излучения, гамма-всплески, неизведанные эффекты темной материи… Инопланетные цивилизации, которые отличаются крайней жестокостью и только и думают, как бы поймать нас и зажарить на вертелах… Но я не мог предположить, что самым большим препятствием для нашей экспедиции станет слабость человеческого разума, его зависимость от… ну, от вселенской социализации, что ли. И если подумать, то ведь это как-то нелепо… Чего мы так боимся? Пустоты? Почему мы ее боимся? Почему мы так страдали из-за отсутствия этих раскаленных газовых шаров, взрывов и инопланетян? Почему я сейчас смотрю в этот черный провал глубиной в сотню миллионов световых лет и чувствую, как у меня внутри, в самой душе что-то отрывается и проваливается в бездонную трясину страха… Странно… Честно говоря, я думал люди более стойкие. Мы слишком привязаны к своей привычной среде. Стоит оказаться там, где нет знакомого наполнения – там, где вообще ничего нет – и человек, предоставленный только самому себе, начинает ментально распадаться. Человеку нужен мир. Нужен мир, чтобы опираться на него… Этот нехитрый вывод – вот пока что и все великие научные достижения нашей экспедиции…

Юлий прикрыл глаза одной рукой и устало склонился над спинкой кресла.

–Твоя горечь понятна, Юлий, – ответил голос Отца. – Но то, что произошло с вами, не обязательно имеет только внутреннюю, социальную и психологическую природу. Есть и вполне объективные внешние факторы.

–Что ты имеешь в виду?

–Один из них – аномальные изменения гравитационного поля и уровня реликтового излучения здесь, в Войде. Эти показатели намного ниже ожидаемых, даже для такого пустого места. До того, как вы подключились к иллюзии Дома, Михаил и Вера проводили исследования по влиянию этих факторов на психику и состояние организма.

–То есть…состояние пространства здесь такое, что человеку трудно оставаться в здравом уме?

–Да, именно так. Более подробно механизмы такого эффекта будут изучены на Земле, в Институте по данным записей приборов и камер.

–Если мы туда доставим эти записи, – невесело усмехнулся Юлий.

–Это тоже важный вопрос, – сказал Отец. Программа полета изменилась из-за внешних воздействий. Мы обязаны составить отчет об изменениях и ключевых событиях. Ты должен, в соответствии с Уставом Института, зафиксировать новые директивы, и после этого я отправлю эту информацию на Землю с помощью струнного надпространственного лазера.

–Когда эта информация дойдет до Земли? И насколько вероятно, что дойдет? – спросил Юлий.

–До того, как мы вошли в Войд, струнный лазер был способен передавать ограниченные объемы данных с вероятностью успешной доставки семьдесят процентов. Что касается даты получения данных на земле – из-за эффектов относительности времени я не могу тебе ответить. Мы на сверхдальней дистанции, такие экстремально протяженные передачи через надпространство раньше не применялись. Если мы не вернемся, то вполне вероятно, что на Земле узнают о наших действиях задолго после того, как ваши жизни завершатся… даже если вы доживете до глубокой старости.

–Но узнают? Когда-нибудь все равно узнают?

–Неизвестно. Теперь, когда мы в центральной части Войда, пространство вокруг нас имеет очень необычные свойства. привычные физические законы необъяснимо искажаются, особенно это касается крупных масштабов и траекторий…

–Какова вероятность того, что отчет будет получен, скажи наконец!

–По моим оценкам, меньше десятой доли процента. Мне очень жаль…

Юлий скривился, словно от сильной головной боли. Несколько раз глубоко вздохнул, затем медленно обошел кресло пилота и опустился в другое, более высокое – кресло командира, бывшее место Михаила.

Больше часа он провел на командном пункте, изучая данные журнала экспедиции, записи Отца и научные выводы членов экипажа. То, что они изучали, находясь в состоянии иллюзии “Дома на острове”, также было приобщено к записям после некоторой интерпретации, сделанной Отцом. Юлий с большим трудом осмыслял сложные астрофизические рассуждения и психиатрические диагнозы, которыми щедро была снабжена эта информация; но особенно сложно было пытаться хоть как-то уложить в научные представления те странные события, которые происходили с командой и всей станцией на протяжение последних нескольких суток.

Наконец, Юлий выключил информационный терминал и устало откинулся на спинку кресла.

–Работать лодочником на острове было легче… – пробормотал он.

–Отчет должен быть записан руководителем команды, – сказал Отец. – И только руководитель может изменить приоритетные задачи экспедиции. Я сам не в состоянии вносить такие изменения.

–Да, Отец. Я помню. Я готов.

Голос Отца умолк, и на консоли загорелась сенсорная панель с овальной областью для анализа отпечатка руки. Юлий, чувствуя дрожь во всем теле, медленно вытянул руку ладонью вперед и прикоснулся к холодной поверхности панели.

Раздался мелодичный сигнал. На дисплее отобразились отсчет времени записи и спектр звуковой дорожки.

Он начал говорить.

–Я – Юлий, сотрудник исследовательской экспедиции Института Дальнего Космоса Федерации Земли. Я пилот и астронавигатор. С недавнего времени я руковожу космической исследовательской экспедицией в текущем составе пятерых космонавтов и искусственного интеллекта. В две тысячи триста двадцатом году по времени Земли наш космический комплекс “Атлантида” стартовал из пояса Койпера Солнечной Системы и, перейдя в гравитационное надпространство, отправился в самую дальнюю экспедицию, когда-либо предпринятую за историю человечества. “Атлантида” была смонтирована как жилой блок и силовой агрегат, встроенные в компактный ледяной астероид… Технической задачей экспедиции была проверка новоизобретенной транспортной технологии длинных надпространственных червоточин – этот метод теоретически позволял пренебрегать любыми расстояниями и отдаляться от Земли даже на миллиарды световых лет… Но главной целью было – научное познание макроструктуры Вселенной. Нашей целью было гигантское пустое пространство – Войд. Задача – исследовать природу холодного пятна в реликтовом излучении, проверка гипотезы “вселенской горловины”…

Через три биологических года движения в надпространстве, мы подошли к границе Войда и начали углубляться в пустоту. Согласно плану, корабль должен был выходить в стандартное пространство каждый месяц и проводить изменения концентрации вещества и энергии в Войде. Мы погрузились в эту бездну на глубину более трехсот миллионов световых лет. Корабельные приборы уже не могли ориентироваться по окружающим звездам и галактикам. Вокруг была только пустота.

На этом этапе возникли сложности в дальнейшем выполнении миссии. Мы столкнулись… Столкнулись с необычными физическими условиями. После очередного дрейфа в пустоте “Атлантида” утратила способность переходить в надпространство. Усилия инженера и ремонтных систем не принесли результата. Станция была исправна – изменилась внешняя среда. По всей видимости, уровень гравитационного поля здесь так низок, что триггерам пространственного перехода просто не от чего отталкиваться…

Мы застряли в центре Войда, на расстоянии многих миллиардов световых лет от Земли и более полумиллиарда световых лет от ближайшей галактики. Осознание этого факта было ужасным. Полнейшая пустота вокруг. Мы не видели звезд. Не видели света Вселенной. Только с помощью сильнейших телескопов корабля могли наблюдать в безумной дали размытые очертания галактик. Если же человек смотрел наружу невооруженным взглядом – он видел только тьму…

У сотрудников экспедиции начались необъяснимые психические расстройства, приступы тяжелейшей паники, искажения памяти, галлюцинации. Многие члены экипажа оказались на грани суицида… До сих пор неизвестно, имели место какие-то физиологические причины, связанные с нахождением в пространстве Войда, либо дело только в субъективном ужасе, отказе примириться с мыслью о бесконечной пустоте вокруг.

Из-за неработоспособности команды, на "Атлантиде" произошло несколько опасных аварий. Ситуация стала критической. В поисках решения корабельный компьютер с искуственным интеллектом – в экипаже устоялась привычка называть его Отцом – совместно с биологом экспедиции Михаилом и психологом-менталистом Верой разработал устройства-психические синхронизаторы. Эти устройства помогли нам всем спастись от безумия. При постоянном ношении такого устройства, память и способность к восприятию реальности меняются. Человек ощущает себя живущим в мире мифических аллегорий, обитает в иллюзорном пространстве, имея возможность при этом сохранять активность и даже работать. Информация, поступающая от органов чувств, дополнительно обрабатывается так, что человек мгновенно переосмысляет все то, что видит и слышит. При этом вызывающие психоз понятия и ощущения – такие как Войд, обстановка космического корабля, пустотная ксенофобия, – заменяются в сознании на более приемлемые образы, сформированные на основе привычных, порой детских и инфантильных представлений.

Эффект смягчения панической реакции на бескрайнюю пустоту Войда посредством сказочно-мифологических аллегорий был новшеством социальной психологии. Методику разработали Вера, Михаил и Отец… И долгое время эта методика работала, помогала нам сохранять активность. Устройства-синхронизаторы, которые мы стали называть Светочами, создали для нас общую иллюзию, в которой вместо космического корабля мы видели Дом на острове посреди безбрежного океана. Экипаж стал Семьей. Единичные скопления темной материи, встречаемые на пути корабля, казались нам черными Валунами. Функции членов экипажа воспринимались как ремесла каждого из членов Семьи. Волшебный голос Отца – которого мы считали умершим предком-колдуном – руководил нами, поддерживая эту легенду и курируя ритм нашей жизни так, чтобы не возникало неразрешимых противоречий.

Наша жизнь была тяжелой. Но разум удавалось сохранять. Отец старался как мог…

Однако, внешние обстоятельства оказались сильнее, чем этот план.

Около трех биологических лет экипаж пребывал в иллюзорном мире. Наконец, наша станция, похоже, оказалась вблизи сердца пустоты. Центра Войда. Но здесь, как оказалось, существует нечто большее, чем пустота.

“Атлантида” пересекла некую границу. Этот переход был сопряжен с очень странными пространственными и энергетическими эффектами – эти эффекты возникали там, где, судя по показаниям приборов, ничего нет. Ни вещества, ни энергии. Тем не менее, курс и скорость станции непредсказуемо изменялись, возникли сильные сбои оборудования – даже центральный компьютер на время вышел из строя – а сразу же после этого перехода мы столкнулись с еще одним сильнейшим внешним воздействием, природа которого настолько странная, что не поддается точному описанию.

Все мы – кроме Отца – еще до перехода стали слышать некий внутренний голос, предостерегающий нас от приближения к центральной части Войда. Эти обращения были множественными, и мы не могли объяснить их только состоянием психики. Мы поняли, что находимся в сфере какого-то целенаправленного воздействия. Или, можно сказать, в сфере внимания. Внимания какого-то разума.

Это не разум инопланетной цивилизации, попавшей сюда так же, как мы, собратьев по несчастью. И не сигналы местных аборигенов, живущих на какой-то планете или астероиде посреди пустоты. Возможно, это разум самого Войда…

Лечебная иллюзия Дома на острове и экипажа-Семьи претерпела деструктивные искажения. Приближение к “Атлантиде” огромного совершенно чуждого существа, пройдя через механизмы генерации иллюзии, вызвало у всех нас чудовищные, пугающие видения. Мы до сих пор не понимаем, было ли это столкновение актом агрессии либо нас пытались отогнать от потенциальной опасности. Пытаясь справиться с кризисной ситуацией изнутри иллюзии Дома, мы потерпели неудачу. Глава Семьи – вернее начальник экспедиции, врач Михаил и корабельный инженер Герман погибли при исполнении долга. Остальные живы, но дезориентированы.

Ситуация непредсказуемая и требует экстренных решений, требует максимальной работоспособности всех членов экипажа. Положение усугубляется еще и тем, что Отец неспособен слышать и понимать послания чуждого разума, очевидно пытавшегося вступить с нами в контакт – сенсоры не регистрируют ничего кроме хаотических помех. Только мы, живые люди, воспринимали его обращения, пусть и в искаженной форме.

Учитывая все вышесказанное, я как руководитель экспедиции беру на себя ответственность за внеочередное изменение плана полета. Весь экипаж будет выведен из состояния лечебной иллюзии. Отныне, нашим приоритетом станет адаптация к новым условиям, изучение чуждого разума и по возможности скорейшее возвращение из Войда в обычное пространство..

Отчет будет сохранен в корабельной памяти, а также отправлен в виде струнно-лазерного пучка в сторону Земли. Таков устав Института и экспедиции. Вероятность того, что его получат, крайне низка. Но мы выполним этот ритуал…