Лес видений

Лес видений
Павлина Морозова

В Лыбедском царстве-государстве, в деревне Окраинной, что расположилась у самого леса дремучего, жила-была Немила, девица красивая, но нравом непокорная и ленивая. И были у неё две сестрицы старшие, на внешность невзрачные, но трудолюбивые и к ремеслу способные. И пропал в том царстве Иван, младший царский сын, которого в последний раз видели недалеко от границ леса дремучего. И был у сестёр батюшка, который отправился вместе с дружиной в чужеземье, чтобы Ивана найти и вернуть… Страшно грустила Немила без батюшки, пока во время очередной дневной прогулки вдоль реки Ежевики не обнаружила прекрасный цветок, что умудрился вырасти из зимней мёрзлой земли…

Павлина Морозова

Лес видений

Пролог

Огарок свечи, размером не больше детского пальчика, едва мог осветить самую лучшую, самую большую светлицу, расположенную в передней части дома. За закрытыми ставнями бушевала непогода, словно все восемь ветров столкнулись между собой и начали биться не на жизнь, а на смерть, но здесь, в тепле и светле, было почти совсем нестрашно.

Батюшка уже почти дремал, сидя на краешке дочериной постели, однако Немила не собиралась его отпускать без ещё одной сказки, тем более что она была уверена: он и сам не прочь посидеть с ней ещё немного, пока есть такая возможность, пока не нужно снаряжаться в далёкий путь.

– Батюшка, не хочу спать! Хочу ещё сказку! – скомандовала она и незаметно зевнула.

Батюшка глубоко вздохнул, отчего его плечи сначала поднялись, а потом плавно опустились, и, пытаясь скрыть усталость в голосе, спросил:

– Хорошо, Немилушка, какую сказку ты желаешь услышать? О кикиморе и лешем? О водяном, о русалках? Или об одноглазом лихе?

Она скорчила рожу и высунула язык.

– Скучно, батюшка! Ты мне уже много раз о них рассказывал! Злоба сказала, что не существует никаких кикимор и лихов одноглазых! А если бы существовали, то я бы их обязательно встретила, правда же? Я же столько раз гуляла по полям, по лесам, у речки, и никого не видела!

Немила не упомянула, как испуганно переглядывались сестрицы, пока пытались убедить её, и как тщательно потом измеряла Злоба молоко в блюдце, а Нелюба пересчитывала иголки, думая, что этого никто не видит. Батюшка усмехнулся, погладил дочь по голове, натянул ей на плечи одеяло.

– Немилушка, так ты ж радоваться должна, что никогда их не встречала, а то лишился бы я тебя и плакал бы сейчас горькими слезами.

Немила заёрзала, села на постели, внимательно посмотрела в лицо, застывшее напротив, а потом хихикнула:

– Батюшка! Я вижу улыбку в твоих усах! Шутишь ты!

– Ты ведь тоже шутишь, а значит, и я могу, – спокойно ответил тот. – Все они существуют, духи леса, воды, полей и духи дома. А иначе, разве передавали бы люди из уст в уста сказания о них? Просто не любят они, когда любопытные люди суют нос в их дела, поэтому прячутся, и являются только плохим людям, которые их покой тревожат.

– А я тоже плохая? – спросила Немила. Не было для неё приятнее занятия, чем подластиться к батюшке, увидеть обожание в его глазах, получить очередное подтверждение, что он выделяет её из сестёр, и свой вопрос она задала именно за этим.

Но батюшка знал её как облупленную, поэтому настойчиво уложил в кровать и снова натянул одеяло, до самого подбородка.

– Ну-ка, ложись! И пообещай мне, что не будешь ходить в лесную чащу, – строго наказал батюшка. – И к речке не ходи в одиночку, а то русалки обязательно утащат такую милую девочку к водяному. Ты же не хочешь замуж за мокрого, холодного дядьку с хвостом? Будешь жить в тихой заводи, обматываться тиной, а старшие русалки будут помыкать тобой и заставлять выполнять разные поручения.

Немила только на миг представила себе такое будущее и резко замотала головой:

– Не надо мне водяного! И русалок этих, бр-р-р! Мне и дома хватает поручений!

Сёстры вечно гоняли её, младшенькую – то воды натаскай, то скотину накорми, то в доме прибери – а она мало того, что ненавидела любую работу выполнять, белые ручки свои марать, так ей ещё совсем не нравилось пренебрежение, которое она видела в каждом слове, каждом жесте сестёр. Кто они такие, чтоб ей указывать? Вот что думала Немила, но батюшка в любых спорах по поводу домашнего хозяйства ничью сторону не занимал, говоря, что все должны трудиться поровну.

Страшно обидно было Немиле это слушать, ведь ей вечно казалось, что сёстры взваливают на неё слишком много, специально нагружают, чтобы отомстить за то, что она у батюшки – любимица, и как будто этого мало, так она ещё и гораздо красивее их, и милее; Немила всем нравилась, всем – но не сёстрам.

– Батюшка! – воскликнула Немила, озарённая догадкой, и спросила, постепенно понижая тон голоса, пока тот нет перешёл в шёпот. – Так ты, значит, и правда потому не пускаешь меня гулять, что боишься, как бы меня водяной или леший не украл? А не потому, что я могу заблудиться в лесу дремучем?

– Да-да, именно поэтому… – с убедительным видом закивал головой батюшка, продолжая при этом клевать носом. – Доченька, раз ты не хочешь слушать сказки, тогда, может быть, я расскажу тебе историю про братьев Кия, Щека и Хорив и их сестру Лыбедь?

Немила слышала эту быль много, много раз, но она была не против выслушать её снова, не в последнюю очередь оттого, что царица Лыбедь вызывала у неё искреннее восхищение своим умом, неземной красотой и смелостью, а также умением перевоплощаться в прекрасную белую лебёдушку, которое было даровано ей богиней Марой. Не одна Немила восхищалась легендарной основательницей: все девочки в деревне любили царицу Лыбедь, а потому во время игр не находили лучшего удовольствия, чем завернуться в кусок белоснежной скатерти, которую взрослые приберегали для особых случаев, и расхаживать в таком виде, подметая полами своего «платья» дорожную пыль и грязь. А чтобы образ был полный, тащили девочки у матушек своих и сестёр старших разные украшения: бусы, ленты, а однажды Немиле даже удалось стащить у мастерицы Нелюбы недоделанный кокошник. Вот тогда-то она стала точь-в-точь Лыбедь! Только, к сожалению, ненадолго, потому как выловила её потом средняя сестра и надавала тумаков. Но с какой радостью Немила вспоминала, как смотрела на своё отражение в отполированном блюдце! на русые волосы, что выделялись на фоне белых кокошника и скатерти, на нащипанные до румянца щёки и облизанные до блеска губы, на голубые глаза с белёсыми ресницами, как у лошади. Загляденье! И предпочитала она не вспоминать о том, что последовало далее, о том, как оттаскала её Нелюба за косу да прутиком по рукам отхлыстала. В тот раз не побежала Немила жаловаться батюшке, потому что знала – за дело получила. И оно того стоило.

Батюшка с молчаливого одобрения дочери начал свой рассказ:

– Давным-давно жили трое братьев, Кий, Хорив и Щек, и их сестра Лыбедь. Кий и его братья не могли долго усидеть на месте, такие уж они уродились на свет. Все вместе много странствовали – смотрели, как люди живут в разных частях света, где нравилось, там ненадолго оседали, но потом снова пускались в путь. Но не праздно они шатались, а с целью благой: искали место определённое, чтобы собственный город построить. Сестрица Лыбедь братьев везде сопровождала, поскольку не было у них в целом мире никого больше – только они четверо.

Однажды пошли они от Славутича на запад, в земли неизведанные, по правому берегу речки небольшой, но полноводной и богатой рыбой. Шли они несколько дней, пока не вышли к тому месту, где речка та обратно в Славутич впадала, и решили тут остановиться. Место было удобное, земля – плодородная и жирная, а с севера надёжной защитой служили два больших холма, на одном из которых сразу захотелось Кию поставить терем, уж очень оттуда обзор был удобный и радующий глаз.

Собрал Кий народ, привёл в земли новые, и началось заселение. Потихоньку отстроили град, а на холме, как хотелось Кию, вырос белокаменный терем, где и зажили все вчетвером: три брата и сестра. Но тучи несчастья сгустились вскоре над городом, ибо одним солнечным летним днём прогуливалась Лыбедь по саду, который разбила на вершине холма, как вдруг над нею и над всем замком нависла чёрная тень, которая стремительно приближалась и росла. Всего пару мгновений прошло, а Хорив и Щек, ставшие свидетелями ужасного события, и двух шагов не успели ступить, как упал на землю змей трёхголовый, схватил когтищами хрупкую девицу и обратно в небо взмыл.

Страшную тень увидели и внизу, в долине. Ёкнуло сердечко у Кия, домой он поспешил, но к тому времени, как на вершину холма ступил, фигура змея превратилась в тёмную точку и почти растаяла вдали. Загоревали братья, но Кию единственному достало смелости признать, что нет у них иного выхода: только отправиться в края дальние, чтобы вызволить из лап змея крылатого любимую сестрицу.

И ответил Щек:

«Негоже город бросать без присмотра, так ведь можно вернуться и обнаружить, что терем твой уже кем-то занят. Лучше я останусь, пригляжу тут за всем».

И возразил Хорив:

«Негоже нам, братец, сестрицу вызволять, чай, не женихи мы ей. Лучше объяви на весь белый свет, что тот, кто освободит прекрасную Лыбедь из лап змеевых, тот на ней и женится. Авось кому и повезёт одолеть змея».

Не послушал Кий Хорива, в путь дальний снарядился, а братьям обоим наказал за градом присматривать.

«И ежели не вернусь, то служите здесь честью и правдой до конца дней своих. А пока не отбыл, нарекаю я град этот по имени нашей сестры драгоценной, Лыбедью».

Пустился Кий в путь и пропал. Времени уж много прошло, когда Щек и Хорив стали беспокоиться о брате, и то с подачи жителей, которые начали роптать, мол, уже двое пропали из-за змия, надо бы что-то делать, пока тот ещё кого не утащил.

«Надо бы по следу пуститься», – с намёком сказал Хорив, а Щек ответил: «Давай же, иди, а я тут подожду, пригляжу за всем».

На то возразил ему Хорив: «Ты, братец, второй по старшинству. Тебе и идти».

А Щек в ответ тоже нашёлся: «Вот именно, я второй, мне и править после Кия вторым. Так что ты иди».

Долго они спорили, кому на поиски брата идти, да так и не порешили. Каждый боялся, что за время его отсутствия другой брать всю власть себе заберёт. А одним утром произошло поистине чудо: на пороге замка возникла красавица писаная, в нарядах дорогих да в каменьях драгоценных, на голове у неё шапочка, отороченная мехом, как влитая сидела, а за поясом меч торчал, с остриём блестящим и рукоятью, каменьями усыпанной. Узнали в той девице братья сестру свою, и в ноги ей упали с извинениями за то, что не спасли её.

А Лыбедь снисходительно ответила:

«От вас-то я многого не ожидала, но как мог мой любимый братец Кий бросить меня на произвол судьбы?»

Тут побелели Щек и Хорив лицами, и тогда Лыбеди без слов стало всё ясно: раз не дошёл Кий до пещеры змиевой, значит, беда его в пути настигла. Загрустила она, в думы свои погрузилась, а Щек и Хорив на бедную сестрицу с вопросами накинулись: «Скажи-как нам, Лыбёдушка, как ты от змия ушла и откуда на тебе наряд такой ослепительно-прекрасный?»

Ответила Лыбедь голосом тусклым: «Сам он меня отпустил, когда понял, что никто не будет с ним за меня биться. А ценности я у него в игры азартные выиграла, от скуки».

«И много у змия богатств ещё осталось?» – спросили братья.

«Много. Но вы роточки свои не разевайте. У змия того три головы с тремя огромными пастями. Только подойдёте к нему, как он вас сцапает острыми когтями и съест».

Трусливы братья были, испугалися они сами к змию трёхглавому лезть, и тогда каждому из них другая мысль в голову пришла. И сказал Щек: