На помощь, Дживс! Держим удар, Дживс! (сборник)

– Верная жена? «И прилепится жена к мужу своему…»

– Я хотела сказать, как лейкопластырь, но пусть будет по-твоему. Она объяснила тебе, в чем дело?

– Да, и именно этот вопрос я и хотел провентилировать.

– Хотел что?

– Провентилировать.

– Что ж, давай вентилируй.

Поскольку я достаточно долго анализировал эту проблему, мобилизовав всю мощь свойственного Вустерам интеллекта, мне не составило ни малейшего труда изложить вопрос по пунктам. Поэтому я заговорил как по писаному:

– Чем больший путь проходим мы по дороге жизни, любимая родственница, тем яснее становится, что мы должны стараться принимать во внимание точку зрения противоположной стороны, в качестве которой в данном случае выступает Уилберт Артроуз. Приходило ли вам когда-либо в голову встать на место Уилберта Артроуза и спросить себя, понравится ли ему, что за ним кто-то постоянно ходит по пятам? Ведь он же не Мэри.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что он не Мэри. Это Мэри нравилось, что за ней все время кто-то таскается.

– Берти, по-моему, ты здорово набрался.

– Ничего подобного.

– Скажи: «На дворе трава, на траве дрова».

Я сказал.

– А теперь скажи: «Корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали».

Я легко справился и с кораблями.

– Да нет, ты вроде в порядке, – нехотя признала она. – Тогда почему ты плетешь про какую-то Мэри? Что еще за Мэри?

– Не могу сообщить вам ее фамилию и адрес. Я имею в виду маленькую девочку. «У нашей Мэри есть баран, собаки он верней. В грозу, и в бурю, и в туман баран бредет за ней». Не стану утверждать, что «собаки я верней», но я таскаюсь повсюду, куда бы ни пошел Уилберт, и мне очень интересно знать, чем все это кончится. Ему осточертело мое постоянное присутствие.

– Он тебе об этом сказал?

– Нет, но он бросает на меня злобные взгляды.

– Пусть бросает. Меня ему не запугать.

Я понял, что она не улавливает сути проблемы.

– Разве вы не видите, какими это нам угрожает последствиями?

– Ты, кажется, говорил, что нам угрожают тайные силы?

– И последствия. Я хочу сказать, что, если я не прекращу это лейкопластыревое преследование, рано или поздно он неизбежно решит, что действия убедительнее слов, развернется и влепит мне хорошую плюху. А в этом случае у меня не будет иной альтернативы, как развернуться и влепить плюху ему. У Вустеров есть гордость. А уж если я кого-то двину, так двину.

В знак своего глубокого возмущения тетушка взревела, как пароходная сирена.

– И думать не смей, иначе тебе доставят мое проклятие на дом с курьерской почтой. Затеешь с ним драку, и я вырежу у тебя на груди мои инициалы кухонным ножом. Подставь ему другую щеку, дуралей. Адела Артроуз никогда не простит мне, если мой племянник вздует ее сына. Она побежит к мужу…

– И тогда накроется сделка дяди Тома. Об этом-то я вам и толкую. Если кому-то суждено поколотить Уилберта Артроуза, это должен сделать человек, не имеющий отношения к семье Траверс. Нужно срочно найти замену Бертраму.

– Ты предлагаешь мне нанять частного детектива?

– Теперь их принято называть «агентами». Но я не о них. Вы должны пригласить сюда Селедку. Он возьмет на себя мою работу и будет таскаться за Уилбертом по пятам, а если Уилберт ему врежет и он в ответ врежет Уилберту, это не будет иметь никакого значения, поскольку Селедка – человек посторонний. Да и вряд ли Уилберту придет в голову поднять на него руку, уже один вид Селедки внушает должное почтение – загорелые мускулистые ручищи, как две стальные балки, боксерское ухо.

Она молчала, нетрудно было догадаться, что она обдумывает мои слова «и умом проворным сомненью подвергает так и этак», как выражается в таких случаях Дживс. Когда она вновь заговорила, в ее голосе звучало уважение.

– Знаешь, Берти, бывают минуты – нечасто, конечно, – когда твой интеллект приближается к разуму человека. Отличная мысль! Я и не подумала про Сельдинга. Думаешь, он приедет?

– Только позавчера он мне сам говорил, что мечтает напроситься к тебе в гости. Воспоминания о кулинарных изысках Анатоля все еще свежи в его памяти.

– Пошли ему телеграмму. Можешь позвонить на почту и продиктовать. Подпиши моим именем.

– Будет сделано.

– Скажи, пусть все бросит и приезжает немедленно.

Она дала отбой, и я уже собрался набросать текст телеграммы, как вдруг почувствовал непреодолимое желание немедленно пропустить рюмочку, такое нередко случается с человеком, только что испытавшим сильное облегчение. Или, как выразился бы Дживс, осушить «кубок, льющий теплый юг». Поэтому я нажал кнопку звонка и уселся в кресло. Через некоторое время дверь отворилась, и предо мной предстала округлая фигура с лысым черепом и кустистыми бровями. Я вздрогнул от неожиданности. Забыл, что в нынешних обстоятельствах, если вызываешь дворецкого в Бринкли-Корте, на сцене неизбежно появляется сэр Родерик Глоссоп.

Не так-то легко вступить в беседу с человеком, представляющим собой помесь специалиста по психическим расстройствам с дворецким, особенно если ваши отношения в прошлом были не слишком дружескими, поэтому я растерялся и не знал, с чего начать. Я жаждал промочить горло – как «лань желает к потокам воды», но если вы просите дворецкого принести вам виски с содовой, а он по совместительству еще и знаменитый психиатр, вполне возможно, что он встанет в позу и испепелит вас взглядом. Все зависит от того, какая из двух его ипостасей возобладает в данную минуту. Поэтому я испытал облегчение, увидев, что он мне приветливо улыбается и явно рад возможности поболтать с Бертрамом Вустером. Я решил, что, если держаться подальше от воспоминаний о грелках, все может пройти наилучшим образом.

– Добрый день, мистер Вустер. Рад, что нам наконец представилась возможность поговорить наедине. Но, возможно, мисс Уикем уже успела вам все объяснить? Ага, успела. Тогда все в порядке, и я могу не опасаться, что вы случайно меня выдадите. Вы ведь понимаете, что миссис Артроуз ни в коем случае не должна заподозрить истинной цели моего пребывания в доме.

– Само собой… Молчание и тайна, верно? Если она догадается, что вы наблюдаете за ее сыном, чтобы выяснить, действительно ли у него шариков в голове не хватает, она ведь может обидеться или даже возмутиться до глубины души.

– Совершенно с вами согласен.

– Ну и как, что-то проклюнулось?

– Простите?

– Я про ваши наблюдения. Удалось вам углядеть какие-нибудь признаки того, что он слетел с катушек?

– Если вы подразумеваете, составил ли я уже определенное мнение относительно вменяемости Уилберта Артроуза, я отвечу – нет. Как правило, мне бывает достаточно одной беседы с пациентом, чтобы дать однозначный ответ, но в случае молодого Артроуза я все еще не могу ничего сказать наверняка. С одной стороны, мы знаем его «послужной список».

– Бомбы со зловонным газом?

– Совершенно верно.

– Размахивает «кольтом» в банках.

– Правильно. И другие выходки, которые указывают на психическую неуравновешенность. Вне всякого сомнения, Уилберт Артроуз – личность эксцентрическая.

– Но, по вашему мнению, мерку для смирительной рубашки снимать еще рано?