Змеи в ее голове

Змеи в ее голове
Пьер Леметр

Звезды мирового детектива
Женщина за рулем, владелица годовалого далматинца, едет по шоссе и очень нервничает: на дорогах пробки, а ей сегодня никак нельзя опоздать. Чудом добравшись до места вовремя, она выходит из машины и прямо на улице хладнокровно расстреливает какого-то мужчину и его таксу. Женщина поступает так не в пылу раздражения, а потому, что это ее работа. Она – профессиональный наемный убийца.

Таково первое в череде все более кровожадных преступлений, совершенных средь бела дня и абсолютно необъяснимых. Убийца даже особо не прячется, но парижская полиция все равно в тупике. Никому и в голову не приходит заподозрить почтенную вдову, бывшую героиню французского Сопротивления, а она между тем продолжает свое дело, все глубже погружаясь в очень одинокое безумие, ввергая в ужас не только своих жертв, но и заказчиков и раз за разом выходя сухой из воды…

Французский писатель и сценарист, блестящий стилист и тонкий психолог Пьер Леметр, любимец читателей и критиков, удостоенный Гонкуровской премии и других престижных наград за роман «До свидания там, наверху», прощается с жанром нуара, публикуя свой самый первый, но лишь теперь увидевший свет роман – жуткую и завораживающую историю жестокости, старения, одиночества и безумия.

Пьер Леметр

Змеи в ее голове

Моим племянницам Ларе, Кате, Ванессе и Виолетте – с любовью

Посвящается Паскалине

Pierre Lemaitre

LE SERPENT MAJUSCULE

Copyright © Еditions Albin Michel – Paris, 2021

Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

© М. И. Брусовани, перевод, 2022

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022

Издательство АЗБУКА

Предисловие

Читатели довольно часто спрашивают меня, собираюсь ли я однажды «вернуться к триллеру, к так называемому нуару». Обычно я отвечаю, что это маловероятно, – иными словами, я совершенно убежден, что не вернусь. Однако на меня производит тягостное впечатление тот факт, что я собираюсь уйти без предупреждения. То есть ни с кем не простившись. А это не в моем духе.

Это объясняется тем, что с нуаром я расстался, сам того не желая. «До свидания там, наверху» – это не что иное, как исторический детектив. Он принял скверный оборот, однако развернул меня к литературному проекту о XX веке, который продолжает воодушевлять меня и отдалять от нуара.

Этот вопрос (то, что я, не простившись, расстался с этим жанром) продолжает огорчать меня, тем более что к концу трилогии Les Enfants du dеsastre[1 - В трилогию Les Enfants du dеsastre («Дети катастрофы») входят романы: «До свидания там, наверху» (Au revoir la-haut, 2013); «Горизонт в огне» (Couleurs de l’incendie, 2018) и «Зеркало наших печалей» (Miroir de nos peines, 2020). – Здесь и далее примеч. перев.] я приладил «Словарь влюбленных в детектив» (изд. Plon), который в некотором роде усилил мое сожаление.

Тогда я вспомнил о написанном в 1985 году романе, который еще никогда не отправлял ни одному издателю. Вскоре после его завершения в моей жизни начался сложный период. Когда он закончился, все уже было совсем не так, как прежде. Тот роман оказался слишком далеким от меня. И попал в ящик, чтобы больше никогда из него не выйти.

Однако составление «Словаря влюбленных» показалось мне отличным поводом этот роман перечитать.

Я столкнулся с несколькими приятными сюрпризами. Это довольно сумеречный роман, и я был удивлен, что в нем уже присутствует определенное количество сюжетов, мест и типов персонажей, которые я разовью впоследствии.

Действие книги происходит в 1985 году, в счастливом времени уличных телефонов-автоматов и карт автомобильных дорог, когда писатель мог не опасаться, что его история станет невозможной из-за мобильного телефона, навигатора, социальных сетей, камер наблюдения, системы распознавания по голосу, ДНК, централизованных цифровых картотек и так далее.

За мной закрепилась репутация автора, который дурно относится к своим персонажам, и уже с первого романа этот упрек, на мой взгляд, оправдан. Читатель не всегда легко сносит страдания персонажа, к которому привязался. Впрочем, в жизни ведь это случается, верно? Друг, в течение нескольких минут унесенный инфарктом, товарищ, сраженный нарушением мозгового кровообращения, родственник, ставший жертвой дорожного происшествия, – в этом нет никакой справедливости. С чего бы романисту быть деликатнее, чем сама жизнь? Но то, что мы принимаем от жизни, мы не всегда готовы простить сочинителю. Потому что у него-то был выбор сделать иначе… А он этим выбором не воспользовался.

По-моему, в детективном жанре эта критика менее обоснована, чем во всех прочих. Именно в нем вполне предсказуемо обнаружить преступление и кровь, так что чересчур чувствительные могут выбрать другое чтение. И все же для некоторых читателей жестокость сюжета должна «держаться в определенных границах». Лично я убежден, что читатель ждет крови, смертей – иными словами, несправедливости – и что по своей реакции он просто определяет собственную неспособность повстречаться с ней.

Итак, вот мой первый роман.

Как обычно бывает в подобных случаях, принципиальный читатель будет судить о нем со всей строгостью, а дружелюбный – с благожелательностью. Перечитав его, я обнаружил множество недостатков, и когда пришла пора подумать о публикации, встал вопрос о том, насколько серьезную правку мне предстоит внести.

В 1946 году в предисловии к переизданию своего романа «О дивный новый мир» Олдос Хаксли писал: «Но бесконечно корпеть над изъянами двадцатилетней давности, доводить с помощью заплаток старую работу до совершенства, не достигнутого изначально, в зрелом возрасте пытаться исправлять ошибки, совершенные и завещанные тебе тем другим человеком, каким ты был в молодости, безусловно, пустая и напрасная затея»[2 - Перевод О. Сороки, В. Бабкова.]. «Дефекты его как произведения искусства существенны; но, чтобы исправить их, мне пришлось бы переписать вещь заново…» – признается он далее.

То же самое мог бы сказать и я.

Так что мне показалось наиболее верным представить читателям роман приблизительно в том виде, в каком он был написан. Я исправил несколько пассажей, которые затрудняли понимание. В остальном же внесенные мною изменения чаще всего носят характер косметический, но ни в коем случае не структурный.

«Черный» роман – нередко циркулярный: повествовательный цикл замыкается на себе самом.

А потому я счел достаточно логичным, чтобы моим последним опубликованным «черным» романом стал… именно первый, мною написанный.

    П. Л.

Соседка:

– Я думаю, она алкоголичка. Видал, как у нее дрожит губа?

Сосед:

– Ее трясет. Наверное, она во власти Зла. Должно быть, в голове у нее змеи.

    Жерар Обер. Конфликт[3 - «Конфликт» (Le Differend, 1986) – пьеса французского писателя Жерара Обера (Gerard Aubert, р. 1951).]

* * *

5 мая 1985 года

Матильда нетерпеливо постукивала по рулю указательным пальцем.

Вот уже больше получаса автомобили на трассе исполняли медленный вальс, а она все еще находилась в десяти километрах от тоннеля Сен-Клу. Движение замерло на долгие минуты, затем внезапно горизонт освободился, и прижатый к барьерному ограждению «Рено-25» сунулся влево и поехал: шестьдесят, семьдесят, восемьдесят… а потом снова резко остановился. Эффект аккордеона. Она еще поборется. Кстати, она приняла все меры предосторожности: выехала сильно заранее, как можно дольше оставалась на шоссе и решилась съехать на платную автотрассу только после того, как навигатор сообщил, что там нет пробок.

– И все это ради того, чтобы вляпаться в подобное дерьмо…

Обычно Матильда говорит скорее красиво, она не из тех, кому хочется казаться вульгарной. Только наедине с собой она может допустить грубость, просто для разрядки.

– Надо было поехать в другое время…

Ее удивляло собственное легкомыслие. Еще никогда она не поступала столь непредусмотрительно. Опоздать в такой день! Матильда ударила по рулю кулаком; она была страшно зла на себя.

Матильда придвинула кресло поближе к рулю, потому что у нее короткие руки. Ей шестьдесят три года, она маленькая, толстая и тяжелая. Глядя на ее лицо, можно догадаться, что прежде она была хороша собой. Даже очень хороша. На нескольких фотографиях времен войны это необыкновенно изящная и очень чувственная девушка с гибкой фигурой и светлыми волосами, которые обрамляют смеющееся лицо. Теперь, разумеется, все увеличилось: подбородок, грудь, задница, однако она сохранила голубые глаза, четко очерченные губы и некую гармонию в лице, напоминающую о ее былой красоте. Если со временем ее тело стало дряблым, то к остальному, то есть к деталям, Матильда по-прежнему была внимательна: роскошная дорогая одежда (на это у нее есть средства), еженедельный визит к парикмахеру, профессиональный макияж, а главное, самое главное – руки с великолепным маникюром. Она может пережить появление новых морщин, упорно прибывающие килограммы, но не стерпела бы неухоженных рук.

Из-за избыточного веса (нынче утром весы показали семьдесят восемь килограммов) она страдала от жары. Дорожная пробка – это настоящая пытка. Матильда ощущала, как по ложбинке между грудями стекают струйки пота, – наверняка и ляжки совсем мокрые. Она нетерпеливо ждала, когда движение восстановится, чтобы воспользоваться сквознячком, который ворвется в опущенное окно и освежит ее лицо. Возвращение в Париж оказалось столь же мучительным, как и проведенные у дочери в Нормандии выходные; это было почти невыносимо. Они непрестанно играли в карты. Ее зять, этот придурок, непременно хотел посмотреть по телевизору Гран-при «Формулы-1», а в довершение всего в субботу подали маринованный порей, и Матильда потом всю ночь его переваривала.

– Надо было уехать вчера вечером.