Остров Робинзонов

– Я видел… я видел, – проговорил он, переводя дух, – наш «Сен-Жак», вон там, в какой-нибудь миле расстояния к югу.

– «Сен-Жак!»

Имя корабля, произнесенное таким образом, равнялось восторженному гимну благодарности. И в самом деле, разве бедные дети, покинутые на этом пустынном берегу, не должны были горячо благодарить Провидение? Найденный корабль был для них громадным ресурсом, обеспечением их жизни на много дней, пожалуй, на целые месяцы, до того времени, когда какое-нибудь другое судно пройдет мимо острова.

Дети прекрасно помнили, что «Сен-Жак» был одним из пароходов гаврского порта, которые доставляют в Бразилию, Аргентинскую республику и Уругвай громадные грузы зернового хлеба, вин и различных продуктов Европы, а из Америки привозят мясные консервы. Доктор Риво с детьми и немногие пассажиры, ехавшие на этом корабле, попали туда только благодаря знакомству с главой обширного торгового дома, производившего снаряжение кораблей, который мог распоряжаться этим большим коммерческим судном. Брату с сестрой было хорошо известно, что когда у парохода сломался винт, он не мог более бороться с яростью урагана, и команда не успела, ввиду громадной опасности и близости берега, спасти товары. Следовательно, они остались на судне, хотя, может быть, и сильно подмоченные; во всяком случае из них должно было уцелеть достаточное количество, чтобы спасти от голода с его мучениями двоих пассажиров, оставшихся в живых.

Поэтому неудивительно, что Жан и его сестра с несколько лихорадочной поспешностью спустились с дерева, чтоб отправиться на поиски искалеченного судна. С высоты своей обсерватории молодой человек, к счастью, ухитрился рассчитать расстояние и угадал кратчайший путь, по которому можно было достичь того пункта, где разбился корабль.

Для этого приходилось пересечь лесную чащу. Таким образом, устранялась необходимость идти по болотистому берегу, занятому кайманами, но в лесу грозили опасности другого рода, пожалуй, не менее ужасные. К несчастью, у детей не было выбора, и обе крайности этой географической дилеммы могли оказаться одинаково пагубными.

– Погоди, – сказал Жан своей сестре, когда они остановились у подножия дерева, – самое главное – это предохранить наши ноги.

Он проворно разорвал спереди и сзади платье и юбки Жанны. Потом, разорвав на узкие полоски одно из полотенец, мальчик устроил Жанне настоящие панталоны, плотно прилегавшие к ногам. Затем точно так же он сделал ей пару ботинок из парусины, и, видя, что девушка не может удержаться от смеха при таком маскараде, сожалея в то же время о потере своих юбок, молодой человек сказал:

– Экая важность, море и солнце и без того порядком измяли их! Но если ты ими дорожишь, то можешь на досуге починить свой костюм с помощью иглы и ниток.

То же самое Жан сделал и для себя, завязав низ своих брюк вокруг щиколотки. Затем он осмотрел стволы своего ружья и убедился, что один из них заряжен пулей, а другой – дробью.

– Ну, теперь вперед, сестрица. Мы пройдем не больше часу. Господь поможет нам.

Они смело пустились в чащу леса. Им не понадобилось даже и часу времени на это путешествие. Первая борьба с лианами, конечно, была очень упорна. Но, к счастью, брат с сестрой вскоре заметили, что лес поворачивал вместе с берегом, что удлиняло по всем направлениям пояс, доступный влиянию ветров, насыщенных морской солью, который поэтому не мог слишком зарасти высокими травами.

Молодые люди приветствовали криками радости, настоящего детского восторга громадный корпус судна, стоявший почти прямо перед их глазами на конце мыса, подобного тому, на который они были выброшены сами. Море очень хорошо распорядилось, и покровительство неба было очевидно. Только громадная до невероятия, сверхъестественная волна встречного течения могла унести подобную массу на такое расстояние от моря, то есть на двести метров от берега, и пригвоздить ее таким образом одним ударом на острой вершине скалы, которая вонзилась в киль и до сих пор держала судно наподобие гигантской оси.

Бедный корабль был тут, неподвижный и жалкий, выставлявший на вид свои зияющие раны.

На палубе все было поставлено вверх дном. Рубка на шканцах была на три четверти оторвана, бизань-мачта почти снесена, ее-то обломки и были собраны детьми на берегу. Фок-мачту буря пощадила больше. Ее сломило ветром на высоте марса, и весь рангоут висел кое-как. Ванты и рей перепутывались между собой, скрипя под напором морского ветра, а бессильно повисшие канаты корабельных снастей напоминали распущенные волосы неутешно плачущей женщины. Утесистый мыс, на котором скалы громоздились одна на другую, соединял как будто перешейком злополучный пароход с твердой землей.

Жан в сопровождении своей сестры полез по скалам и добрался наконец до борта судна. Оно так крепко сидело на пробившей его скале, что в нем ничто не дрогнуло, когда дети бросились бегом по трапу.

Осмотр палубы убедил их, прежде всего, что вопреки предположению, которое заставило команду покинуть пароход, он вовсе не опрокидывался. В самом деле, каким-то чудом уцелело три клетки с курами, и все птицы в них остались живы, кроме старого петуха. На баке жалобно блеяли два барана, причем один из них, наполовину задавленный веревкой, которая обмоталась вокруг его шеи, употреблял напрасные усилия освободиться.

Жан поспешил ему на помощь и выпустил на волю также и его товарища. Он вытащил из клетки мертвого петуха и бросил его через борт в песок, пропитанный какой-то влагой, состоявшей только наполовину из морской воды. Затем, откинув дверцу одного из люков, молодые люди спустились в среднюю палубу.

Она совсем не пострадала. Все там осталось на месте. То же самое было и в каютах, где прежде помещались капитан, его помощники и пассажиры. В кают-компании, служившей общей столовой, еще покачивалась лампа, которую можно было хоть сейчас зажечь, и, не считая почти незаметного наклона, судно выглядело как обычно.

Молодому человеку понадобилось некоторое время, чтоб проникнуть в помещение трюма. Однако это ему удалось, и он мог спуститься в самую глубь корабельного корпуса. Только тут он имел возможность рассмотреть существенные повреждения, которым подверглось несчастное судно. Капитан слишком поторопился покинуть свой корабль. Не считая поломки винта и связанных с нею внутренних повреждений, не было никакой иной аварии, которая угрожала бы гибелью корабельному корпусу, и даже недавняя пробоина, причиненная ударом о скалу, не помешала бы пароходу держаться на воде. Действительно, «Сен-Жак» пострадал только снаружи. Непроницаемые переборки препятствовали образованию внутренней течи.

Осмотр трюма окончательно обрадовал Жана. На судне находился целый арсенал: три бочки с порохом, содержащие в себе около ста фунтов; тюк патронов с пулями для шести карабинов системы Винчестера и другой – для шести превосходных ружей французской работы; все это оружие находилось в отличном состоянии; тут же лежала дюжина револьверов крупного калибра с патронами для них; одна митральеза Максима и одна пушка Гочкиса с достаточным количеством снарядов, чтобы дать отпор целому батальону, дополняли этот богатый склад. Кроме того, тут был запас топоров, пил, шпаг, сабель, пик и всего, что требуется для обработки дерева и для рытья земли. Теперь молодому человеку не оставалось больше ничего желать относительно необходимых инструментов и средств обороны.

В жестяном ящике, крепко принайтовленном к полу, хранилось даже несколько динамитных патронов, тщательно обернутых паклей и ватой.

Пока брат рылся в складе оружия, Жанна отыскивала съестные припасы. По этой части также были сделаны весьма утешительные открытия. На корабле ни в чем не было недостатка. Вся кухонная посуда уцелела, а в камере для топки нашлась даже целая бочка пресной воды. Правда, вода приняла несколько неприятный вкус, будучи поставлена в такое жаркое место, но прокипятив ее, можно было устранить этот недостаток. Впрочем, большой кухонный фильтр мог еще лучше помочь беде.

Спустившись вторично в подводную часть корабля, молодые люди окончательно убедились в его стойкости, увидев, что вода, которая омывала пароходный киль, приносилась громадным речным течением и опресняла морскую воду на большом пространстве. Следовательно, нечего было бояться, что море снова подхватит остов судна, отброшенного им далеко от себя.

– Знаешь ли ты, – улыбаясь, спросила Жанна, – какая странная мысль пришла мне в голову?

– Кажется, я ее угадываю, – также с улыбкой ответил Жан. – Но все равно скажи. Мне будет приятно, если мы напали на одну и ту же идею.

– Вот видишь, мне кажется, что если мы нашли себе здесь кров и пропитание, то с нашей стороны было бы очень глупо, если б мы рисковали схватить где-нибудь в другом месте воспаление легких или болотную лихорадку.

– Вот именно, моя дорогая сестрица. Я отгадал и вполне согласен с тобой. Но отсюда еще не следует, чтобы я пренебрегал нашими прежними помещениями. Болотные лихорадки также или еще в большей степени угрожают нам здесь, чем на нашей вышке, в ветвях секвойи, по причине более близкого соседства с болотами. Но так как мы можем пользоваться переменой воздуха, то нам ничто не помешает временно поселиться в нашем железном доме. Я признаю, что на пароходе мы расположимся со всеми удобствами и комфортом, а главное – на просторе. Итак, водворимся тут поскорее.

Разговаривая таким образом, они разделили между собой каюты и другие помещения.

Жан выбрал себе каюту помощника капитана, предоставив сестре более обширную капитанскую комнату, с лучшей вентиляцией. Затем молодой человек нашел нужным вытащить из трюма и поместить на шканцах взрывчатые вещества, которые он прикрыл просмоленным брезентом; вместе с тем юноша перенес поближе к себе оружие и патроны, намереваясь, как только Жанна будет владеть своей сломанной рукой, установить на баке и на шканцах пушку Гочкиса и митральезу Максима.

Так как в шкафах оказался большой запас белья, то Жанна поспешила переменить простыни на койках и навести самую безукоризненную чистоту в этой импровизированной квартире. Она перенесла в свое помещение необходимую посуду и тотчас сварила на ужин шоколаду на сгущенном и стерилизованном молоке, которое нашла в количестве около двадцати бутылок в кладовой погибшего старшего повара.

День закончился мирно, горячей благодарственной молитвой к Богу.

При наступлении вечера бедные дети, измученные усталостью в эти три дня борьбы и лишений, с истинным наслаждением улеглись на чистую мягкую постель, чтобы заснуть сладким сном. Но перед этим Жанна сообщила брату свое последнее опасение:

– Только бы, Жан, нашему кораблю не пришла фантазия сорваться с утеса и унести нас в море, не предупредив о таком коварстве.

– Ну, это радикально невозможно, – отвечал молодой человек. – Именно радикально, потому что наш добрый «Сен-Жак» крепко укрепился на этой скале. Только он мог совершить такое чудо и прилипнуть там, где не растет даже мох. Впрочем, море и не думает о нас; разве землетрясение могло бы сдвинуть наше судно с места, а без этого оно будет торчать во веки веков на этом клочке земного шара.

Брат с сестрой не долго продолжали разговор. Усталость и мягкая чистая постель вскоре убаюкали их, и детям всю ночь снились самые приятные сны.

IV. МАЛЕНЬКИЕ ПРИЕМЫШИ

На четвертый день солнце стояло уже высоко, когда обитатели разбитого корабля наконец проснулись. Они заспались очень крепко, и Жанна почти в испуге крикнула брату:

– Посмотри, Жан, скоро восемь часов! О чем мы думали?

– Да ни о чем, конечно, потому что мы спали. Какая ты смешная! – отвечал Жан Риво, переворачиваясь под простыней с громким зевком. – Вот какая польза вышла из того, что мы завели на судне стенные часы! Из-за этого мы только упрекаем друг друга в нашей лености.

Однако, продолжая шутить, он быстро вскочил на ноги и занялся одеванием.

Когда они сошлись вместе перед кухонной плитой, где милая калека вторично занялась приготовлением шоколада, Жан сделал такое замечание, звучавшее почти грустно:

– А все-таки, Жаннета, мы нисколько не подвинулись дальше и стоим на той же точке, как и в первый день. Нам даже неизвестно, находимся ли мы на острове или на материке, и вообще наша местная география сильно хромает.

– Как это хромает? – с жаром возразила молодая девушка. – И что могли бы мы сделать большего? В три дня мы прошли добрых пятнадцать километров берегом, убили огромную змею, сожгли ее потомство, устроили бельведер на ветвях секвойи, зажарили альбатроса, нашли «Сен-Жака», вычистили его и поселились в нем. Чего же тебе еще надо?

– Ты, право, рассудительнее меня, – сказал Жан, обнимая сестру, – и с этой минуты я предоставляю тебе вести счета, инвентарь и домашний журнал. Я прибью тебе кнопками бумагу на письменный стол, и тогда ты будешь в состоянии писать.

После завтрака дети поднялись на палубу, чтоб насладиться превосходным видом морского берега при утреннем солнце. Бараны бегали взад и вперед с жалобным блеянием, доказывавшим пустоту их желудков. Весь корм у них был съеден. Жаннета вздохнула при виде бедных животных.

– Милый брат, нам надо принести им немножко зелени, если мы не хотим, чтобы они околели с голоду.

– Да, – согласился Жан, – мы сейчас пойдем нарежем несколько ветвей в лесу. Для них это будет самой лучшей пищей.

А до тех пор Жанна размочила в кипятке несколько сухарей, круто посолила их, как это делывал иногда у нее на глазах старший повар парохода, и принесла это не совсем аппетитное кушанье несчастным представителям овечьей породы.

«За неимением хорошего рад и плохому», говорит пословица. Бараны, должно быть, знали ее, потому что с философским спокойствием принялись за этот корм, мало соответствовавший их вкусам.