В джунглях Москвы. Роман

Лазарев попытался улыбнуться, радостно стало оттого, что Шадров имя его знает, и оттого, что сумел обратить на себя внимание главного тренера. Алеша, улыбаясь Шадрову, увидел мельком лицо девушки, сидевшей рядом с тренером, той самой, которая разговаривала с Володиным. Она пыталась из-за Шадрова сфотографировать его. Лазарев успел заметить узкий шрам на ее подбородке с левой стороны возле уголка губ. И снова чем-то знакомым, родным пахнуло на него. Кто же это? Где же я ее видел? Не одноклассница ли бывшая? Алеша учился до седьмого класса в обычной школе, а потом перешел в спортивную. Но вспомнить кого-либо из знакомых девчонок со шрамом на подбородке Алеша не смог. «Волга» фыркнула и полезла выше. Заднее стекло отсвечивало бликами, по нему бежали тени ветвей. Ничего в машине разглядеть было нельзя.

С гор спускаться по бесконечному серпантину шоссе одному удобнее. Не нужно следить за гонщиками, опасаться, как бы кто не грохнулся на крутом повороте тебе под колеса, как бы кто на тебя не налетел, не сладив со скоростью. Одному хорошо! Ты – и мчащийся под колеса асфальт! Скорость, скорость!! Следи, чтоб на поворотах не слететь с дороги. Скрипели тормоза у судейской машины впереди, скрипели тормоза у «технички» сзади. Догнала она Алешу почти на перевале. Судьи разрешили идти за Лазаревым. Он – лидер! Мало ли что может случиться с велосипедом на спуске. И молил теперь Алеша об одном: как бы прокола не было либо другой поломки. Остановишься – мигом настигнут гонщики. Кажется, море синим пламенем блеснуло, скоро дорога ровная. Последний поворот. Уф, пронесло! Теперь выдержать, выдержать одному! Не сбавлять скорости! Ветер цеплялся за майку, давил в голову, сдерживал. Сейчас бы вдвоем, передохнуть бы малость за спиной. Алеша оглянулся. Может, кто идет за ним. Тоже мучается – подождать; но шоссе сзади было пустынным. «Техничка» подошла к нему вплотную, и Истомин крикнул:

– Еще тридцать километров! Выдержишь?

– Не знаю! – выдохнул Алеша.

– Потерпи – и ты лидер! Лидер! Понимаешь?!

Алеша привстал на педали, снова попытался прибавить скорость. Мелькали деревья, дома, мелькали люди, стоявшие на тротуаре. В ушах у Алеши шумело. «Белой акации. Белой акации…» Ох, и длинен же ты, город Сочи!

Снова догнала «техничка», снова Алеша услышал крик Истомина:

– Догоняют! Прибавь!

«Прибавь! Куда же прибавлять!.. Тебя бы на мое место!» – подумал Алеша с обидой и вспомнил, что был на его месте Истомин, да еще как был. Оглянулся. Действительно вдали на шоссе маячили гонщики, алели майки. Снова поднялся на педали. «Белой акации гроздья душистые…» Но ноги стали деревянными, и ветер злой давил на голову, в живот. Откуда он взялся, тихо было с утра. И листья на деревьях вроде не колышутся. Пот заливал глаза. Майка к спине еще на горе прилипла. Опять оглянулся Алеша. Гонщики ближе. Как электричка идут. Неумолимо! Не уйти от них! Не уйти! Но давил, давил Алеша на педали. Не сдамся! Не сдамся! – стучало в голове.

– Алеша! – кричал Истомин. – Отдохни! Не уйти одному! Сбавь! Отдыхай!

Опустился Алеша на сиденье, стал медленнее давить на педали. То ли пот лился по его щекам, то ли слезы. Вытер он тыльной стороной ладони лицо и больше не оглядывался, вслушивался в шум по сторонам дороги. По крикам болельщиков догадывался, как настигает, накатывается на него караван. Накатил, проглотил… Лазарев пристроился сзади. По сторонам не глядел, опасаясь увидеть насмешку на лицах гонщиков. «Ну что, мол, сопляк, допрыгался?»

Перед финишем бросился за рванувшимися из группы гонщиками, но силы не те, порастратил: не удержался, отстал и, огорченный, финишировал одним из последних в группе. Останавливаясь, видел, как обнимали Володина.

4

К вечеру пришел в себя Алеша, успокоился малость. Истомин убедил его, что главную задачу он выполнил: обратил на себя внимание специалистов. Пусть первым не пришел, но лидировал-то в одиночку пол-этапа, а это под силу не каждому, пять этапов впереди, надо не расстраиваться, а думать, как завтра победить.

Алеша стоял на просторном балконе, облокотившись о перила, с грустью смотрел с высоты четвертого этажа гостиницы на тускнеющее море, смотрел, как медленно меркнет солнце, опускаясь к туманному горизонту, как медленно ползет по тихой воде пароход, смотрел на пальмы внизу, на молодые банановые деревца, листья которых были похожи на листья хрена, на отдыхающих, прогуливающихся по тротуару на высоком берегу. Людей было мало, не сезон. До купания в море еще далеко, месяца полтора ждать, пока вода прогреется. Гуляли, сидели на скамейках пожилые люди. Молодежи среди них почти не было. Если где увидишь парня или группу парней, то без труда узнаешь своих братьев гонщиков. Но вот парочка вышла из гостиницы и направилась к спуску на набережную. Алеша замер, узнал Володина и ту девушку. Аркадий в своем ладном голубом спортивном костюме. Алеша знал, что на груди футболки герб Советского Союза под широкой белой полосой, наискось пересекающей грудь от плеча к животу.

В костюме этом Аркаша был особенно хорош: настоящий спортсмен, мужественный герой с экрана. Володин знал это и на сборах ли, на соревнованиях всегда выходил в нем к девушкам. Спутница Володина платье свое шерстяное сменила, была теперь в джинсовой юбке и кофте, как и платье, серенького цвета. Алеша проследил за ними, и когда они скрылись, спускаясь по ступеням к морю, бросился к телефону. Он знал, что Галя сейчас в своем номере. Она только что звонила домой и рассказывала ему по телефону, какие в Москве дела.

– Галя! – крикнул он в трубку. – Собирайся!

– Куда? – удивилась его напору сестра. – Что случилось?

Алеша понял, что выдал свое волнение, и уже спокойнее, сдерживая себя, проговорил:

– Ничего не случилось… Просто погулять захотелось возле моря! Нервы успокоить под плеск волн… Собирайся!

– Я готова. Заходи…

Спускались к морю. Алеша еле сдерживал себя, чтобы не броситься на поиски Володина и девушки. Хотелось скорее узнать, что это за журналистка, где он ее видел, но не хотелось выдать возбуждение свое. Он похлопывал рукой по бетонному парапету, зорко вглядывался в гуляющих по набережной и думал, в какую сторону пошли Аркаша с девушкой – к центру или из центра, а то ведь разминуться можно. Вдоль дорожки росли невысокие южные деревья: шар с острыми листьями на ножке, Галя прикоснулась к кончику листа и отдернула руку.

– Ой, как иголка!.. Это пальма?

– Кто ее знает, – ответил Алеша и радостно дрогнул, увидев голубой костюм Володина.

Аркаша и девушка шли тихонько вдоль пляжа по направлению к центру города.

«Теперь можно не торопиться!» – вздохнул про себя Алеша.

– Смотри! – показала Галя рукой вперед.

Алеша решил, что она увидела Володина. Он с девушкой повернули назад и шли теперь навстречу. Но Галя показывала на деревянного Нептуна. Он стоял у парапета, отделяющего пляж от тротуара. Мастерски сделанная из корневищ деревьев огромная бородатая голова с железной короной, вытянутая в сторону рука с большим железным трезубцем.

Аркадий с девушкой приближались. Володин слушал спутницу: она ему что-то оживленно рассказывала, а он как всегда мило улыбался, чуть наклонив к ней голову и поглядывая вперед. Галя при их приближении как-то замерла, притихла. Аркаша увидел их, улыбнулся шире, воскликнул радостно:

– А-а! Гуляем. Добрый вечер!

А Лазарев смотрел на девушку. Он узнал ее и прошептал тихо:

– Света… Светка!

– Алешка! Соня! – вскрикнула девушка. – Это же Соня! – дернула она за руку Володина. – Это он мне шрам посадил! – схватила она себя за подбородок. – Он! Я тебе только что рассказывала!.. Понимаете, я только что Аркаше про шрам рассказывала! Он спросил, а я рассказывала! А тут он… ты… – возбужденно взглядывала Света то на Галю, то на Алешу. – Это он твой брат? Да?.. Как здорово!

Алеша растерянно посмотрел на сестру:

– Вы знакомы?!

– Да, мы в одном номере… – все так же возбужденно и громко, захлебываясь, говорила Света. Она повернулась к Аркадию. – Я тебе говорю, знаешь ты Соню, – и снова Алеше: – А он вспомнить не может. А я фамилию твою не знала… А Лазарев это ты! Мне Шадров уши прожужжал: Лазарев, Лазарев! А это ты!

5

Лето после седьмого класса Алеша провел в спортивном лагере. Прозвали его там Соней: он в первый же день, устав на тренировках, уснул во время отдыха на берегу озера.

В лагере к нему впервые пришло чувство, которое не минует ни одного человека. Он полюбил. В какой она школе училась, он не знал, да и неважно это было тогда ему. Знал, что зовут ее Света, знал, что гимнастка. Впрочем, то, что она гимнастка, да и не особенно перспективная – тринадцать лет для гимнасток возраст солидный, – тоже ему было неважно. Важно было видеть ее в столовой, на озере во время отдыха, а особенно вечером на танцах, которые устраивались иногда прямо на улице. Танцевать ее приглашать Алеша не решался, танцевал с другими, но, танцуя, искал ее глазами, мучился, ревновал, когда кто-нибудь из парней слишком вольно обращался с ней, и она не сердилась. Взглядами встречались часто и в столовой, и на танцах. Он вспыхивал, опускал глаза и никогда не видел, не знал, как смущают ее его взгляды. Однажды, когда все были на пляже после обеда, а Света дежурила по столовой, убирала и мыла посуду, он собрал в лесу кулечек земляники и принес ей. Шел по столовой, ступая сделавшимися вдруг непослушными ногами. Она вытирала столы. Он подошел, положил на влажный стол кулек. Из него выкатились две неестественно алые от белизны стола ягодки и покатились на пол. Алеша буркнул хрипло, голос пропал: «Земляника!» – и нырнул в распахнутую дверь из душной столовой. До вечера мучился, что неловко вышло с земляникой, мучился, не зная, как отнеслась к его подарку Света, представлял, как она швырнула кулек в помойное ведро, куда смахивала крошки со стола, и не знал, показываться ему сегодня на танцы или нет. Но пришел. Пришел, увидел, как радостно заалели щеки Светы, как смутилась она, когда он взглянул на нее, а когда объявили белый танец, она вдруг подошла к нему…

Но на другой день на тренировочной гонке на лесной дороге на спуске Алеша, мчавшийся с огромной скоростью, врезался в Свету. Она скатилась с высокого бугра на шоссе и попала под его велосипед. Он сломал ключицу, она – ногу, разбила лицо… и больше он ее не видел.

Схлынули первые, обычные при такой встрече вопросы и восклицания, улеглось немного возбуждение, и все четверо двинулись по набережной дальше. Аркаша коснулся легонько руки Гали, качнул головой: отстанем, мол, оставим их вдвоем, не будем мешать! Они замедлили шаг. Алеша со Светой не заметили, что они отстали, не до них было.

– А как же ты приехать смогла корреспондентом, учишься на журналистку? – спрашивал Алеша.

– Мать организовала! – засмеялась Света. – Она у меня что хочешь устроит… Спит и видит меня журналисткой… Я в МГУ пыталась, но не удалось… Да ладно обо мне, еще наговоримся. Мне кучу материала нужно собрать о гонке, а я в ней ничуть не разбираюсь!.. Расскажи: почему ты в гору ушел от всех легко, а на ровной дороге тебя догнали?

– На подъеме сильному гонщику уйти проще. В горах командная борьба бесполезна… Надежда только на себя, на свою силу! А на равнине уйти одному нельзя. Вся команда должна на лидера работать! Гонку контролировать… – Алеша замолчал, вспоминая неприятные минуты, когда он бессилен был уйти от настигающего его каравана.

– А как контролировать?

– Допустим, мы с Аркашей в одной команде. Он атаковал и ушел. Я тут же занимаю место впереди группы и снижаю скорость, а сам слежу за соперниками. Им-то хочется догнать Аркашу! Как только кто-нибудь рванется догонять, я к нему на колесо и прячусь за его спиной от ветра. Он рассекает воздух, мучается, а мне легко за спиной. Он устал, уступил мне место, и я снова еле кручу педали, сдерживаю его, а Аркаша уходит и уходит…

– Почему же тогда тебе не помогали? – удивилась Света.

– Из нашей команды никого в первой группе не было… Да и уметь нужно контролировать, ведь рядом-то едут тоже не дураки. Если бы Аркаша был со мной, меня бы не догнали. Он мастер контролировать! Большой мастер!

На причале, мимо которого они проходили, на самом конце, далеко выдающемся в море, сидели рыбаки. Один из них, видимо, поймал хорошую рыбину. Его окружили, и что-то говорили громко. Голоса их доносились сквозь шум моря. Света посмотрела в сторону рыбаков, потом оглянулась на Аркадия с Галей и, понизив голос, спросила:

– Слушай, а почему его капитаном выбрали? Он же, я знаю, ни одной крупной гонки не выигрывал?