В джунглях Москвы. Роман

– Я разуюсь! – пробормотал Иван.

Он скинул туфли, прислушиваясь, стараясь понять, где родители: на кухне или в комнате. Голосов не было слышно. В комнате, куда приглашала Галя, работал телевизор, Галя ждала с тортом в руке, когда он поменяет туфли на тапки и снимет куртку.

– Привет! – услышал Иван за своей спиной.

Егоркин выпрямился, сунул руку навстречу Алеше.

– Галя, я убываю! – Алеша снял свою куртку с вешалки.

– Счастливо…

– Наташка! – вдруг крикнул Алеша в сторону комнаты, где работал телевизор. – Ты сестру не смущай сильно!

– Молчал бы лучше! – донеслось оттуда. – Топай давай! Тренируйся!

Появилась девушка. Ростом она была выше Гали, но лицо детское. Наташа взглянула на Егоркина с любопытством и проговорила почему-то со снисходительной усмешкой:

– Здравствуйте.

Иван закивал растерянно.

– Вот уже и смутила! – засмеялся Алеша.

– Иди, иди! – насмешливо махнула рукой Наташа и взяла торт из рук Гали. – Я чай поставлю… – И пошла на кухню неторопливо и важно.

Алеша подмигнул сестре и выскочил из квартиры. Вся жизнь его была подчинена одному: Московской Олимпиаде. Сколько раз он видел себя в мечтах на пьедестале! Сколько раз слышал гимн Советского Союза в честь его победы! Но лишь один раз мелькнуло его имя в печати, когда он выиграл юношескую велогонку в ФРГ. Тогда, наверно, и специалисты не заметили. Никто не знает, что это была лишь первая ласточка, маленькая первая ласточка. В следующем году будут журналы на обложках печатать его портреты. Будут! Непременно будут! Будут его узнавать всюду, любить будут, указывать на него, когда он будет идти по улице, шептать: Алеша Лазарев! Алеша Лазарев!

Галя с Иваном направились в комнату. Галя впереди, Егоркин за ней, с нежностью глядя на ладно сидевшее на девушке платье, на мягкие русые волосы. По телевизору, вероятно, шла передача «Клуб путешественников».

– Чуть пораньше приехал бы, «Утреннюю почту» посмотрел… Сегодня хорошая была… Песен много… Садись! – указала Галя на кресло и вышла из комнаты.

Егоркин оглядел комнату, полированную стенку, знакомую, стандартную. Посуда под стеклом в серванте, книжный шкаф рядом. Коричневый палас на полу. Знакомая люстра большим желтоватым блюдцем с красными цветами. Иван стал глядеть на экран телевизора, прислушиваясь к тому, что происходит на кухне. И так мирно, покойно Егоркину, будто он был в этой комнате тысячу раз.

Услышав, как тихонько заскрипела дверь, Иван оглянулся и увидел большую голову пушистого серого кота. Кот, не мигая, смотрел на Егоркина своими зелеными глазами из сумрака коридора в щель приоткрытой двери, потом он, как показалось Ивану, подмигнул одним глазом и ухмыльнулся. Егоркин тоже подмигнул ему в ответ и засмеялся. Кот обернулся в коридор, словно проверяя, не наблюдает ли кто за ним, и решительно толкнул дверь головой. Она снова скрипнула, открылась шире. Кот поднял хвост вверх и, шевеля кончиком в такт своим шагам, важно и неторопливо двинулся к Егоркину. Весь вид кота: пушистая грудь, поднятая голова с длинными усами, взгляд, медлительные важные движения – были наполненными таким высоким кошачьим достоинством, что Егоркин едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Не засмеялся потому, что подумал, что кот обидится и вернется. Кот дошел до середины комнаты и сел, глядя с прежней усмешкой на Егоркина.

– Ну что? – спросил Иван у него дружелюбно. – Знакомиться будем? Я Иван Михалыч, а ты?

Кот снова оглянулся на дверь, поднялся, подошел к ноге Ивана и потерся ухом о штанину.

– Ну, вот и познакомились. Теперь давай дружить.

Егоркин взял кота с пола, посадил на колени и погладил по полосатой спине. Кот улегся у него на коленях и стал смотреть на экран телевизора. Показывали какую-то тропическую страну то ли в Африке, то ли в Южной Америке. Группа людей продиралась в джунглях сквозь заросли. Слышались резкие и тонкие крики птиц.

– Вот так, – одобрительно гладил кота по спине Иван. – Давай посмотрим, может, старшего брата твоего, тигра, покажут.

– Галя! – в коридоре раздался громкий вскрик Наташи. – Иди сюда, скорей!

Наташа распахнула дверь и смотрела на Ивана. Егоркин растерянно недоумевал: чего она уставилась? Он ничего не делал, сидит, как усадили.

Галя выбежала из кухни и тоже остановилась в двери.

– Смотри! – восхищенно указала ей Наташа на кота, который смотрел на них с удивлением.

«Что за переполох? – говорил его взгляд. – У нас тихо. Ждем, когда покажут моего брата».

– Он чужих не признает, – пояснила Галя Ивану с одобрительной улыбкой.

– Кот понял, что я не чужой, – засмеялся Егоркин и сказал, обводя взглядом комнату. – Как хорошо у вас.

– А что именно? – поинтересовалась Галя.

– Не знаю, – смутился он. – Все… Просто хорошо.

За чаем он сказал, что через десять дней уходит в армию. Галя онемела, растерянно глядела на него, словно ожидала, что он скажет, что пошутил, но Иван показал повестку.

С какой томительной нежностью, с каким счастьем и грустью вспоминал Егоркин под стук колес по пути в далекую Среднюю Азию, эти десять дней, проведенные с Галей. Счастливей не бывает человека! – думал он.

Разве есть на свете радость выше радости, которую дает взгляд, улыбка, прикосновение руки любимого человека?

Глава вторая

1

Всю зиму восьмидесятого года Алеша Лазарев готовился к олимпийскому сезону, не жалел себя, времени, сил. Каждый день тренировки, тренировки, тренировки! Он верил, что наступает его время, верил, что попадет на Олимпиаду, верил, что выиграет шоссейную гонку. Но сначала нужно было выиграть отборочные соревнования на гонку Мира и стать ее победителем. А уж победителя велогонки Мира непременно возьмут на Олимпиаду. Так говорил Истомин, тренер Алеши. И Лазарев видел себя на гонке Мира, видел на олимпийской трассе в Крылатском.

И вот апрель, солнце, Сочи, глянцевая зелень листьев магнолий, запахи моря, цветущей белой акации, выхлопных газов судейских машин, «техничек», автобусов, сбившихся в плотный ряд на площади перед квадратной громадой городского театра с тяжелыми колоннами со всех четырех сторон, и над слитным возбужденным гулом предстартовой круговерти спокойный голос радиоинформатора.

Алеша неторопливо крутил педали, катил по шоссе к площади со стороны гостиницы «Жемчужина», возвращался с разминки. Он слышал, как радиоинформатор называл имена знаменитых гонщиков. Алеша знал, что своего имени не услышит. «Ничего, через год назовут среди первых! – подумал он. – Непременно назовут!» Чувствовал он себя бодро, хотя волнение холодило грудь и ноги подрагивали от нетерпения, от жажды тяжелой и долгой работы, а в голове, как всегда от волнения, крутились беспрерывные одни и те же слова песенки: «Белой акации гроздья душистые спать не давали всю ночь напролет». Шоссе на повороте к площади выходило на крутой берег моря, поросший белой акацией. Сквозь редкие пока листья и цветы мелькнуло море. Вчера вечером, проезжая здесь, Алеша слышал, как волны шумели, накатываясь на берег, а сейчас шум волн заглушали голоса, музыка. Лазарев слез с велосипеда и покатил его по площади, придерживая одной рукой за руль, лавируя среди толпы гонщиков в разноцветных майках, корреспондентов, увешанных фотоаппаратами, любопытных болельщиков. Направлялся он к «техничке» команды, за которую выступал. Никто на Алешу внимания не обращал, никому он еще не был известен.

– Аркадий! – услышал он впереди себя радостный возглас и вздрогнул.

Голос был знакомый.

Алеша вскинул голову, остановился. Навстречу Аркадию Володину, капитану сборной СССР сквозь толпу пробиралась девушка в сером вязаном платье. Видел ее Алеша со спины и не мог понять, кто это. Он двинулся следом.

– Ты как сюда попала? – расслышал он среди гула толпы голос Аркадия Володина.

– В командировку… от журнала, – ответила девушка радостно. Она по-прежнему стояла спиной к Алеше.

– Да-а! Как же ты сумела? – голос у Аркадия сразу приобрел нежные и ласковые нотки, и Алеша подумал, не очередная ли это деваха Аркаши, но почему голос такой знакомый и почему он так взволновал его? Где он ее видел?

Лазарев слышал множество легенд о любовных приключениях Володина. Аркаша славился этим среди гонщиков. И тренеры не раз наказывали его за нарушение режима.

– Алеша! Алеша! – донесся крик.

Лазарев с досадой оглянулся и увидел возле «технички» сестру Галю рядом с белоголовым тренером Истоминым и механиком сборной Юрием Михайловичем Пухначевым, плечистым, высоким человеком. Галя махала обеими руками над головой и подпрыгивала, чтобы обратить его внимание. У сестры был отпуск, и Алеша уговорил ее поехать с ним в Сочи, быть свидетелем его триумфа. Лазарев поднял руку, помахал сестре, показывая, что он слышит и сейчас подойдет, и направился к Володину и девушке. Он слышал, как она спросила торопливо:

– Где Шадров?