Однажды в Челябинске. Книга первая

Все та же комната. В той же челябинской гостинице.

«Надо же! Не знал, что сны могут возвращать в прошлое, – подумал я, протянув руку к бутылке воды, дабы промочить горло. – Да еще и так реалистично! – страшно не от ощущения реалистичности, а как раз оттого, что это все действительно происходило.

Я пробудился машинально – за несколько минут до будильника. На дворе уже новый день, 16 декабря 2011 года. День первой игры.

История пятая. «Первая игра»

Раскатка близится к завершению. До начала первой игры с челябинским «Мечелом» меньше получаса.

Местный дворец спорта несколько больше магнитогорского. В нем намного холоднее, отчего я невольно обнял себя – со стороны же создается впечатление, что я сложил руки на груди и сосредоточенно наблюдал за хоккеистами, как и Степанчук рядом. А еще здесь светлее – видимо, за счет стен, выкрашенных в желтый с зеленоватым оттенком цвет (против магнитогорского серо-буро-малинового).

Как и на сухой тренировке, так и сейчас на льду хоккеисты выполняли привычный набор упражнений: катались, разминались, гоняли шайбу, прицельно бросали по воротам. Я соскочил с лавки и подошел к бортику – шайба от мощного щелчка вылетела на скамейку:

– Потише, Митяев, потише, – подмигнул Арсению я, выбросив шайбу обратно.

Обычно он улыбчив и приветлив. Однако когда сосредотачивается на игре или разминке, вот тогда его лучше не беспокоить. Я даже и не подозревал, что, оказавшись у бортика, стал отличной мишенью.

С противоположного края площадки в сторону вратаря полетел грузный нападающий – Ваня Пирогов в полуприседе приготовился отразить намечавшийся бросок. Но форвард прицеливался в совершенно другую сторону. И вот, сменив опору с одной ноги на другую, он остановился и мощно замахнулся клюшкой, вложив всю силу в прицельный щелчок.

Я и вскрикнуть не успел. Меня будто копьем прошило. Все тело пронзила острая боль, будто пушечное ядро сняло скальп с правого бока, обнажив ребра. Словно что-то взорвалось внутри и в клочья разворотило меня, откинув на лавку. Неуправляемый каучуковый диск врезался в меня и отскочил в сторону. Стиснув зубы, я схватился за больное место. Источник боли пульсировал. Все нервные окончания будто взбесились, прорезая грудную клетку мощными электрическими разрядами. Дышится с трудом. Вот-вот сердце вылетит из груди.

Разъяренный снайпер, затаивший на меня обиду, торжествовал.

– Глянь, Елизарову в бочину прилетело.

– Хотел хоккей прочувствовать? Получи, – перешептывался кто-то.

– Вы хотя бы в защите, а он нет, – вразумил напарников Чибриков.

Мне солидно прилетело.

– Я в порядке, – заверил я Виталия Николаевича, однако меня контузило так, что я на первых парах и шевельнуться не мог. Думал, что, если оторву руку от больного места, мне станет хуже.

– Не ври. Нечего свои типа стальные яйца демонстрировать, – Степанчук не хотел меня слушать – как и всегда, впрочем. Удивительно, что сжалился и все понял… по моему-то перекошенному лицу и ужасу в глазах. – Быстро в медпункт!

– Да все со мной нормально, – запротестовал я, пытаясь скрыть волнение в голосе. – Кто только эта…

– Марш, я сказал! – скомандовал тренер. – Я разберусь.

Степанчук видел замах виновника. И не он один.

– Зря ты, – проехав мимо Бречкина, произнес Кошкарский.

Леша даже не пытался отнекиваться. Он садистски любовался моими муками, а упреки для него сродни комариному писку. Официально Бречкин, конечно, героем не будет, но он надеялся, что все тайно благодарят его за решительный поступок. Бречкин рассчитывал, что отныне я буду сторониться его, а если и вовсе завяжу с хоккейной школой, то он будет считать себя отомщенным. Многие здравомыслящие сразу сообразили, что Леша даже и не думал о непоправимых последствиях своего поступка, которые закономерно могут последовать.

– Тебя не спросили, – огрызнулся Леша. – Спасибо скажи, балбес!

– Ты специально?! – подлетел к нему Митяев, крепко сжимая клюшку.

– И что будет, если я скажу «да»?! – издевательски поинтересовался Бречкин.

– Ты перешел все границы уже! – все больше бесился Арсений.

– Брось его защищать, сучий потрох! Выглядишь жалко.

– Как ты меня назвал?! – Митяев схватил Бречкина за грудки – оставалось сорвать с него шлем и прописать кулаком прямо по губам.

– Кому же ты продался?! – продолжал провоцировать Леша. Митяев еле сдерживал себя. – Давай, Арсюша! Ну же! Врежь мне! Чего ждешь?! Перечеркни наши с тобой отношения. Давай! Но сначала вспомни, сколько лет мы знакомы и сколько всего я сделал для тебя. Вспомни, как вместе на коньки вставали. Давай же, ну! Предай нашу дружбу ради придурка, которого знаешь без году неделя! Решай скорее! Да скидываем краги!

– Я защищаю человека, Бреча! По-братски! Ведь так правильно.

– Тогда ты еблан!

Многие смотрели на перепалку и не понимали, что нашло на пацанов. Но подсознательно каждый выбрал сторону. Вообще это неслыханно – разукрасить одноклубника на раскатке, еще и на глазах у другой команды.

Арсений отшвырнул Бречкина от себя. Леха рассмеялся и оттолкнулся ото льда, желая обрушить на Митяева град ударов. Но грозный рык тренера со скамейки запасных прервал побоище:

– А ну-ка оба прекратили!!!

– Вы лицемеры все! – кричал Бречкин, обращаясь к команде, катаясь в стороне, будто испуганный пес, который не находил в себе силы подойти ближе, но отчаянно лаял. – Один я правду-матку мечу. Очнитесь! Вы сами хотели так сделать! Каждый, сука, из вас!

– Бречкин! – кричал тренер. – Пулей сюда!

– Митяев – ты сыкло! Как и вы все!

Алексей злобно подлетел к борту и перевалился через него, нарочно не глядя в сторону тренера.

– Ты что творишь?! Ты меня уже достал! Все твои психи достали! Вот вернемся в город, я тебя…

– И что с того?! – огрызнулся Бречкин. – Что вы сделаете?!

– Ну-у ты и гнида, малец! Увидишь! Сегодня ты на лавке, уяснил?! В глаза мне смотри! Понял?!

– Да! – рявкнул Бречкин и широкими шагами отправился в раздевалку, ударив клюшкой по защитному стеклу и отбросив краги в разные стороны.

«Не дождешься», – приговаривал он, попутно соображая, как вернуться в игру.

– Чего вылупились?! Продолжаем! – распорядился тренер, возмущенный дерзостью Бречкина.

«Ничего, – думал Виталий Николаевич, – посидит на лавке, посмотрит, как играют без него, почует, как жопа затекает, и по-другому запоет, петушок!»

Редко когда местный фельдшер принимал людей до начала игры. А тут к нему с натянутой улыбкой заполз я, сутулясь и держась за грудь, будто у меня сердечный приступ. Моложавый медработник кинулся помогать мне снимать одежду, чтобы провести осмотр.

«Не прощу, если покалечил… тварь!» – мысленно бесился я.

Фельдшер тщательно изучал полученные мной увечья и молчал при этом, что меня, человека нетерпеливого, выбивало из колеи.

– Ну что там у меня?