Курская битва, которую мы начали

Курская битва, которую мы начали
Петр Евгеньевич Букейханов

Военный архив (Алгоритм)
Самое детальное в России исследование о Курской битве.

На обширном документальном материале, в том числе из фондов Центрального архива Министерства обороны, читатель увидит ход летней кампании 1943 года в районе Курска, поймет причины и условия, определившие исход операции «Цитадель», и узнает те закономерности, которые и обусловили итоги всей Курской битвы.

Самое новое исследование! Полная энциклопедия Курской битвы!

Пётр Букейханов

Курская битва, которую мы начали

Введение

Актуальность данной работы обусловлена многовековой историей военного противостояния русских и германцев на границе Западной и Восточной Европы. Периодически возобновляющаяся вооруженная борьба, где сторонами конфликта выступали русские и германцы, имела результатом огромные потери среди воинских контингентов и мирного населения воюющих стран. Тем не менее, в России и Германских странах до настоящего времени не сформировано ясной позиции по поводу внутреннего смысла многочисленных повторяющихся войн между ними, которые по ожесточенности и количеству жертв с обеих сторон не имеют равных в обозримой истории настоящей человеческой цивилизации. Примитивные трактовки на уровне понятий «жертва/агрессор» не позволяют окончательно разрешить и оставить в прошлом почти тысячелетний спор двух этнических групп, которые доминировали в Западной и Восточной Европе.

Собственно Курская битва являет собой грандиозное военно-историческое событие Второй мировой войны, включающее сражения под Курском, Орлом, Белгородом и Харьковом, которые продолжались около двух месяцев – первые бои в сражении за Курск начались 4 июля, а последние – под Харьковом – оканчивались уже в последних числах августа 1943 года. Историография Курской битвы весьма обширна. Только ей можно было бы посвятить отдельное исследование. Мы ограничимся указанием наиболее знаковых работ, которые представляют определенные этапы на пути исторического исследования военных действий в июле – августе 1943 года на курском, орловском и белгородско-харьковском направлениях и составляют ресурсы имеющихся исторических знаний.

Первые серьезные исследования событий Курской битвы были предприняты советскими военными историками. Еще до окончания войны Управление по изучению военного опыта Генерального штаба Красной Армии, отвечавшее за анализ и обобщение боевого опыта, подготовило ряд тематических обзоров по оперативно-тактическим особенностям проведения войсковых операций в Курской битве. С января по апрель 1944 года были выпущены, например, сборники материалов по изучению опыта войны: «Прорыв обороны на фланге орловской группировки немцев», «Маневр подвижными противотанковыми резервами в оборонительной операции», «Некоторые вопросы боевого использования артиллерии (по опыту боев на орловско-курском направлении)», «Танковые войска в обороне Курского плацдарма». Закономерно, что первой фундаментальной исторической работой, посвященной истории Курской битвы, также стало исследование Генерального штаба. Сразу же после войны, в 1946 – 1947 гг., Военно-историческое управление Генерального штаба Вооруженных сил СССР подготовило и выпустило фундаментальный труд «Битва под Курском», который затем планировалось расширить до многотомной монографии.

Однако уже в тот период данный труд получил много критических отзывов в военно-научной среде, поскольку содержал, в основном, подробное описание боевых действий с советской стороны только на оперативно-тактическом уровне. При этом не было анализа замыслов и действий противника, его численности и потерь. Отсутствовала и комплексная оценка решений и действий обеих сторон на оперативно-стратегическом уровне, фактически умалчивалось об ошибочных решениях советского командования. В итоге состоявшихся обсуждений никакого продолжения и развития исследование так и не получило. Тем не менее, когда уже в 2006 году оно было опубликовано под названием «Битва под Курском: От обороны к наступлению», то в предисловии редакции указывалось, что большинство книг о Курской битве, выпущенных в последующие 50 лет, носили мемуарный характер либо представляли собой упрощенные переложения генштабовской работы[1 - В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению. – М.: АСТ: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. – 826, [6] с. – С. 5-6.].

В действительности проблематика Курской битвы продолжала периодически возникать в отдельных исследованиях советских военных историков, например, в сборнике статей «Прорыв подготовленной обороны стрелковыми соединениями: По опыту Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.», вышедшем в 1957 году. В совокупности с сотнями мемуарных свидетельств участников и очевидцев событий в звании от маршала до рядового, а также работников тыла, которые широко издавались в 1960 – 1980 гг., труды Генерального штаба представили достаточно объективную и качественную картину событий с советской стороны. Они послужили основой для последующей исторической работы, в том числе при подготовке соответствующих тематических разделов в различных энциклопедических изданиях, посвященных истории Великой Отечественной войны.

Значимым этапом в исследовании Курской битвы явилась одноименная работа «Курская битва» военных исследователей Г. Колтунова и Б. Соловьева, вышедшая в 1970 году. В данном труде был тщательно собран, обобщен и проанализирован историографический материал, накопленный специалистами Генерального штаба. Это исследование до настоящего времени является фактически справочным в части изложения оперативных замыслов и планов советского командования; качественной и количественной характеристики сил и средств Красной Армии, сосредоточенных на курском, орловском и белгородско-харьковском направлениях; расчета оперативных плотностей на разных участках фронта; указания диспозиций и группировок войск; изложения общего хода операций; подготовки картографических материалов. По существу, работа Колтунова и Соловьева представляет собой окончательное развитие и завершение военно-исторической традиции Генерального штаба.

Начиная с 1968 года функции военно-исторического анализа постепенно перешли от Генерального штаба к вновь созданному Институту военной истории Министерства обороны СССР. С этого момента приоритет идеолого-пропагандистской составляющей обусловил постепенную деградацию военно-научных исследований. Публикации стали готовиться не столько в интересах боевой подготовки войск, сколько для обеспечения военно-политического аппарата вооруженных сил и укрепления идеологических позиций в управлении социальными процессами. Это до некоторой степени лишило исследования прежней глубины, точности и беспристрастности. Последующий «советский» период изучения Курской битвы характеризовался главным образом выпуском различных юбилейных изданий, которые готовились по принципу компиляции отрывков из указанных выше трудов и мемуарных свидетельств (одним из последних примеров такого рода изданий является коллективный труд «Огненная дуга», опубликованный уже в 2003 году). Лишь изредка в этот период появлялись труды, открывавшие новые ракурсы военно-исторического анализа битвы, например, исследование В. Иминова «Организация и ведение обороны в битве под Курском на примере 13-й армии Центрального фронта (июль 1943 г.)», подготовленное в 1979 году.

В целом, учитывая политическую ангажированность деятельности военных историков, их работы, несмотря на различие по методическому и методологическому уровню исследования, не свободны от ряда типичных недостатков и ограничений, связанных прежде всего с установкой на доказательство неоспоримого превосходства Красной Армии над Вермахтом летом 1943 года. Отсюда прослеживается стремление всех авторов манипулировать цифрами соотношения сил, средств и боевых потерь, подчеркнутое невнимание к противнику относительно качества боевой работы его войск и оперативного искусства командования на армейском, корпусном и дивизионном уровне, некритический подход к оперативным решениям советского командования, замалчивание неудач и ошибок, превознесение характеристик своей боевой техники. Опять-таки в силу идеологизированной интерпретации событий количественные оценки в большинстве советских военных исследований немногочисленны и недостоверны. Ситуацию здесь радикально изменил выход военно-статистического исследования «Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование». Хотя и оно отражало лишь главные количественные показатели по силам и средствам на уровне крупных войсковых объединений к началу и окончанию операций стратегического характера на советско-германском фронте, что не позволяло уточнить динамику наличия сил и средств и их потери за те или иные периоды времени по ходу операции, а также на уровне оперативных и оперативно-тактических объединений (в особенности по потерям боевой техники).

Переходя к следующему периоду в отечественном изучении истории Курской битвы, необходимо отметить, что в последние годы был подготовлен и опубликован ряд выдающихся исследований российских историков, весьма подробно отражающих некоторые основные моменты и события битвы. Это работы В. Замулина («Прохоровка – неизвестное сражение великой войны»), Л. Лопуховского («Прохоровка. Без грифа секретности»), В. Горбача («Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве»), В. Давыдкова («Анализ Курской битвы: историко-документальная эпопея»). Их отличает сосредоточение внимания авторов на детализации событий, которая дана весьма качественно, с привлечением обширного круга источников, открывающих новые аспекты Курской битвы. Интересные работы, касающиеся Курской битвы, подготовлены Г. Олейниковым, Б. Соколовым, М. Свириным, М. Коломийцем. Весьма емкими ресурсными источниками стали сборники документов, публиковавшиеся издательством «Терра» в серии «Русский архив: Великая Отечественная». В то же время практически все указанные исследования и работы были посвящены либо отдельным операциям Курской битвы, либо специальным вопросам, таким как особенности боевого применения авиации или бронетанковых войск. Соответственно, та исследовательская задача, которая была сформулирована в 1968 году по итогам научной конференции, посвященной 25-летию Курской битвы: оценить соответствие между оперативно-стратегическими решениями обеих сторон, повлекшими соответствующие затраты сил и средств, и достигнутыми в итоге битвы результатами, – так и осталась нерешенной. Нового комплексного аналитического исследования Курской битвы в российской историографии до настоящего времени так и не появилось, хотя оно крайне необходимо с учетом появления большого объема не принимавшихся ранее во внимание данных и сведений о противнике.

Первичными источниками о Курской битве с германской стороны были мемуары и военно-исторические исследования немецких военачальников. Наиболее известные источники, – работы Г. Гудериана, Э. Манштейна, Ф. Меллентина, В. Неринга, Л. Рендулича, К. Типпельскирха и некоторых других авторов, где имелись разделы, посвященные битве, были известны в СССР и эпизодически использовались Генеральным штабом в сочетании с трофейными материалами, а также более поздними трудами западногерманских историков: В. Герлица, Я. Пикалькевича, К. Рикера, К. Центнера, Й. Энгельманна и др. При этом, исходя из идеологических установок, советские историки исключали из числа источников некоторые весьма авторитетные материалы, например, специальное исследование участника Курской битвы с германской стороны, командира частей и соединений войск СС С. Штадлера «Наступление под Курском». Более того, вообще не учитывались обширные, но разрозненные данные, которые содержались в историях отдельных немецких частей и соединений, участвовавших в Курской битве, публиковавшиеся в Западной Европе и США.

Вместе с тем недостаточное внимание к германским источникам объясняется не только их разрозненностью или пропагандистскими соображениями. Если попытаться оценить перечисленные выше работы в общем плане, то всех их в большей или меньшей степени отличает «взгляд побежденных», то есть пристрастная интерпретация событий с позиции оправдывающихся. Эта позиция отражается стремлением представить немецких солдат и офицеров «джентльменами поля битвы», а также возложить всю ответственность за ошибки, неудачи и военные преступления на Гитлера и его ближайшее окружение, а также на тех военачальников, кто не смог или не стал оправдываться после войны, активно сотрудничая с оккупационными властями. Немецкие исследования Курской битвы имеют скорее обзорный характер, поскольку авторы не располагали ни точными данными о советской стороне, ни полными данными о численности и потерях собственно германских войск.

В то же время, помимо хорошо известных публикаций крупных германских военачальников, в США был собран значительный объем неопубликованных первичных источников, неизвестных широкому читателю, – это тематические очерки и аналитические обзоры германских военных, которые в первые послевоенные годы согласились подготовить материалы для Исторического отдела командования Вооруженных сил США в Европе (Historical Division of USA European Command). В их число входят, например, теперь хорошо известные работы Э. Рауса (сведенные в общий труд под названием «Танковые сражения на Восточном фронте»), а также Г. Хейнрици и Ф.-В. Гаука («Цитадель»: атака на Курский выступ русских»). Кроме этих значительных по объему исследований, тогда же было аккумулировано множество отдельных тематических отчетов участников Курской битвы из числа германских офицеров армейского, корпусного и дивизионного звена управления: Г. Брейта, Т. Буссе, Г. Зейдемана, Ф. Клесса, Г. Теске, Р. Романа, Ф. Фангора.

Американские военные историки Д. Гланц, С. Ньютон, Дж. Хауз обработали имеющийся в их распоряжении массив этой информации, представляющей профессионально выполненный анализ различных тактических, оперативных и стратегических аспектов войны на советско-германском фронте. В итоге результаты исследований, в особенности, на наш взгляд, выводы С. Ньютона, являются наиболее достоверными и обоснованными в части действий и решений германского командования. В совокупности с материалами о ходе боевых действий, изложенными в работах П. Кареля и В. Хаупта, исследования Д. Гланца и С. Ньютона позволяют сформировать достаточно полное представление о войне «по-германски» на Восточном фронте. В сравнении с трудами Д. Гланца и Дж. Хауза («Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны»), а также С. Ньютона («Курская битва: немецкий взгляд»), другие работы, например, исследования У. Данна («Курск: рискованная ставка Гитлера, 1943») или Р. Кросса («Операция «Цитадель»), являются больше компилятивными и не содержат существенно значимой новой информации или новых аналитических выводов.

В то же время американские и западноевропейские авторы, концентрируя свое внимание на операции Вермахта «Цитадель», оставляют почти без внимания операции Красной Армии «Кутузов» и «Полководец Румянцев», превосходящие «Цитадель» по своим масштабам и последствиям. Их исследования опять-таки ограничены отсутствием достоверных данных о потерях с обеих сторон на различных этапах битвы. Относительно германской стороны это ограничение было частично устранено лишь благодаря работам немецкого военного историка К.-Г. Фризера и труду шведских военных историков Н. Цеттерлинга и А. Франксона «Курск 1943: Статистический анализ», вышедшему в Лондоне в 2000 году. Указанные авторы оперировали, в основном, данными, полученными из Федерального военного архива Федеративной Республики Германии (ВА-МА). Заметим, что, пользуясь этим же ресурсами, Н. Цеттерлинг несколько ранее, в 1996 году, подготовил исследование «Потери на Восточном фронте во время Второй мировой войны». Но и эти работы оказались не свободны от тенденциозности, парадоксальным образом оставаясь в рамках традиции «взгляда побежденных». Авторы явно стремятся преуменьшить как потери германских войск в ходе операции «Цитадель», так и вообще значимость операции в целом.

Таким образом, при всех отличиях методологических принципов изучения истории Курской битвы, беспристрастный взгляд показывает, что почти все указанные выше исследования являются в первую очередь различными интерпретациями событий, которые отражают идеологические позиции авторов в оценке истории. Так, например, С. Ньютон, пытаясь объективно критиковать немецких военачальников и четко показывая допущенные ими ошибки, в целом оказывается «заложником» их версий происходившего и разделяет общие выводы именно германского генералитета по поводу Курской битвы. Знаменательно, что аналогичной тенденцией отмечены и труды одного из лучших аналитиков в сфере военной истории Б. Лиддел-Гарта, в той их части, которая посвящена войне на советско-германском фронте.

Соответственно, переходя к целям и задачам данного исследования, следует отметить, что мы не стремились ввести в научный оборот и представить читателю ранее неизвестные ему факты. Тем более что в последнее время нельзя быть уверенным в их новизне в условиях постоянного появления в огромном количестве все новых российских и зарубежных работ, посвященных истории Второй мировой войны. Однако при внимательном рассмотрении многие из этих работ лишены самого главного, а именно анализа излагаемых фактов, который позволяет ответить на вопрос о причинах событий, степени их обусловленности и закономерности в связи с окружающими условиями. При этом, как отмечает американский историк С. Ньютон[2 - Ньютон Стивен Х. Курская битва: немецкий взгляд. – М.: Яуза, Эксмо, 2006. – 576 с. – С. 189.], достаточно много общепризнанных интерпретаций и трактовок событий Второй мировой войны построено на основании каких-то исходных данных, которые, как впоследствии выясняется, были вымышленными или просто ошибочными. Именно отсутствие во многих исследованиях ответов на вопросы по поводу обусловленности и закономерности тех или иных событий и ситуаций, а также необоснованные трактовки, «голословные» суждения и выводы, не подкрепленные ни фактически, ни аналитически, и побудили автора (не историка и не военного по специальности) к подготовке своей работы. Объективную оценку полезности и необходимости предпринятого труда покажет степень читательского интереса к работе.

С фактографической стороны история любой войны представляет собой совокупность множества личных историй всех ее участников, пересекающихся друг с другом в контексте динамического развития военных событий и ситуаций. Однако подробное рассмотрение всех этих отдельных историй вовсе не означает понимания природы войны и ее основных закономерностей. Точно так же по своему содержанию военные действия складываются из множества боевых столкновений, вплоть до индивидуальных вооруженных противоборств, когда победу обеспечивает в конечном итоге большая сумма противоборств, выигранных одной из сторон. Тем не менее, для выявления существенных закономерностей, решающим образом повлиявших на ход и определивших исход всех этих противоборств, нецелесообразно детально изучать каждое из них. Для решения указанной задачи требуется исследование самых существенных признаков происходившей вооруженной борьбы на общем уровне, поэтому все более и более подробное рассмотрение отдельно взятого боя или даже крупной операции не позволяет понять закономерности развития боевых действий вообще. Здесь требуется синтез разрозненных фактов на более высоком уровне, когда эти факты соотносятся с оперативными и тактическими формами боевого применения войск в данный период времени, их вооружением, наиболее распространенными тактическими приемами и способами ведения боя. Только тогда хроника отдельных боев и личные свидетельства участников войны позволяют определить, насколько организация военного дела, то есть усилия военно-политического руководства страны, соответствовали реальным требованиям стратегической и оперативной обстановки на театре военных действий. Наиболее характерно и отчетливо все это проявляется в ходе больших сражений с решительными целями, при которых стороны противоборства задействуют все имеющиеся ресурсы для достижения успеха, а личные истории участников и прошедшие бои запечатлеваются в многочисленных мемуарных свидетельствах.

Именно поэтому в качестве центральной темы данного исследования выбрана Курская битва, история которой, по нашему мнению, содержит в себе все наиболее важные ретроспективные и перспективные стороны и аспекты военного противостояния на советско-германском фронте.

Благодаря историкам теперь хорошо известно, что история не имеет сослагательного наклонения. Однако если событие может быть реализовано только в единственном варианте, то его изучение не имеет никакой практической пользы, поскольку из этого нельзя извлечь никаких уроков или сделать прогностические выводы. По-видимому, точка зрения, что история не терпит сослагательного наклонения, выгодна тем, кто стремится закрыть саму возможность извлечения практических уроков из исторического процесса, запретив его действительно глубокое изучение под предлогом борьбы с так называемой «фальсификацией истории». Напротив, главная ценность истории заключается в сослагательном наклонении, поскольку только сравнительный анализ альтернативных вариантов позволяет предложить оптимальные способы действий в той или иной ситуации и предположить ошибочные (неоптимальные) действия и решения исполнителей и ответственных руководителей, приведшие к данному результату. Без такого анализа история становится более или менее подробным описанием хронологической последовательности фактов и событий, пригодным только для тренировки памяти и совершенно бесполезным для организации текущего управления социальными процессами.

Соответственно, основной смысл проведенного исследования Курской битвы заключается в ответе на следующие вопросы: 1) почему при всем богатстве выбора альтернативных вариантов действий противоборствующими сторонами был избран только тот, который и привел к известным последствиям; 2) кто непосредственно отвечает за верный или ошибочный выбор, сделанный в той или иной оперативной ситуации.

Вместе с тем, по нашему мнению, никто, кроме полевых командиров, не имеет морального права высказывать критические замечания в адрес рядовых солдат, а также офицерского состава батальонного, полкового и, отчасти, дивизионного уровня, потому, что эти люди вместе участвуют в боях, постоянно рискуют своей жизнью, а также выполняют огромный труд (марши, оборудование позиций, охранение, разведка, обслуживание боевой техники и т. д.), перенося при этом все тяготы и лишения воинской службы (голод, холод, грязь, болезни). Однако высшие военачальники вполне подлежат критике, поскольку, во-первых, они добровольно приняли на себя ответственность за армию перед обществом и принимают решения, от которых прямо зависит судьба подчиненных солдат и офицеров – членов этого общества. Во-вторых, даже тогда, когда военачальники лично вели в бой свои войска, они оставались под прикрытием солдат, поэтому и опасность для их жизни всегда была меньше, чем для жизни солдата. Так, например, в битве под Полтавой погибло около 8 тысяч шведских солдат (~35% общего состава армии), но при этом не был убит ни один из шведских генералов. С развитием технической стороны военного дела полководцы вообще все больше и больше удалялись от переднего края битвы на все увеличивающееся расстояние до места расположения своих командных пунктов. Поэтому, например, на советско-германском фронте в 1941 – 1945 гг. боевые потери среди советского командного состава фронтового, армейского и корпусного уровня, включая военно-воздушные силы и военно-морской флот, составили всего 165 генералов и адмиралов – менее 0,02% от безвозвратных потерь всего офицерского состава Красной Армии (1 023 тыс. человек)[3 - Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. – 608 с. – С. 430-432.]. Следовательно, на каждого погибшего в бою генерала или адмирала приходится свыше 6 200 других безвозвратно выбывших из строя офицеров и военнослужащих, занимавших офицерские должности. Это на порядок больше соотношения между генералами и адмиралами и другими офицерами в действующей армии и на флоте. Так что война для крупных военачальников оказывается довольно безопасным видом деятельности, причем хорошо вознаграждаемым, недаром русская пословица говорит: «Кому война, а кому мать родна».

С другой стороны, хотя войны выигрывают солдаты, но, в отличие от огромного большинства забытых историей рядовых и офицеров, которые незаметно вели свои маленькие сражения, складывающиеся в общие победы или поражения, широко известными остаются только военачальники. Разные стороны образа этих людей отражаются в материализованной информации – анналах, летописях, мемуарах, документах, портретах, личных вещах и т. д. Это предопределяет наличие некоторого объема централизованных данных, позволяющих сделать выводы по поводу особенностей их личности, образа мышления и действий. Поэтому с точки зрения субъективной стороны развития военного искусства военные руководители являются уникальным объектом для изучения, касающегося установления внутренней и внешней обусловленности их решений; определения степени влияния этих решений на реальное развитие событий; анализа спектра альтернативных решений и ближайших последствий их реализации. Кроме того, единолично консолидируя славу и известность, полководцы, соответственно, принимают на себя и коллективную ответственность за качество ведения и результаты войны. Следовательно, критика военачальника этически допустима, в отличие от критики в адрес солдата, жертвовавшего по приказу свыше своей жизнью, здоровьем и элементарным бытовым комфортом.

Тем не менее, критика военачальников, по-видимому, должна несколько отличаться от суждений кадета, который всегда знает, как надо было выиграть проигранное сражение. Интерес представляет проанализировать степень вероятности (реализуемости) альтернативных вариантов решений и действий полководца. Причем не углубляясь в развитие далекой от действительности так называемой «альтернативной истории», поскольку уже доказано, что в связи с многофакторной обусловленностью развития исторического процесса гипотетическое возмущение по одному из факторов все равно нивелируется остальными, что в более или менее обозримое время (в зависимости от силы возмущения) возвращает процесс к его наблюдаемому виду. В данной работе анализ различных вариантов развития событий служит целям лучшего объяснения существующей реальности.

Учитывая изложенное, основной целью исследования стало установить закономерности в решениях и действиях военного командования германских и советских войск, найти обусловленность этих закономерностей объективными и субъективными причинами, а также изучить динамику причинных связей в установленных исследованием временных рамках исторического процесса. Для достижения этой цели использовались методы познания, базирующиеся на синкретическом подходе к анализу исторической информации. Отсюда, автор сосредоточил внимание на аналитической интерпретации имеющегося фактографического материала, стремясь использовать для этого максимально широкий круг источников информации, чтобы решить следующие задачи:

1) указать главные причины и факторы, определившие ход и исход вооруженного противоборства русских и германцев под Курском, Орлом, Белгородом и Харьковом летом 1943 года;

2) выявить закономерности развития оперативной ситуации на каждом из этапов Курской битвы, от обороны до наступления, для определения вероятности и целесообразности различных вариантов оперативных и тактических решений обоих противников;

3) установить степень боевого мастерства каждой из сражавшихся сторон на основе данных о геометрии операций, а также скорректированных сведений о наличии и потерях личного состава и боевой техники;

4) рассмотреть ход событий исходя из личностного аспекта, показав широкий круг участников боевых действий с обеих сторон, чтобы акцентировать внимание на роли личности бойца и командира в решении тех или иных оперативных и тактических задач.

Вместе с тем в предмет исследования не входило изучение вопросов развития боевых средств, а также организации и тактики вооруженных сил противоборствующих сторон, поэтому они отражаются по мере необходимости, в связи с анализом тех или иных боевых действий.

Наряду с этим автор также не ставил перед собой задачу дать моральную или юридическую оценку гитлеровскому или сталинскому политическому режиму, поскольку разделяет мнение, что оба режима одинаково преступны, а их идеология по существу антигуманна и ограничивает основные возможности для реализации естественных и неотъемлемых прав и свобод человека. Вместе с тем такое убеждение отнюдь не препятствует выявлению и сопоставлению отдельных сторон военной деятельности Гитлера и Сталина, которые оба являлись главнокомандующими своими войсками на советско-германском (Восточном) фронте и в этом качестве оказали существенное, вероятно, даже определяющее влияние на ход и исход очередного вооруженного противоборства русских и германцев.

Преступный характер политического режима также не препятствует объективному анализу боевой работы особых военных формирований, имеющих политическую окраску, таких, как части, соединения и объединения войск СС (нем. SchutzStafeln). Эсэсовцы решали те же типовые оперативные и тактические задачи, что и вся германская армия на Востоке, отличаясь только качеством решения этих задач.

Структура исследования построена по хронологическому принципу.

Основные источники, использованные при подготовке данной работы, можно разделить на следующие группы.

1. Специальная научная, учебная и справочная военная литература – являлась обязательной для формирования поля исследования в связи с необходимостью соблюдения выработанного в данной области социальной деятельности базового методологического подхода к интерпретации фактов, применения сложившейся системы понятий и определенной специальной терминологии.

2. Исторические и военно-исторические исследования – послужили, в основном, источником фактографической информации, поскольку обширные задачи, поставленные при подготовке настоящей работы, ограничили время на поиск информации. Идеи и выводы, привлекающие внимание в таких исследованиях, могут казаться интересными, однако они не свободны от влияния авторской позиции, а строгого формально-логического или математического доказательства исследуемых вопросов практически никогда не предлагается. В результате анализ одних и тех же фактов, изложенных в исследовании, но проведенный с другой точки зрения или на основе другого методического подхода, может привести к противоположным выводам.

3. Мемуарная литература – широко использовалась в качестве материала для сравнительного анализа с целью повышения достоверности имеющейся информации путем сопоставления дублирующих источников. Вообще, жанр мемуарной литературы подразумевает свободу авторской трактовки фактов и событий и широкое использование неподтвержденных или недостаточно подтвержденных субъективных оценочных выводов и суждений. Однако все это следует отнести в большей степени к мемуарам германских офицеров, за исключением отдельных работ, например, исследования, подготовленного генерал-фельдмаршалом Эрихом Манштейном. Напротив, среди воспоминаний советских военачальников некоторые из них скорее представляют военно-исторические исследования аналитического характера, преследующие цель по видимости строгого доказывания определенной военно-исторической концепции. К таким исследованиям следует причислить мемуары маршалов СССР Ивана Баграмяна, Александра Василевского, Георгия Жукова, Ивана Конева, Кирилла Москаленко, Константина Рокоссовского, Василия Чуйкова, а также труд генерала Сергея Штеменко. Однако другая значительная часть мемуаров советского генералитета выполнена в виде сборников патриотических рассказов, авторы которых достаточно вольно обращаются с цифрами и фактами, относящимися к описываемым событиям. Поэтому, учитывая, что мемуары все-таки являются первоисточниками информации, они были использованы не только для сопоставления сведений, чтобы повысить их достоверность и более или менее точно восстановить реальную картину происшедшего, но также для отражения субъективной позиции тех или иных руководителей по интересующим исследователя вопросам.

Новизна данной работы состоит в том, что в ней впервые сделана попытка на основе сопоставления сведений из различных источников, а также и расчетным путем определить потери советской и германской сторон в каждой из крупных операций в ходе Курской битвы – операции Вермахта «Цитадель», Орловской и Белгородско-Харьковской наступательных операций Красной армии.

Кроме этого, автором разработан критерий, предназначенный для сравнительной ретроспективной оценки боевого мастерства противоборствовавших сторон при наступательных операциях против заранее подготовленной обороны на протяженном фронте. Соответственно, по данным о материальных и людских потерях и некоторым другим параметрам, которые отражают объективные пространственные (геометрия операции) и временные (сроки решения боевых задач) характеристики проведения указанных выше операций, в работе установлена сравнительная результативность боевых действий советских и германских войск в наступлении и обороне в ходе Курской битвы.

В порядке общих замечаний и уточнений, предваряющих исследование, необходимо отметить следующее. По мнению генерала Гюнтера Блюментрита[4 - В кн.: Харт Лиддел Бэзил. Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии / Пер. с англ. С.В. Лисогорского. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. – 367 с. – С. 238-239.], который в 1942 – 1944 гг. был начальником штаба германской группы армий «Д» (нем. Heeresgruppe «D»), опыт штабной работы во время войны показал, что обсуждения, предшествующие принятию решения, не отражаются в оперативных приказах, а люди, подписывающие приказ, часто думают совсем не то, что излагают на бумаге. Поэтому документы не являются надежным руководством для историка, и было бы неправильно считать документы, обнаруженные в архивах, достоверным свидетельством мыслей и убеждений того или иного военачальника.

В связи с этим автор во многом придерживается феноменологического подхода к изучению исторического процесса, при котором большое внимание уделяется анализу так называемых субъективных, личностно-психологических факторов – тех или иных индивидуальных свойств и качеств людей – участников исследуемых событий, оказавших влияние на принятие и реализацию значимых решений.

Как частное замечание, согласно русской народной мудрости, генеральский чин – это не должность и не звание, – это счастье. В Союзе Советских Социалистических Республик (впрочем, аналогично Московскому царству, Российской империи, всем их правопреемникам и многим другим государствам) присвоение генеральского звания означало вхождение в узкую элитарную касту со своими особыми кастовыми нормами и правилами поведения, включающими и особую систему отношений между людьми «генеральской породы». Так, советский генерал Николай Попель в своих мемуарах отмечает[5 - Попель Н.К. Танки повернули на запад. – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2001. – 480 с. – С. 207-209.], что командующий 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии генерал-лейтенант Семен Моисеевич Кривошеин при личном общении просто не замечал начальника разведывательного отдела штаба армии Алексея Михайловича Соболева и не считал нужным пригласить его за свой стол, потому, что тот был всего лишь в звании полковника.

Поэтому в данной работе различия в званиях от генерал-майора до генерала армии и рода войск не прослеживаются, как несущественная информация, мало значимая для понимания существа событий. Главное – отметить, что данное лицо входило в генеральскую касту, то есть было причислено к военачальникам высшего ранга.