Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России

– Написала ее одна дама, не буду называть ее фамилии… Так вот, автор, среди прочего, составила внушительные списки своих же соотечественников – политиков, предпринимателей, журналистов, деятелей культуры и науки, которых она отнесла к «прокремлевской» агентуре. Невольно приходит сравнение с печально известным киевским сайтом «Миротворец».

Меня в данном случае заинтересовали наши коллеги-историки.

– Нашли?

– Практически все там оказались. Почти все, кто с нами поддерживают контакты, все кто с нами встречается на коллоквиумах, на конференциях, приезжает в Москву – это все «агенты Кремля», «агенты Путина», даже если сами они об этом не подозревают.

– Они в это верят?

– Видимо, да. Русофобия, к сожалению, сейчас в тренде, она пользуется повышенным спросом. И упомянутая книга появилась, конечно же, не случайно.

Одновременно «агентами Кремля» пишущая дама объявила и тех россиян, кто развивает сотрудничество с Францией – в области культуры, науки и образования. Все они якобы выполняют «задания Кремля». Среди этих «агентов влияния» – Валерий Гергиев, художественный руководитель Мариинского театра, маэстро Владимир Спиваков и Юрий Башмет, режиссер Павел Лунгин, академики Пиотровский, Горкунов и Чубарьян, ныне уже покойный Олег Табаков, другие выдающиеся представители российской культуры. Ну что здесь сказать! У меня нет слов!..

– В общем, все значительные люди,

– Да, все заметные деятели науки и культуры, которые бывают во Франции и пытаются развивать наши двусторонние контакты.

Все это удручает, потому что нынешняя русофобская истерия приняла опасные масштабы, ею, как вирусом, поражена значительная часть французского общества. И где же тут толерантность – последнее достижение западной демократии?..

– Давайте все-таки закончим каким-нибудь оптимистическим примером, если он есть,

– Вы правы! Нельзя терять оптимизма. Даже в самые худшие времена нас с французами всегда выручало одно спасительное средство – культура. Несмотря ни на что, русская, российская культура по-прежнему сохраняет влияние во Франции. Позвольте одно личное отступление. Во время одной из командировок в Париж, где я провел два месяца, мне предложили «студию», в которой почему-то не оказалось ни Интернета, ни даже телевизора. Правда, квартира находилась в Латинском квартале, с его неповторимым микроклиматом.

В моем распоряжении был только старый радиоприемник, через который вечерами, когда не был в гостях, я слушал полюбившуюся мне музыкальную станцию «Radio Classique». И что меня тогда поразило – до 25 % звучавшей музыки составляли или произведения русских композиторов, или исполнителями были наши музыканты – как здравствующие, так и ушедшие – Рихтер, Гилельс, Ростропович…

Рискую показаться пафосным, но я испытывал чувство гордости за нашу великую культуру и ее хранителей.

Пространство культуры, не знающее национальных границ и не подверженное санкциям, нельзя уничтожить. Можно ввести экономические санкции, разорвать (денонсировать) любой договор, любое соглашение, но не культурные обмены, если, конечно не впасть во времена «санитарного кордона» и холодной войны. И в этом смысле наши контакты с французскими коллегами по линии исторической науки – это тоже важный элемент культурного взаимодействия России и Франции.

Ну а если вернуться к политике…

История убедительно показывает: не бывает вечных врагов, тем более что мы с Францией не противники. Вспомним. Франция с XIV века сто лет вела войну с Англией. На протяжении почти всего XVIII века опять воевала с той же Англией на морях и в колониях. Историческое противоборство двух стран продолжил Наполеон. Далее – 250 лет Франция противостояла Габсбургской империи с XVI века, и вплоть до середины XVIII-ro. Но все это прошло, как прошли 70 лет непримиримой вражды Франции и Германии. Миллион триста тысяч французов полегли на полях Первой мировой войны – такого вообще никогда не было в истории Франции, почему Первая мировая у французов и называется «Великой войной», «La Grande guerre». Потом – нацистская оккупация Франции. Но и это прошло. В наше время трудно найти в мире более тесно связанные между собой государства, чем Франция и Германия.

Поэтому я думаю, надо просто набраться терпения и работать на сближение, на преодоление противоречий и разногласий, а не накапливать и не предъявлять взаимные претензии. Мы, историки – не прокуроры, а, скорее адвокаты российско-французского диалога, а возможности для развития такого диалога, безусловно, сохраняются.

1717–2017: Итоги и уроки

Выход очередного сборника «Россия и Франция: XVIII–XX века» совпадает с памятным рубежом в истории российско-французских отношений. Триста лет назад, в 1717 году, Петр I с официальным визитом побывал во Франции. Одним из результатов этой, поистине исторической, поездки русского царя стало установление дипломатических отношений между двумя странами на регулярной основе, т. е. с учреждением в Санкт-Петербурге и Париже постоянных дипломатических миссий.

История же двусторонних официальных контактов, если оставить за скобками династический брак между Анной (Киевской), дочерью Ярослава Мудрого и королем Франции Генрихом I (1051 год), началась в последней трети XVI века.

Первое официальное посольство Франции в Россию датируется 1586 годом, когда в Москве правил Федор Иванович, сын Ивана Грозного, а первым французским послом в тогдашнюю Московию был направлен Франсуа де Карль (Sieur Francois de Carle), доставивший царю письмо короля Генриха III. С тех пор Москва и Париж изредка обменивались посольствами, но лишь в начале XVIII столетия в обеих столицах обозначился устойчивый интерес к взаимодействию в решении европейских проблем, что потребовало установления между ними регулярных дипломатических отношений.

История российско-французских отношений за истекшие со времени приезда Петра I в Париж триста лет показывает, что в них постоянно присутствовали две тенденции – к сближению и отдалению. Первая из них в отдельные исторические моменты приводила обе страны к тесному взаимодействию и даже к военно-политическому союзу, в то время как вторая нередко оборачивалась взаимным отчуждением, перераставшим в неприязнь.

К сожалению, отношения между Россией и Францией в последние три года испытывают на себе преобладающее влияние негативной тенденции, усилившейся под воздействием политического кризиса на Украине, возвращения Крыма в состав России и гражданской войны в Сирии. Москва и Париж по-разному оценивают происходящие события, и это, безусловно, осложняет российско-французский диалог. Однако трехвековая история наших отношений, переживших разные времена, убедительно доказывает: всевозможные препятствия могут осложнить и даже затормозить на какое-то время этот диалог, но не способны остановить его. Здесь очень важную роль играет позиция гражданского общества в обеих странах.

Что касается России, то, независимо от всех перипетий, возникавших в официальных политических отношениях между двумя правительствами, постоянным, непреходящим оставался интерес к Франции в русском обществе, долгое время формировавшемся под влиянием французской цивилизации. Здесь уместно будет напомнить, что российский правящий класс и интеллектуальная элита, начиная с эпохи Просвещения, всегда испытывали сильнейшее влияние французской культуры. Достаточно вспомнить, что французский язык для подавляющей массы русского дворянства, а потом и интеллигенции, в течение полутора столетий был вторым, наряду с русским. Со своей стороны, русские либералы и революционеры во многом заимствовали идеи и опыт политической борьбы у своих французских учителей. Так или иначе, но в русском обществе никогда (за исключением войны 1812 года) не было антифранцузских (франкофобских) настроений.

Что касается Франции, то здесь можно говорить о сочетании русофильской и русофобской тенденций, проявлявшихся как в правительственной политике, так и в настроениях французского общества, в разное время подверженного симпатии или антипатии к России.

В основе «официального» русофильства во Франции всегда лежали преимущественно рационалистические, прагматические соображения правящих элит. Время от времени Франция нуждалась в поддержке со стороны России, и тогда ее охотно обхаживали, как это было, например, на рубеже XIX–XX веков. Но чаще официальная Франция легко обходилась без Петербурга или Москвы, и тогда в ее риторике громко звучали критические и даже осуждающие Россию мотивы.

Отношение французского общества к России было более сложным. Прежде всего, в нем отсутствовал политический прагматизм, свойственный правительственной политике. Зато сильнее чувствовалось влияние идеологического фактора. Чаще здесь звучало осуждение политических нравов, укоренившихся в «империи фасадов», как называл Россию маркиз де Кюстин, а временами во французском обществе неожиданно возникали, можно сказать, романтические представления о России. Со времен Вольтера французские интеллектуалы проявляли интерес к переломным моментам в российской истории (петровская европеизация начала XVIII века, социальный эксперимент, начатый Лениным и большевиками в 1917 году, хрущевская «оттепель», горбачевская «перестройка» и т. д.). В такие моменты у части французов возникали надежды в отношении России, обычно исчезавшие как мираж. С середины XIX века французы постепенно открывали для себя русскую культуру – сначала литературу и музыку, а впоследствии – современный балет, авангардное искусство, наконец, русскую икону. В определенной мере этот интерес к русской культуре сохранился вплоть до наших дней

Русофобия во Франции, возникшая одновременно с появлением на карте Европы Российской империи в первой четверти XVIII века, в решающей степени объяснялась качественным отличием российской политической культуры с присущими ей, как постоянно внушали французам, «варварством» и «азиатским деспотизмом» от французских (и в целом западноевропейских) стандартов. Этот тезис на протяжении последних трех столетий сопровождался утверждением, будто «агрессивная Россия» представляет постоянную «угрозу» для Европы.

Вспомним фальшивое «Завещание Петра Великого», ставшее пугалом для европейских политиков и одновременно идеологическим оправданием для попыток сдерживания и изоляции России.

На первый взгляд может показаться, что отчуждение (русофобия) во Франции явно превалировало. И действительно, за истекшие триста лет с трудом можно насчитать шесть-семь десятилетий относительно безоблачных отношений. Но ведь во внешней политике Франции, как впрочем, и России, данное обстоятельство не составляло исключения. Возьмем, например, франко-английские отношения. Сначала Столетняя война (1337–1453), затем морское и колониальное соперничество (почти весь XVIII век), переросшее при Наполеоне в борьбу на континенте. Или отношения Франции с Испанией и Австрией времен единой Габсбургской империи. Что мы здесь видим? Двести пятьдесят лет (начало XVI – середина XVIII вв.) ожесточенного противостояния. Наконец, более семи десятилетий вражды Франции и Германии, начиная с Франко-прусской войны 1870–1871 годов. Но все это в прошлом.

История убедительно показывает: не бывает вечных врагов, как не бывает и вечных союзников. Даже, казалось бы, неизменные национальные интересы, определяемые геополитическими факторами, могут менять приоритеты, что видно на примерах как России, так и Франции.

Исторический опыт свидетельствует, что между Россией и Францией никогда не было прямых противоречий. Имевшие место отдельные случаи конфронтации и даже двух, можно сказать, случайных войн между ними – в 1812 году и в Крымскую войну середины XIX века – были следствием их отношений с третьими странами. Даже в наши дни, существующие между Парижем и Москвой разногласия, в решающей степени определяются принадлежностью Франции к Европейскому союзу и НАТО, что навязывает Парижу совершенно определенные правила поведения, в том числе и в отношении России.

Поскольку перспектива присоединения России к этим двум интегрированным евроатлантическим объединениям представляется весьма туманной, необходимо искать взаимоприемлемые формы сосуществования (cohabitation) и сотрудничества на основе взаимного уважения интересов.

Запад с недавних пор активно продвигает такой политический инструмент, как толерантность. Толерантность к инакомыслию, к другому мировосприятию, к другой политической культуре, к другим культурным и религиозным ценностям…

Почему бы тогда не придерживаться такой же толерантности и в международных, и в двусторонних отношениях, если, конечно, речь не идет о попытке навязывания обязательного для всех евроатлантического стандарта.

* * *

Представленные в очередном выпуске сборника материалы отражают многообразие политических и культурных связей между Россией и Францией на протяжении последних трех столетий, когда центростремительные тенденции нередко входили в конфликт с центробежными. В отличие от политиков, озабоченных потребностями текущего момента, историки, как свидетели вечности, не могут идти на поводу той или другой из противоборствующих тенденций, обслуживая сиюминутные интересы правящего класса своих стран. Они обязаны учитывать и оценивать обе эти тенденции, всегда оставаясь при этом адвокатами диалога, но не конфронтации.

Предисловие к сборнику: Россия и Франция: XVIII–XX века.

Вып. 12. М., 2017. С. 5–8.

Статьи

Россия и Франция в XVIII веке: итоги и перспективы исследования

В истории взаимоотношений России и Франции XVIII век занимает особое место как эпоха становления русско-французских дипломатических, экономических и культурных связей.

Собственно история дипломатических отношений между двумя странами на регулярной основе начинается с подписания русско-французского договора в 1717 г.

Русско-французские отношения развивались и ранее. В принципе их начало можно датировать 1051 г, когда дочь великого князя киевского Ярослава Мудрого Анна была выдана замуж за французского короля Генриха I. Однако вслед за этим, в какой-то степени, быть может случайным событием, в русско-французских контактах наступала полутысячелетняя пауза, вызванная разделением церквей в 1054 г. на западную и восточную, феодальной раздробленностью Руси, подпавшей под 300-летнее монголо-татарское иго, и не в последнюю очередь – географической отдаленностью России и Франции, расположенных на противоположных сторонах Старого Света, С конца XVI в. контакты между Россией и Францией были восстановлены[2 - См.: Жордания Г. Очерки из истории франке-русских отношений конца XVI и первой половины XVII веков. Ч. I–II. Тбилиси, 1959.], но сводились лишь к эпизодическому обмену посольствами и миссиями, зачастую без определенных политических целей.

Заметный интерес к России появился во Франции лишь с середины XVII в., когда Алексей Михайлович, словно предвосхищая политику Петра – своего сына и преемника, – осторожно пытался ввести страну в семью европейских государств. Этот интерес окончательно определился в годы правления Петра I, поставившего целью своей политики превращение Россия в великую европейскую державу. Именно с Петра – с начала Северной войны в 1700 г. – можно датировать новую эпоху в истории непростых, часто конфликтных русско-французских отношений XVIII в. Это было время становления отношений России и Франции на новой основе взаимного интереса и равноправия. Русско-французские связи отныне превратились в важный фактор европейской политики.

Прежде всего, необходимо хотя бы к самых общих чертах определить внешнеполитические цели и интересы Россия и Франции в описываемую эпоху, выяснить степень их близости или расхождения.

Стратегические интересы России как крупнейшей евроазиатской державы требовали выхода к Балтийскому и Черному морям. Это было важнейшее условие преодоления ее исторически возникшего культурно-цивилизационного и политического отчуждения от остальной Европы. Выхода к морям требовали торгово-экономические интересы России, отставание которой в решающей степени объяснялось ее оторванностью от европейских рынков.

Необходимость преодоления искусственно возникшей замкнутости России сознавали уже Иван Грозный и Алексей Михайлович, но их попытки преодолеть эту замкнутость успеха не имели. Историческая миссия реализации давних национально-государственных интересов России выпала на долю Петра I. Азовские походы и Северная война обозначили два геостратегических направления внешнеполитических усилий Петра Великого – Черное и Балтийское моря.

Стремление Петра превратить Россию в великую европейскую державу натолкнулось на самое решительное противодействие ее давних противников – государств так называемого «Восточного барьера» – Швеции, Польши и Турции, – создававшегося усилиями французской дипломатии со времен Франциска I, Генриха IV и кардинала Ришелье. «Восточный барьер» воздвигался Францией не против России, а против Австрийских и Испанских Габсбургов с их гегемонистскими притязаниями, тем не менее, именно «Восточный барьер» долгое время разделял Россию и Францию.