Кваздапил. История одной любви. Окончание

Настя так внезапно остановилась и обернулась, что мы, двинувшиеся следом, чуть не снесли ее с ног.

– Парни, два слова. Давайте договоримся: то, что здесь произойдет, здесь и останется. Это кусочек вашей сказки, куда не каждого пускают. Вам повезло. И еще больше повезет, если никто не проговорится, что посещал нечто подобное. Это место исключительно для своих, а любой болтающий языком переходит в разряд чужих. На входе с вас возьмут подписку об этом, но я предупреждаю заранее. Если не готовы, откажитесь сейчас. Это последний шанс отказаться.

– Еще чего, – буркнул Тимоха.

Я согласно склонил голову.

– Как знаете. – Настя на миг в усмешке прикусила губу. – Я вас предупредила, так что потом претензии мне не предъявлять.

Джип уехал, а златокудрый проводник повел компанию к стене, в этом месте прочерченной прямоугольником двери с глазком. Рядом – ни вывески, ничего, только кнопка звонка сбоку и три перекрестных камеры наблюдения – сверху и по бокам. Это лишь то, что на виду, а серьезные конторы, насколько я знаю, перестраховываются многократно.

Слабый свет мешал сосредоточиться, мерцание выводило из себя. Я обнаружил, что кулаки сжаты до боли, а мочевой пузырь зовет прогуляться. Неужели боюсь? Чего?

Пересекшись взглядом с Тимохой, я успокоился. Боялся не только я. Такое знание всегда приносит облегчение, а кого-то даже толкает на подвиги. Вот и совершим подвиг.

Мы с Тимохой и Снежкой столпились за спиной Насти, она набрала код или пароль, а затем проговорила что-то в аналог домофона, который настолько слился с дверью, что сразу не заметить. Дверь автоматически отворилась. Темный коридор закончился ступеньками вниз, где нас встретила суровая, но обходительная охрана, экипированная так же, как в фургоне. Карточка и ее владелица прошли проверку на соответствие, и взгляды охранников расслабились. Впрочем, это не значит, что они потеряли бдительность. Нас еще раз проверили на незаконные в данном месте и опасные для него предметы.

Подпись кровью оказалась не шуткой. За уколом одноразовой иголкой в палец каждому новичку последовало выдавливание капельки, и мощный отпечаток скрепил скромненькое требование о неразглашении. Никаких имен и подписей, только отпечаток. Сюда попадают только знакомые и знакомые знакомых, значит, найти любого при желании не проблема, и если клуб закрытый, то и методы, которыми борются с нарушителями, должны быть закрытыми. Пусть это игры для взрослых, как заранее сообщила Настя, но она же и напугала, какие ужасы ждут нарушителей. Мы с приятелем переглянулись, желание играть на чужой площадке в собственные игры отсутствовало напрочь. Что бы ни произошло внутри, мы унесем это в могилу. А насколько нескоро произойдет последнее, с этой минуты зависело от нашего поведения.

Охрана отправила нас в раздельные раздевалки, где можно было оставить лишнее и привести в порядок оставшееся. Скамьи, вертикальные шкафчики, автомат для чистки обуви, зеркала – все дорогое и солидное, как в музее. Ничего сверх необходимого, как, впрочем, и ничего намекающего на дальнейшее.

Мы надраили туфли, от которых ноги категорически отвыкли – после кроссовок и мокасин классика ощущалась орудием пытки.

– Тоже не знаешь, что ждет за дверью? – шепнул Тимоха.

– Знаю.

– И молчал?!

– За дверью – сюрприз.

Приятель помрачнел, мне был продемонстрирован кулак.

На выходе из раздевалки те же охранники вручили маски на тесемках – из черного бархата с прорезями для глаз. Надетые, они скрыли основную часть лица.

– До момента ухода снимать запрещено.

Мы кивнули.

Ожидание дам прошло в разглядывании коридорчика. По одну его сторону чередовались мужские и женские туалеты, по другую стращали надписями «Не входить! Только для персонала!» двери служебных помещений.

Появившиеся дамы поразили: исчезли не только куртки, но и нарядные платья, их сменили шелковые халатики в восточном стиле – по колено, яркие, разрисованные цветами. Талии перетягивали пояски из той же материи. Туфли на каблуках уступили место тапкам-вьетнамкам на босу ногу. Лица скрывали маски под стать нашим, только они были цветные, в тон халатам, как и пояса. Пышущее нетерпением солнышко, что завело нас в этот затерянный мир, окутывал алый фон, по нему рассыпались неизвестные мне белые цветы, а еще более нетерпеливое создание, беспокойно рыскающее взглядом по сторонам, скрылось под синим покровом в россыпях красного. Не сговариваясь, мы с Тимохой молча поаплодировали.

Когда Настя оказалась рядом, я чуть отставил локоть, но она замедлила шаг. Меня подхватила прохладная рука Снежки, в лицо впился взгляд из напоминающих восточные глаза узких прорезей:

– Не возражаешь?

Хотелось ответить: «Вообще-то, сначала спрашивают, а потом делают». Возражать поздно – златовласой обаяшке, с которой связывали незабываемые воспоминания, уже составил пару Тимоха.

– Конечно, нет. – В улыбке, появившейся на моих губах, было больше досады, чем радости.

Я надеялся на другой расклад. Ладно, по сравнению с ничего этот тоже хорош. А по большому счету, что-то я слишком зажрался в последние дни. Вчера мне, как в поговорке, суп казался жидким, а сегодня бриллианты мелкие. Если вспомнить недавнее прошлое из времен, когда у меня с Настей еще ничего не было, то о звездах вроде Снежки даже мечтать не приходилось.

Дверь в неизвестность распахнулась.

Глава 6

Перед нами открылся зал – огромный, после коридоров-раздевалок почти бесконечный. Свет прожекторов высвечивал середину, остальное просматривалось как в дымке. Взгляды застряли в центре, их приковал боксерский ринг – огражденный канатами квадрат примерно пять на пять метров на помосте-эстраде высотой около метра. Играла непонятная акустическая музыка, немного унылая. На ринге, исполнявшем сейчас роль сцены, две девушки раскручивали скакалку, через которую по очереди прыгали третья и четвертая. Просто прыгали в свое удовольствие. Так должно казаться со стороны. Так и казалось. Теперь надо отметить вид девушек: все они были топлесс. Спортивные штаны и маски на лицах лишь подчеркивали естественность середины. Смотрелось красиво и странно буднично, как реклама по телевизору: ярко, чувственно, но никак не относимо ко мне сегодняшнему.

Снежка фыркнула, и мое плечо ощутило, как спутница легонько прижалась. Действительно, невежливо заглядываться на других, когда идешь в паре. Впрочем, не я выбрал пару, и в моей паре тем зрелищем меня вряд ли угостят. Но движение души напарницы мне понравилось, и я крепче прижал к себе ее руку.

По периметру зала располагалось множество отдельных закутков-кабинетиков, их темнеющие бездверные проемы походили на иллюминаторы прямоугольной летающей тарелки, внутри которой мы оказались. В большинстве из таких ниш мерцали едва видные огоньки. По одному живому огоньку в каждой. Должно быть, свечи. Это избавляло от ощущения, что мы в нереальном мире, за бортом которого межзвездный вакуум и пустота. Такое ощущение здесь иногда накатывало, учитывая, что видели глаза. Комнатки, расположенные по кругу и похожие на пещеры (кельи? гроты? номера? ниши? В этом заведении они могли носить любое имя), располагались на возвышении, наподобие веранды, из каждой вел отдельный выход вниз по трем ступенькам, дальше через мостики (по три вдоль каждой стены) через ров-бассейн. Или как еще назвать шедший по кругу замкнутый водоем в два метра шириной? Река? Реки текут, а здесь царили покой и благодать. Как в болоте – можно было бы сказать, продолжая ассоциацию со стоячей водой, но вода здесь была кристально чистой, прозрачной, непередаваемого лазурно-небесного оттенка.

Со дна и стенок прямоугольный ров подсвечивали меняющие цвет огоньки, и в радужном сиянии плавало несколько обнаженных девушек в масках. Когда они уставали или когда им надоедало, речные наяды садились на бортик или ложились на него, иногда о чем-то друг с другом переговариваясь. Радовать глаз – видимо, исключительно в этом состояла их работа, если такое можно назвать работой. Девушки с работой справлялись отлично, лично мне их старания очень нравились. Честно говоря, окажись «русалки» даже не столь красивы, мне все равно бы понравилось, я в этом плане не привередливый. Большая грудь или маленькая, мягкая попа или тугая – какая разница? Это ведь женские грудь и попа, где еще тебе подадут их как на блюде в столь сногсшибающем для мужского взора виде? Нудистских пляжей в наших краях не было – климат подкачал. Только если кто-то по-пьяни разденется или на спор, чтобы выиграть пари… Да и те пляжи, что попадались мне на картинках в сети, в такой восторг не приведут: знающие себе цену красавицы не раздеваются бесплатно, и встретить их на пляже – это все равно, что там же на соседнем шезлонге увидеть загорающего с банкой пива в руке Президента страны. Я не утверждаю, что такое невозможно в принципе, но согласитесь, что вероятность этого составляет ничтожный процент и близка к понятию «невероятность».

Поэтому здесь мне сразу очень понравилось.

Отделявший ряды кабинетиков от основного зала ров с «русалками» окружал ничем не занятое пространство, которое, в свою очередь, опоясывало ринг в центре. Предназначалось оно, скорее всего, для зрителей и болельщиков, а также могло служить танцполом. Сюда мы прошли из двери посередине одной стены, а на противоположной тоже имелась дверь, там горел запрещающий красный огонек – сигнал, что вход только для персонала. С боков обеих дверей били по глазам сакуры в цвету – шикарные, явно искусственные, но сделанные изумительно. Казалось, что малейший порыв ветра (или, учитывая закрытость помещения, сквозняк) поднимет сиреневый вихрь и разнесет лепестки по окрестностям. Рядом с дверью-выходом под сакурой на матах-татами нашелся источник поразившей музыки – одетая по всей полагавшейся форме гейша, сидевшая на коленях со струнным музыкальным инструментом в руках. Раскрашенное лицо музыкантши недвижимо глядело в одну точку.