Кваздапил. История одной любви. Начало

***

Машка прибыла тем же вечером. После представления и знакомства она заглянула в каждую щель квартиры, наличие кровати в единственном экземпляре привело ее в детский восторг, и Хадя в ее глазах обрела ранг сестры. Как и мама, сестренка сразу же заявила:

– Не стесню. Постелите мне на кухне на полу…

– Еще чего. – Я переглянулся с Хадей, мы уже обсудили эту тему. – Дамы будут спать на кровати, а на полу – джентльмены.

– Не надо, мне не сложно. К тому же… – Она подмигнула, паршивка малолетняя: – Не хочу вам мешать.

Я вспылил:

– Мужчина сказал – дамы на кровати, а он на полу. Не обсуждается.

– Крут у меня братец? – хихикнула Машка, по-свойски толкнув Хадю локтем. – И как только ты его терпишь? Я – это понятно, все-таки брат. Мне приходится.

Хадя привыкла молчать, когда другие разговаривают, но тут обращались к ней лично, пусть и с вопросом, похожим на риторический.

– Все люди разные, – сказала она Машке. – Что бесит одного – понравится другому, а у кого-то вовсе пройдет мимо сознания. Близкие люди в первую очередь видят друг у друга недостатки, но, поверь мне, у твоего брата много достоинств, которых ты не замечаешь.

– У Саньки – достоинства? Скажешь тоже. А-а, ты про секс?

Хадя поперхнулась и закашлялась.

– А что такого? – не моргнув глазом, продолжила Машка. – Я взрослая, со мной можно обсуждать все. По чесноку: если б не секс, разве взялась бы ты этого фальшивого святошу кормить и холить? Балбес, лентяй, зануда, тупица, лицемер – это все он, мой братец. Сведения из первоисточника.

Как в былые времена проживания в одной комнате, с моей пятерней со звоном поздоровалась оттопыренная ягодица провокаторши:

– Кто-то сейчас ремня получит.

В ответ меня удостоили показа языка, а заинтересованное лицо сестренки вновь обратилось к Хаде:

– Он правда так хорош в постели, что ты его и в жизни выносить согласна?

Пришлось еще раз припечатать, но для этого сначала ловить проказницу, ринувшуюся удирать, как только нашкодила.

Успокоившись и наговорившись, мы начали укладываться. Постельный рулон лежал в углу готовым, осталось только развернуть.

– Спокойной ночи, девушки. – Я выключил свет и закрыл за собой.

Утром Хадя постучала в дверь кухни.

– Кваздик, доброе утро. Мы проснулись, твоя сестренка завтракать хочет.

– Один момент.

Я оделся, скатанная постель отправилась в угол, и в отворенный проем осторожно заглянула очаровательная домохозяюшка. В данный момент – в желанной роли моей девушки. Ее на миг поднятый взгляд нашел меня полностью одетым, у Хади вырвался выдох облегчения.

– Как прошла ночь? – поинтересовался я.

– Меня заговорили до смерти, теперь о твоей семье я знаю больше, чем о своей.

– Понимаю и сочувствую. Это одна из причин, по которым я отстаивал ночевку в отдельном закрытом помещении. – Я понизил голос. – А про нас она что-нибудь спрашивала?

– Еще бы. «Как познакомились» – на это я рассказала про вечеринку у общих знакомых. А еще… Маша кое-что поискала и не обнаружила в пределах досягаемости, и возник интерес, как мы предохраняемся. – Хадины щеки побагровели, она запнулась. Только невероятное усилие заставило ее говорить дальше. – Прости, но как брату тебе это следует знать. Может быть, ты решишь поговорить или принять какие-то меры. – Хадя вновь ненадолго умолкла. – Затем Маша добивалась от меня советов по отношениям с мальчиками. Я отделывалась общими фразами. В общем, ночь прошла весело и познавательно. У тебя замечательная сестра. Очень похожа на Мадину.

Не лучший комплимент.

Хадя взялась за готовку еды, а я, по окончании мытья-бритья, вошел в комнату, где сестренка еще блаженствовала в кровати.

– Доброе утро.

– И вам того же по тому месту. – Машка нащупала рукой телефон, направила на себя, и тот несколько раз плюнул ядерной вспышкой в режиме фотокамеры.

Сонная, а уже сэлфится. Как же: ночевка на новом месте, нужно всему миру сообщить о столь масштабном событии. Пока Машка выкладывала в сеть умопомрачительные новости, я иронично указал на спутанные волосы:

– Ничего, что непричесанная?

– Самое то, последний писк моды. Плохие снимки удалю, а что получилось удачно – такое и нарочно не снять. Смотри, как здорово!

Когда я приблизился, объектив перенаправился на меня, по глазам ударило.

– Умора! – Машка захохотала, тыча пальцем в получившееся изображение.

Я побледнел.

– Дай телефон.

Я протянул руку, но Машка спрятала аппарат под одеялом.

– Еще чего. – Она смотрела волком, словно я покусился на святое. – И думать забудь.

Просмотреть нащелканное сестренкой теперь не получится. Решать проблему пришлось на словах.

– Ты Надю снимала?

– Ой, забыла, прости, сейчас исправим.

– Не вздумай. Ее ищет родственник, а если найдет, то и мне достанется. Разве мама не предупредила? Никаких снимков и разговоров о нас, пока мы не сообщим, что можно, поняла?

– Обижаешь. Дура, что ли? – Две ладошки одновременно прикрыли глаза и рот, как символы молчания и временной слепоты. – А ее ищут за то, что она – с тобой?

– Ты забыла уши прикрыть. – Ладони сестренки метнулись к ушам, и я улыбнулся: – Вот, теперь полный комплект, как правильно реагировать на мою девушку.

– Ничего не слышу! – выпалила Машка в позе вещающего муэдзина.

– Ага, так и поверил.

– А должен верить, когда сестра говорит. Если не доверять самым близким, то кому же еще? Санька, я же за тебя, если что, в огонь и в воду. Мы должны верить друг другу и прикрывать, если что.