Синдром Деточкина

– Ты не такой, – со всей ответственностью произнесла Жанна и взяла мои руки в свои. – Когда я тебя потом сознательно провоцировала, ты не повелся.

Плюшевые ладошки поднялись с моих и погладили лицо. Потом переползли на плечи. Потом…

– Кстати, еще один момент насчет того дня. А то, что я случайно забыла, оно…

Жанна замерла на полуслове.

– Ты что-то у меня забыла?

– Нет, ничего. Видимо, перепутала.

– Ты никогда ничего не путаешь. – Я почувствовал, что меня собираются обмануть. – Выкладывай. Что ты у меня забыла?

Губы девушки растянулись в глупой, но очаровательной улыбке:

– Трусики.

Оп-па.

– Где?

– Кажется, под комодом, – рассеянно пожала плечами Жанна.

Вот так так. Чужие женские трусики у нас дома… а Людмила ничего не сказала. Не найти не могла, она последние дни помешалась на чистоте. Почему же?

Получается – приберегала в качестве козыря? Зачем? Единственный ответ – имела грешки более значительные и этими вот трусами хотела прикрыться, если бы я вывел ее на чистую воду.

Черт подери, лучше бы не знал.

– Забыла, говоришь? – Я резко отодвинулся.

Жанну это не смутило.

– Дурачок. – Она снова придвинулась. – Ты же мне сразу понравился. Твои галантность, стеснительность, принципиальность… А разговор о браке – помнишь? «Именно брак – счастье, а не что-то иное, чего все ищут, но все равно не находят…» Ты сразил меня наповал. И покорил. Сразу. Обычно мужчины не думают так о браке, но именно это – истинно по-мужски. Даже больше, чем по-мужски, если считать, что мужчина – не разовый озабоченный самец, а герой и защитник.

– А вот это… кошечкой… Тебя шеф попросил?

Лицо Жанны застыло и побагровело.

– Прости. – Я прижал к себе ее напрягшееся до твердости металла тело.

Оттаяла Жанна только после долгих усилий с моей стороны.

Но на вопрос так и не ответила.

Она больше никогда не приходила ко мне. Но это не значит, что отношения прекратились, и встреч больше не было. Наоборот. Они были редки, происходили всегда второпях, на ходу, на бегу, урывками…

Мы оба были очень занятыми людьми.

3

Бурная дискуссия за столом разгоралась. Борисыч требовал результатов, ребята требовали денег, времени и свободы маневра. Я клевал носом. Потому что дальнейшее было неинтересно. Главное сказано, а оставшиеся подробности меня не касались. Скорее бы выйти на улицу, вдохнуть полной грудью, зажмуриться, подставив лицо жарящему светилу…

Жанна принесла кофе. Дерзко поставила чашку прямо на стопку бумаг, повернув ручкой строго перпендикулярно моему носу.

– Не спи, замерзнешь, – толкнуло меня ее тонкое плечико.

Встрепенувшись, я увидел, как на поставленной передо мной чашке быстро расплывается, растворяясь в светлеющей черноте, написанный сливками знак бесконечности… нет, поскольку поставленный для меня вертикально, то – цифра восемь.

Меня бросило в жар. Я не смог не покоситься в сторону отошедшей девушки. Но… Игриво подпрыгивая, круглая попка Жанны уже задорно дефилировала к соседям по совещательному столу, прощаясь со мной на несколько долгих, полных предвкушения, тягучих часов.

Соблазнительная вредина даже не обернулась посмотреть, разглядел ли я послание.

Что ж, в восемь, значит, в восемь. И, поскольку не оговорено остальное, то – в пустующем доме ее родителей.

– Это вы можете решить сами, – завершил шеф заседание. – Свободны.

А далее, как в фильме про Штирлица, суровый взор остановился на мне:

– А ты останься.

Вот и настал твой черный день, Алекс Акимов. Сейчас кое-какие грешки, для себя почему-то казавшиеся простительными, выплывут на чистую воду и узнают себе истинную цену.

– Долгопурова знаешь? – Шеф удивленно последил, как прямо у него на глазах распрямилась моя непонятно откуда взявшаяся сутулость, и расправились плечи.

Выдохнув порцию застоявшегося воздуха, я ожил и внутренне собрался. Долгопуров? Кто же в городе его не знает? Одна из ключевых фигур местной власти, депутат, в свое время удачно присоседившийся к нужным людям и получивший немалые доли почти во всех предприятиях региона. Стремится в Москву. Иногда помогает нашей организации своими возможностями, но лишь по большой необходимости: боится афишировать связь с людьми, которые понимают порядок и справедливость несколько по-другому. А нам приходится стесняться денег от такого человека.

– Знаю, – подтвердил я и проинформировал о подробностях: – Год назад после звонка из офиса я помог ему разрулить ситуацию с ребятами Идриса: водитель Долгопурова решил развернуться на красный, а те гнали по встречной. Наше вмешательство позволило обойтись без стрельбы и лишнего напряжения в городе.

– У него опять неприятности. Понимаю, что не твой профиль, но ты же у нас на все руки мастер?

Похвала всегда приятна, однако нет особого желания помогать людям, которые и так могут все. Это ж надо уметь влезть в дерьмо, из которого при почти неограниченных возможностях самостоятельно вылезти не в состоянии. Если бы не личное участие чем-то заинтересованного Бориса Борисовича, я однозначно сказал бы: «Увольте, это не мое». Правда, за такую отповедь действительно могут уволить.

– Что нужно сделать?

Я не стал делиться с шефом итогами мыслительного процесса, весьма неутешительного для избранного представителя власти. Причем, «избранного» – не от слова «выборы», а от того, что подобные ему считают себя Избранными – вот так, с большой буквы. То есть, не такими как все. Повелителями мира. И чем круче себя воображают, тем больше позволяют себе такого, что классу пролетариев-плебеев-морлоков сразу тюрьмой аукается. Когда мои возможности еще немного вырастут, такие Избранные отправятся на свалку истории. Но это в будущем, а пока приходилось сотрудничать и даже помогать, поскольку помощь была взаимной.

– Что случилось, он сам расскажет, – сказал Борисыч, – а что сделать – решишь на месте. В общем, я на тебя надеюсь. Через полчаса он ждет тебя в своей приемной.

4

Выехать сразу не удалось, ко мне пришли посетители. Я решил, что успею, и согласился поговорить – иногда отложенный разговор стоил людям жизни. Уже бывало, к сожалению.

– Пропустите, – сказал я охране внизу. – В приемную комнату,

Там будет лучше, чем в моем кабинете, больше напоминавшем проходной двор из-за сновавших туда-сюда соратников, то и дело забегавших со своими большими и малыми нуждами (в хорошем смысле).

Я встретил посетителей у лестницы и отпустил сопровождавшего охранника.