Кваздапил. История одной любви. Начало

Звонок в нужную квартиру ничего не дал.

– Постучи, – сказала Настя.

Я постучал.

– Сильнее стучи.

Железная дверь едва не треснула под моим кулаком. Опять ничего, кроме пожилой соседки, чья недовольная физиономия выглянула из противоположной двери. Настя осведомилась:

– Не скажете, Люсины родители дома?

– Павел Евграфович с Ольгой Георгиевной на юг уехали. – Соседка презрительно задрала подбородок. – Этой шалаве квартиру оставили. Надеялись, что у нее совесть проснется. Просыпаться там нечему!

Соседская дверь с грохотом захлопнулась.

Настя порылась в сумочке подруги. Два ключа со связки подошли, замки поочередно клацнули, перед нами раззявилась черная пасть прихожей.

– Вноси, – приказала Настя. – Клади здесь, в коридоре.

Загорелся свет. Мы разулись и разули подопечную.

Квартира Теплицыных выглядела богато: мебель – новая, стены украшены тарелками с росписью, африканскими масками, индейскими талисманами из перьев и другими, большей частью заграничными, сувенирами. Прихожая продолжалась как небольшой коридор, он упирался в ванную и туалет, а по сторонам находилось две пары дверей. На кухню и в зашторенную гостиную приглашали открытые створки, а другие две комнаты (видимо, спальни) были прикрыты.

Еще вчера я мог лишь фантазировать на такую тему: одни в квартире с чарующей соблазнительницей, которая смущала взоры всех мужчин от мала до велика. И вот все на самом деле. Но то, как оно происходило, с мечтами категорически не совпадало.

Я помог избавить Люську от куртки. Настя отбросила куртку в сторону и взялась за низ Люськиного платья:

– Ну?

Приподнятое за подмышки тело безучастно принимало все, что с ним делали.

Стянутое через голову платье вместе с курткой отправились в пакет, затем Настя включила воду в ванной и деловито оглядела оставшуюся в нижнем белье подругу. На Люське с ног до головы отчетливо проступали пятна невероятных вида и аромата.

– Поднимай.

– Что ты собираешься?..

– А что предлагаешь?

– Пусть проспится. Увидит себя утром – сделает выводы. Если найдется чем.

– А если бы тебя бросили таким грязным и вонючим?

Я брезгливо поморщился.

– Думаешь, застрахован, и с тобой ничего подобного не случится? – в голосе Насти лязгнул металл.

Да, я думал именно так. Напиваться до скотского состояния – не мое, поэтому – как, если никогда?

Наверное, Настя прочитала ответ по лицу.

– Не зарекайся, – буркнула она тихо. – Помогай.

Аккуратно подхватив Люську под спину и колени, я перенес сползавшее из рук скользкое тело в ванную комнату. Опущенная в набиравшуюся воду прямо в белье, Люська не реагировала на новые обстоятельства. Сколько же она выпила и чего? За столом большинство пило привезенное с Кавказа домашнее вино, от него так не развезет. Люська же или пришла подшофе, или налегала на что-то более крепкое.

Настя нагнулась к беспросветно отсутствовавшей подруге, чтобы расстегнуть запачканный лифчик. Ее собственное короткое платье открыло бедра почти целиком, прорисовав все скрытое и вновь вызвав к жизни больную игру воображения.

Настя резко обернулась:

– Чего встал?

Видения рассыпались, искромсанные неприятным тембром.

– Я еще нужен?

– А сам как думаешь?

Не знаю, что это означает на женском языке. На всякий случай я вышел за порог ванной комнаты, краем глаза следя, как в искушающем наклоне Настя лишала приятельницу предпоследнего прибежища скромности. Запятнанный лифчик отлетел и со звонким чваком шмякнулся на пол. Поддерживая под голову, чуткие руки омывали безразличную к происходившему Люську – бережно, ласково, как хрупкую драгоценность. Если Настя чувствовала мое визуальное присутствие, то никак на это не реагировала. Дело дошло до нижней части белья. Пара неудачных попыток закончились встречей Люськиного затылка, а затем лица с эмалированным чугуном.

– Ну где ты? – принесся недовольный оклик. – Подними.

– Э-э… Теплица не будет потом возмущаться, что я…

– Еще слово, и возмущаться буду я – здесь и сейчас!

– Возражения признаны убедительными, вопрос снят.

Я продел кисти под безвольно болтавшиеся руки. Настя снисходительно поглядывала на меня, опершись о ванну и немного помогая в меру возможности. На лице у нее было написано такое невероятное ехидство…

Не хватало еще, чтобы казалось, будто я специально Теплицыну лапаю. Нужна она мне, как лосю вешалка. В жизни бы на такую не позарился, тем более в безответном состоянии. Я – за отношения, наполненные чувствами, а пьяная кукла в моих руках – просто кукла, ничего больше. Ничем не лучше резиновой. Живая – в теории. На практике – куль с костями, причем довольно тяжелый.

Отведя взор от вылезших в неприличном любопытстве чужих прелестей, вместе с хозяйкой не понимавших происходившего, я собрался с силами и резко выдернул Люську из водяного плена…

Волна брызг окатила не успевшую увернуться Настю. Она резко обернулась, в меня всверлились глаза разъяренной ведьмы, готовой не только немедленно превратить в крысу, но тут же сожрать вместе со шкуркой, хвостом и когтистыми лапками.

– Прости… – Я едва не развел руками, отчего Люська почти грохнулась обратно в ванну.

Как можно не очнуться, когда с тобой такое творят – не понимаю. Однако, Люська не очнулась.

– Думать надо, прежде чем делать! – злобно, но вменяемо сообщила Настя.

– Хороший совет. Все бы ему следовали, мы здесь не корячились бы.

Настя больше не боялась намочиться, моими усилиями это стало бессмысленно. Она стянула с вертикально провисшей жертвы остатки, текущие ручьем трусики отправились в ванную, меня настиг окрик:

– Чего столб изображаешь? Не то время и место. Подними ее над ванной и держи.

Легко сказать. Но я постарался.