Император Николай II. Мученик

Коковцову пришлось напомнить Клемансо, что Основные законы Российской Империи ни в чем не изменились – ни в отношении прав Императора по избранию министров, ни в отношении ответственности министров, которые не подчиняются вотуму законодательных учреждений. На эти слова Клемансо ответил, провожая Коковцова в приёмную: «Очень жаль, мне кажется, что это было бы очень хорошо»[41 - Там же. С. 155.].

Переговоры о предоставлении России займа шли в условиях самой настоящей антицарской истерии, которую подняла социалистическая пресса Франции. Особенно неистовствовал социалистический ежедневник социалиста Жана Жореса L’Humanitе. 9 апреля 1906 г. газета поместила передовицей статью Максима Горького «Ни копейки русскому правительству!» В своей статье Горький писал: «Русское правительство сегодня не более чем политическая клика, которая потеряла все моральные связи с русским народом и которая противостоит ему насмерть во всех устремлениях». Заканчивалась статья призывом: «Не давайте ни копейки в руки этих варваров, чья политика была всегда враждебна цивилизаторскому курсу Европы. Они ограбили Россию. Покупательная способность народа – мизерная. Её индустрия – малоразвитая. И народ будет вынужден в течение долгих лет бороться за свою свободу, если вы дадите деньги Романовым, чтобы воевать против русского народа. Не давайте, ни копейки Романовым, чтобы убивать!»[42 - Gorki Maxim. Pas un sou au Gouvernement Russe! // L’Humanitе. Journal Socialiste Quotidien. Lundi, 9 avril 1906.] Интересно, что эти памфлеты Горький сочинял в Берлине.

Но, несмотря на все старания врагов императорской России, 17 апреля 1906 г. был выпущен «Российский государственный 5 % заём 1906 г.» на общую сумму 2250 млн французских франков. Из них французским банкам предстояло разместить 1200 млн, русским – 500 млн, английским 330 млн, австро-венгерским – 165 млн и голландским – 55 млн. Заём был заключён сроком на 50 лет и должен был быть погашен до 1956 г. Это был крайне выгодный для России выход из положения. Император Николай II в телеграмме на имя В. Н. Коковцова писал: «Вы оказали огромную услугу России и Мне. Я никогда не забуду её и ясно вижу, какой огромный труд выполнили Вы в тяжёлых условиях переживаемой минуты»[43 - Коковцов В. Н. Указ. соч. Т. 1. С. 162.].

Причины сближения с Великобританией

Военные неудачи и революции 1905–1907 гг. обозначили опасность вынуждения Петербурга примкнуть либо к германскому блоку, либо к Антанте. Между тем Николай II считал такое развитие событий крайне опасным для России. Политику Государя этого периода хорошо определил Н. В. Греков: «Уклончивая тактика Петербурга нервировала и Лондон, и Берлин. Обе группировки стремились привлечь Россию на свою сторону, так как она по-прежнему обладала самой многочисленной армией в мире. Петербург же, опираясь на поддержку то Берлина, то Лондона, пытался упрочить свою внешнюю безопасность»[44 - Греков Н. В. Указ. соч. С. 26.].

Между тем перед лицом всё более растущей германской экспансии в Лондоне тоже искали взаимопонимания с Россией. В 1906 г. начальник русского Генерального штаба генерал Ф. Ф. Палицын писал, что Англия стремится сделать войну с Германией «невероятною путём создания англо-французского и англо-русского соглашений и затем вести борьбу с германской державой только торгово-экономическую»[45 - Генерал Ф. Ф. Палицын – А. П. Извольскому. 22 сентября 1906 г. // АВП РИ. Ф. 184. Оп. 520. Д. 1179. Л. 119.].

Подобные планы Лондона отвечали интересам русской внешней политики по сдерживанию не считающегося ни с кем Берлина. С другой стороны, сохранение нормальных отношений с Германией должно было, по замыслу Государя, сдерживать экспансионистские планы Лондона.

В этих условиях стало возможным англо-русское сближение. Стараниями советской историографии его, завершившееся соглашением 1907 г., принято воспринимать как присоединение России к Антанте, то есть создание военного союза Англии, России и Франции против Германии. Но «царская дипломатия воспринимала это соглашение только как элемент “политики неприсоединения и лавирования между двумя блоками держав”»[46 - Греков Н. В.Указ. соч. С. 50.].

Русско-английская договорённость 1907 г. была вызвана стремлением обоих государств разграничить сферу влияния в Азии и договориться о взаимовыгодных уступках в других регионах. Причиной того, что и в России, и в Англии пришли к выводу о необходимости такого сближения, стало упорное стремление рейха проникнуть в геополитические регионы, представляющие исключительный интерес как для Англии, так и для России.

Тем временем Германия активно распространяла своё влияние в Османской империи. Именно этот фактор английский дипломат сэр Артур Никольсон считал весьма важным противоречием в русско-германских отношениях. «Интересы России и Германии, – писал он министру иностранных дел Эдварду Грею, – нигде прямо не сталкиваются, за одним исключением, правда, очень большим: я имею в виду германскую политику по отношению к Оттоманской империи»[47 - Sir Arthur Nicolson to Sir Edward Grey // British Documents. V. III. 209.].

Россия была заинтересована в усилении своего союза с Францией и в договорённостях о разграничении сфер интересов с Англией, договор с которой позволил бы Петербургу не беспокоиться за свои восточные рубежи и приступить к активной политике в Европе. Соперничество с Англией становилось для России более обременительным, чем договорённость с нею.

В Лондоне понимали, что в случае прекращения действия франко-русского союза поражение Франции в войне с германским рейхом будет неминуемым. Тогда Германия будет доминировать в Европе, а Англия обречена на огромные уступки, граничащие с потерей ею статуса великой державы. Больше всего Англию пугал германский военный флот, который стремительно развивался, и она этому ничего не могла противопоставить. Было очевидно, что через десяток лет немцы вполне смогут соперничать с англичанами на море. Король и Грей считали Германию гораздо большей угрозой своему могуществу, «чем Россию, с её призрачными угрозами Индии»[48 - Баиов А. К. Истоки великой мировой драмы и её режиссёры. Таллин – Ревель, 1927. С. 49.].

Ещё больше, чем германская военная угроза, Лондон тревожила торгово-экономическая экспансия рейха[49 - Остальцева А. Ф. Англо-русское соглашение 1907 года. Влияние Русско-японской войны и революции 1905–1907 гг. на внешнюю политику царизма и на перегруппировку европейских держав. Саратов: Изд. Сарат. ун-та, 1977. С. 162.]. Официально английские правящие круги не хотели признавать этого факта. Но С. Д. Сазонов, тогда советник русского посольства в Лондоне, сообщал: в Англии уверены, что Германия вытесняет её из всемирных рынков[50 - АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия министра. Д. 98. Л. 70.].

Дальнейший рост германского экономического могущества полностью подтвердил эти опасения. За период с 1887 по 1911 г. увеличение роста производства чугуна в Германии составило 387 %, производство стали – 1375 %. (Для сравнения: за тот же период Англия увеличила производства чугуна только на 30,6 %, стали – на 154,0 %)[51 - Баиов А. К. Указ. соч. С. 10.].

Но Германия не только производила чугуна и стали больше, чем Англия, она ещё и вывозила их в большом количестве, причем вывозила в английские и французские колонии. Она быстро захватывала нужные ей экономические рынки в чужих колониях. В Австралийский союз, в Алжир, в Канаду, в Британскую Индию и в Азиатскую Турцию, Германия в целом вывозила во много раз больше, чем в принадлежащие ей Самоа, Новую Гвинею и Камерун[52 - Там же. С. 11.].

В Лондоне все больше приходили к мысли, что ослабление России в ходе Русско-японской войны, которому он столь содействовал, рикошетом ударило по нему самому, оставив один на один с Берлином.

По итогам Альхесирасской конференции Э. Грей сделал следующий вывод: «Если необходимо держать Германию в узде, то это можно сделать только тогда, когда будет обеспечено соглашение между Россией, Францией и нами. Настоящий момент не благоприятен для обуздания Германии»[53 - Memorandum of Sir Edward Grey. 20.02.1906 // British Documents. V. III. 209.].

Как Петербург, так и Лондон крайне беспокоило усиление германской экспансии в Османской империи и в Персии. В России были встревожены все растущими усилиями немцев за право строительства Багдадской железной дороги, что в случае их реализации могло позволить турецкому командованию свободно перебрасывать свои войска к кавказской границе Российской Империи. В Лондоне опасались, что с турецкой территории Германия могла реально угрожать Индии и британским стратегическим позициям в Египте. Англичане были озабочены также тем, чтобы не допустить вытеснения своей торговли из Месопотамии[54 - Туполев Б. М. Происхождение Первой мировой войны // Новая и новейшая история, № 4, 2002.].

Целесообразность договариваться с Англией была обусловлена для России положением дел на Дальнем Востоке, в Тибете и Афганистане. Министр иностранных дел А. П. Извольский на совещании Правительства 7 сентября 1906 г., говоря о необходимости соглашения с Великобританией, утверждал: «Нам предстоит сделать выбор между соглашением, способным надёжно обеспечить хотя бы часть наших интересов, и соперничеством в таких условиях, при которых мы лишены уверенности, что вопросы, близко нас касающиеся, не будут решаться помимо нас и в ущерб нашим интересам»[55 - Журнал совещания 7 сентября 1906 г. // ГА РФ. Ф. 568. Оп. 1. Д. 86. Л. 1.].

18/31 августа 1907 г. в Петербурге А. П. Извольским и А. Никольсоном была подписана англо-российская конвенция относительно Персии, Афганистана и Тибета. Правительства России и Великобритании обязались взаимно уважать целостность и независимость Персии и отказались от вмешательства во внутреннюю политику персидского правительства. Сама страна была поделена на зоны влияния: северную – русскую и южную – английскую[56 - Сборник договоров России с другими государствами (1856–1917). С. 388.]. Афганистан оставался вне сферы влияния России, а в Тибете стороны признавали сюзеренные права Китая над ним и сохранение существующего порядка внешних сношений Тибета[57 - Мировые войны XX века. Книга 2. Первая мировая война. Документы и материалы. М., 2002. С. 19–24.]. Англо-русское соглашение прошло своего рода торжественную ратификацию 27–28 мая 1908 г. при обмене тостами во время встречи Императора Николая II и короля Эдуарда VII на рейде порта Ревеля.

Таким образом, ни о каком военном союзе между Россией и Англией в 1907 г. речи не шло. Обе державы, которые ещё совсем недавно были потенциальным противниками, не стремились бросаться в объятия друг к другу даже перед лицом растущего военного могущества Германии. Русско-английская договорённость 1907 г. была вызвана обоюдным их стремлением разграничить сферы влияния в Азии и договориться о взаимовыгодных уступках в других регионах. Англо-русское соглашение не было направлено против Германии, войны с которой не хотели ни в Петербурге, ни в Лондоне. Оно лишь было призвано удержать Берлин от безудержной экспансии.

Между тем сближение с Англией вызвало в консервативной части русского общества сильное беспокойство. Сам факт, что Россия сделала шаг навстречу своему исконному противнику, вызывал у русских консерваторов опасения и неприятие. Особенно сдержанно относились к сближению с Лондоном военные круги. 15 декабря 1906 г. начальник Морского Генерального штаба вице-адмирал Л. А. Брусилов подал Николаю II записку, в которой утверждал, что Англия стремится уничтожить мощь России на суше, а Германии – на море. Заручившись поддержкой России и Франции, считал Брусилов, Англия зажмёт Германию в тиски, и та будет вынуждена напасть на Россию, как на менее подготовленного противника. Брусилов считал, что сама Англия не вступит в войну, а пожнёт её плоды[58 - Данилов О. Ю. Указ. соч. С. 86.]. Как известно, эти предположения не оправдались.

Начальник Главного управления Генерального штаба генерал Ф. Ф. Палицын был противником англо-русского соглашения, пока России не будут обеспечены значительные преимущества[59 - Лунёва Ю. В. Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны. (1907–1914). М.: Квадрига, 2010. С. 17.].

Не были довольны сближением с Англией и правые консервативные круги. Видный деятель Союза русского народа Н. Е. Марков утверждал: «Лучше вместо большой дружбы с Англией иметь маленький союз с Германией»[60 - Цит. по: Свет и тени Великой войны. Первая мировая в документах эпохи / Сост.: Репников А. В., Рудая Е. Н., Иванов А.А. М.: РОССПЭН, 2014. С. 394.]. Профессор Казанского университета В. Ф. Залесский писал: «При теперешних условиях война России и Германии гибельна для обоих государств. Сближение с нашим заклятым врагом Англией – тому порукой. Несмотря ни на какие союзные договоры, Англия в решительный момент, нас предаст и, дождавшись полного истощения сил Германии и России в предстоящей губительной войне, одна получит выгоды от этого самоистребления арийской расы»[61 - Русские масоны в эмиграции. Париж, 1942. С. 5.].

В русских правящих кругах не было единства в вопросе необходимости договариваться с Англией по Персии. Если П. А. Столыпин, В. Н. Коковцов и А. П. Извольский полагали, что необходимо «поставить вопрос на почву соглашения с Англией», то военное ведомство доказывало: «Англия, утвердившись с нашей помощью на берегах Персидского залива, окончательно убьёт наше влияние в Персии и навсегда закроет движение к Персидскому заливу»[62 - Игнатьев А. В. Указ. соч. С. 63.].

Николай II поддержал Столыпина и Извольского. В создавшихся условиях Россия контролировать всю Персию не могла, да к этому Царь тогда и не стремился. Поддерживать персидское шахское правительство было бесполезно из-за его крайней слабости и полной неуверенности в его завтрашнем дне. Вовлечение ослабевшей России в персидские дела и противостояние там Англии могли дать серьёзные осложнения. Таким образом, договорённость с Лондоном о разделе сфер влияний в Персии была насущно необходима.

Целесообразность договариваться с Англией была обусловлена и положением на Дальнем Востоке. В конце лета – начале осени 1906 г. в японской печати появились сообщения, что в ближайшее время Япония может захватить Владивосток и Николаевск-на-Амуре и овладеть обширной полосой от Квантунского полуострова до Берингова пролива[63 - Данилов О. Ю. Указ. соч. С. 78.]. 23 февраля 1907 г. Приамурский генерал-губернатор инженер-генерал П. Ф. Унтерберг с тревогой телеграфировал царю: «Война – в ближайшем будущем. Я могу противопоставить предполагаемому японскому десанту, приблизительно двумстам батальонам, лишь около 20 батальонов, так как остальные войска нужны для гарнизона Владивостока и Усть-Амура и охраны Амурской и Усть-амурской коммуникационных армий»[64 - Генерал П.Ф. Унтерберг – Императору Николаю II. 23 февраля 1907 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 750. Л. 12.].

Унтерберг настаивал на срочной присылке на Дальний Восток воинских подкреплений. В своём очередном сообщении Николаю II зимой 1907 г. он докладывал: «Несмотря на состоявшееся соглашение с Японией, как на почве политической, так и торговой, она продолжает усиленно вооружаться, усиливает свой флот, увеличивает свою сухопутную армию и подготавливает базы для военных операций, как в Южной Маньчжурии, так и в Северной Корее»[65 - Там же. Л. 19.].

Государь отреагировал мгновенно, приказав на следующий день привести в полную боевую готовность полевые и крепостные войска Приамурского военного округа и снабдить их всем необходимым[66 - Данилов О. Ю. Указ. соч. С. 99.]. Два соображения заставляли царя относиться к этим сообщениям очень серьёзно: отсутствие у России флота на Тихом океане и нехватка войск на Дальнем Востоке ввиду необходимости их использования для подавления революции.

Для предотвращения возможной новой японской агрессии Николай II искал взаимопонимания с САСШ, чьи интересы сталкивались в Тихом океане с японскими. Однако главной целью Государя было всё же не использование противоречий одного государства с другим, а выстраивание ровных и мирных отношений со всеми. Во время переговоров с американским президентом В. Тафтом в конце 1907 г. Извольский, выполняя поручение Императора, заявил, что сохранение добрых отношений с Японией остаётся одной из главных международных задач России[67 - Игнатьев А. В. Указ. соч. С. 65.].

Кроме этого, Николая II волновала взрывоопасная ситуация в Китае, которую всячески дестабилизировала японская разведка. Ею было инспирировано революционное движение «Тунмэнхой», ставившее своей задачей свержение правящей династии и провозглашение Китая федеральной республикой. Руководитель движения Сунь Ятсен проживал в Японии, откуда он давал указания своим сторонникам[68 - Данилов О. Ю. Указ. соч. С. 91.]. Тесные связи японцев с англичанами давали русскому Правительству возможность по крайней мере предполагать, что Лондон был осведомлён о действиях Токио.

Таким образом, у России и Англии было достаточно оснований, чтобы добиваться нормализации отношений. Во всяком случае, появлялась возможность договариваться друг с другом по вопросу о разделе сфер влияний.

Сближение Петербурга и Лондона не могло не вызвать крайней обеспокоенности Берлина. Граф И. Л. Татищев предупреждал Государя из Берлина: «Последний разговор с императором ещё более утвердил во мне убеждение, насколько император озабочен нашим сближением с Англией и насколько это сближение его пугает»[69 - Граф И. Л. Татищев – Императору Николаю II. 20 февраля/4 марта 1908 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 746 (1). Л. 11–13.].

Во время Ревельской встречи Николай II и Эдуард VII поспешили успокоить кайзера. 11/24 мая и 12/25 мая 1908 г. последовали русское и английское заявления о том, что во время встречи двух монархов в Ревеле военного союза трёх держав (Англии, России и Франции) против Тройственного союза создано не будет. Э. Грей сделал заявление, что «с русским правительством не происходит никаких переговоров относительно нового договора или конвенции и не предполагается начинать подобные переговоры во время предстоящего свидания»[70 - Parliamentary Debates. Ser. IV. Vol. 190. P. 259.].

При этом постоянный помощник министра иностранных дел Чарльз Гардинг заявил: нельзя забывать, что если Германия будет продолжать увеличивать теми же темпами свои морские вооружения, то через 7 или 8 лет в Европе наступит весьма тревожная ситуация. Главным арбитром тогда станет Россия. Вот почему английский дипломат добавил: «В интересах сохранения равновесия и мира мы самым искренним образом желаем видеть русское государство как можно более сильным и на суше и на море»[71 - Всеподданнейший доклад А. П. Извольского от 3 июня 1908 г. // АВПРИ. Ф. 138 Секретный архив министра. Оп. 467. Д. 275/276. Л. 13–16.].

Это признание со стороны Англии было главным и самым важным результатом Ревельской встречи. Россия могла теперь уверенно заняться своим перевооружением и восстановлением утраченных международных позиций, не только не опасаясь английского нападения на южных и дальневосточных своих границах, но, наоборот, рассчитывая на содействие Великобритании. При этом о военном сотрудничестве и тем более о военном союзе между двумя державами в Ревеле речи не шло, хотя Англия и стремилась к заключению подобной конвенции с Россией. Военный агент в Лондоне генерал-лейтенант Н. С. Ермолов докладывал в Главный штаб: «Уже ко времени Ревельского свидания у Великобритании было желание идти дальше англо-русского соглашения, заключенного в 1907 г., и быть может заключить с нами нечто вроде военно-морской конвенции на случай войны с Германией»[72 - Копия с весьма секретного письма военного агента в Лондоне Н.С. Ермолова – А.З. Мышлаевскому от 15 (28) апреля 1909 г. // РГВИА Ф. 2000. Оп. 1. Д. 912. Л. 259.]. Однако Государь не захотел связывать Россию договором, явно направленным против Германии, с которой он не хотел обострять отношения.

Стремление Государя сохранить добрососедские отношения с Германией

Вплоть до завершения Альхесирасской конференции в Берлине были уверены, что ослабленная Россия будет следовать германской линии. Вильгельм II и Бюлов настолько в этом не сомневались, что не побоялись потребовать от России полной поддержки в марокканском вопросе. Как уже говорилось, эта поддержка стоила бы России потери международного авторитета и столь нужной ей западной финансовой помощи. При этом Германия со своей стороны ничего не предлагала взамен. Единение, с которым выступили Россия, Франция и Англия на Альхесирасской конференции, отрезвляюще подействовало на германское руководство. Вместе с тем в германских верхах царило негодование действиями России. Граф И. Л. Татищев докладывал Николаю II 26 марта/8 апреля 1906 г.: «Обнародование циркулярной депеши уполномоченного Вашего Императорского Величества на Альхесирасской конференции и особенно появление этой депеши в газете “Гетра”, при том в несколько искажённом виде, сразу изменило настроение императора [Вильгельма] до неузнаваемости. Лично я императора с тех пор не видел, но из разговоров с лицами к нему приближённых, могу заключить, что император очень рассержен»[73 - Граф И.Л. Татищев – Императору Николаю II 26 марта/8 апреля 1906 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 746 (1). Л. 3.].

Негодование Вильгельма II вызывает удивление, так как после окончания Русско-японской войны кайзеру постоянно поступали предупреждения об изменении ориентиров русской политики. Морской атташе кайзера в Петербурге капитан 1-го ранга Пауль фон Гинце, который пользовался расположением императора Николая II, неоднократно докладывал кайзеру и статс-секретарю военно-морского ведомства гросс-адмиралу Альфреду фон Тирпицу, что цели российской внешней политики перемещаются с Дальнего Востока на европейский континент. Гинце отмечал стремление России во что бы то ни стало решить проблему Черноморских проливов, а также желание Петербурга устранить противоречия с Англией[74 - Шилов С.П. Военно-морская политика кайзеровской Германии и Россия: 1897–1914 гг. // Дисс. … д. ист. н. Тюмень, 2004. С. 43.].

Имея подобную информацию, в Берлине, казалось, должны были бы учесть русские интересы и хотя бы в чём-то пойти им навстречу, тем более что после Альхесираса стало очевидным, что Россия в своей внешней политике не будет слепо следовать за Германией.

Вместо этого в сентябре 1906 г. немцы провели большие манёвры возле русской границы. Государь в свою очередь 3 декабря 1906 г. утвердил план нового стратегического развёртывания русских армий на западной границе на случай войны против Германии и Австро-Венгрии[75 - Данилов О.Ю. Указ. соч. С. 84.]. Военное командование явно считало главным потенциальным противником России германские империи, в то время как командование ВМФ – Англию.

Тем не менее говорить о резком ухудшении русско-германских отношений ни в 1906-м, ни в 1907 г. не приходилось. Николай II понимал, что Германия является главным потенциальным противником, а потому в первую очередь с ней нужно выстраивать дружественные отношения. 15 ноября 1906 г. Государь заявил германскому послу в Петербурге барону Вильгельму фон Шёну, что он стремится к новому сближению с Германией и Австро-Венгрией в виде возобновления Союза трёх императоров[76 - Там же. С. 88.]. Это предложение Николая II нашло живой отклик у австро-венгерского посла Алоиза фон Эренталя, который советовал германскому правительству незамедлительно организовать встречу с Царём на высшем уровне[77 - Граф И.Л. Татищев – Императору Николаю II // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 746 (1). Л. 5.].

Свою первую заграничную поездку в ранге министра иностранных дел А. П. Извольский совершил именно в Германию. Николай II передал кайзеру личное послание, в котором заверял Вильгельма II в своей «искренней дружбе»[78 - Астафьев И.И. Указ. соч. С. 130.]. Во время встречи Извольского с Бюловом рейхсканцлер сказал, что Берлин будет приветствовать англо-русское сближение до тех пор, пока оно не затронет германских интересов[79 - Уткин А.И. Указ. соч. С. 71.]. Кроме того, германское правительство дало понять Извольскому, что готово заключить соглашение с Россией по Багдадской железной дороге.

Отказ России идти в фарватере германской политики и угроза её блокирования с Антантой вынуждала Вильгельма II, отбросив всё своё раздражение, искать компромисса с Николаем II. Кайзер хотел обсудить с ним весь широкий круг вопросов русско-германских отношений, а заодно лично попытаться узнать, насколько верны слухи о возможном союзе России с Англией.

Николай II тоже считал встречу с кайзером полезной. Он стремился сгладить неприятный осадок, вызванный у немцев Альхесирасской конференцией, а заодно устранить тревогу кайзера о возможном сближении Петербурга с Лондоном. Кроме того, Николай II хотел, чтобы отказ России от Бьёркского договора, который был неизбежен, не вызывал бы в Берлине слишком болезненную реакцию. Поэтому Государь предложил кайзеру встретиться на рейде Свинемюнде. Вильгельм II немедленно ответил согласием[80 - Die Gro?e Politik. Bd. 22. № 7374.]. Императорская яхта «Штандарт» прибыла в Свинемюнде 22 июля 1907 г. в 11 ч. 20 м. утра. Вильгельм II прибыл туда раньше, 19 июля, на яхте Hohenzollern.

Во время встречи Государь предложил кайзеру проект секретного русско-германского протокола, в котором бы излагались основные принципы политики обеих держав в районе Балтики. Германской стороне предлагалось договориться о том, что их политика в бассейне Балтийского моря «имеет целью сохранение существующего территориального status quo на основе полного устранения всякого иностранного влияния»[81 - Астафьев И.И. Указ. соч. С. 84.], кроме прибрежных стран: России, Германии, Швеции и Дании. Кайзер согласился с этим проектом, и секретный протокол был подписан в Санкт-Петербурге 16 октября 1907 г. статс-секретарём МИД Германии В. фон Шёном и товарищем министра иностранных дел К. А. Губастовым.

Некоторые исследователи полагают, что подписание этого секретного договора не было необходимостью, и русская дипломатия предложила его исключительно, чтобы смягчить в глазах кайзера отказ России соблюдать Бьёркский договор, а также избежать «сколько-нибудь явной внешнеполитической ориентации, угроза которой уже начинала ощущаться»[82 - Там же. С. 85.]. Трудно не согласиться с этой точкой зрения: действительно, эти соображения занимали не последнее место при подписании русско-германского договора по Балтике. Тем более если учесть, что оно состоялось в скором времени после подписания англо-японской антанты и в преддверии англо-русского сближения. Тем не менее неоправданно утверждать, что секретный протокол был порождён только этими соображениями. Соглашение с Германией, факт которого был сразу сообщён Россией английскому и французскому правительствам, было уравновешено аналогичным соглашением Германии с Англией, Францией, Данией и Швецией по соблюдению status quo в Северном море 10/23 апреля 1908 г. В тот же день Англия, Франция и Швеция подписали декларацию об отмене трактата 1856 г., запрещающего России укреплять Аландские острова[83 - Игнатьев А.В. Указ. соч. С. 60.]. Таким образом, было покончено «ещё с одним наследием Крымской войны»[84 - Там же. С. 60.].

В преддверии свидания в Свинемюнде кайзер и Бюлов пытались возобновить обсуждение Бьёркского договора, который они считали сохраняющим силу[85 - O. von M?lberg am B. von B?low // Die Gro?e Politik. Bd. 22. № 7375.]. Предвидя, что немцы могут коснуться этого вопроса, Николай II поручил послу в Берлине графу Н. Д. Остен-Сакену подтолкнуть кайзера к мысли о желательности приглашения на встречу в Свинемюнде рейхсканцлера Бюлова, так как его присутствие делало обязательным присутствие и Извольского. Именно им двоим, по мысли Государя, и предстояло обсуждать все сложности Бьёркского договора.

На встрече с Бюловом Извольский поинтересовался отношением кайзера к позиции России по Бьёркскому договору. Бюлов поспешил ответить, что император Вильгельм «проникнут самыми сердечными чувствами» к Императору Николаю II и «отнюдь не намерен обострять этот щекотливый вопрос», так как «он отлично понимает, что привлечение Франции к этому акту – дело весьма трудное и требующее много времени и терпения. Это своего рода политический идеал, к которому и мы, и вы должны стремиться. Что касается до сделанной Россией оговорки, то, не оспаривая её по существу, мы не предвидим её практического применения, так как вполне убеждены, что связующие Россию и Францию договорные отношения не имеют никакого агрессивного характера»[86 - Всеподданнейшая записка А.П. Извольского Императору Николаю II 31 июля 1907 г. // АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия министра. 1907 г. Д. 42. Л. 205.].

Таким образом, фактическая денонсация Россией Бьёркского договора не вызвала у германской стороны возражения. Общий дружеский настрой со стороны Николая II и Извольского, их готовность идти на сотрудничество с Германией по целому ряду важных вопросов, заставляли германское руководство не настаивать на соблюдении фактически потерявшего силу бесперспективного Бьёркского договора. Но была ещё одна причина, по которой германская верхушка спокойно отнеслась к прекращению действия Бьёркского соглашения. Дело в том, что император Вильгельм II уже утвердился в мысли о неизбежности войны с Россией. При таком раскладе Бьёркский договор только мешал ему в этом намерении.