Император Николай II. Мученик

Тем не менее переселение крестьян Европейской России в Сибирь было массовым и дало свои положительные результаты. По данным Переселенческого управления земледелия и землепользования, за 1885–1905 гг. за Урал переселилось 1 млн 520 750 чел., тогда как в 1906–1913 гг. число переселенцев – 3 млн 233 803 человек[126 - Гизей Ю.Ю. Школьное строительство в переселенческих районах в 1906–1913 гг. (на примере Томского переселенческого района) // Вестник Кемеровского государственного университета. № 3, 2012. С. 51.]. Из этого числа возвратилось на места прежнего проживания всего 529 тыс. 835 человек, то есть 10,8 %[127 - Рогачевская М.А. П.А. Столыпин: аграрная реформа и Сибирь // ЭКО. 2002. № 9. С. 140–168.]. Переселившиеся вместе с коренными жителями Сибири образовали тот человеческий потенциал, который вдохнул новую жизнь в этот огромный, сказочно богатый край.

Председатель Совета министров искал и находил новых, талантливых людей, способных проводить в жизнь намеченную Государем реформу. Так, благодаря Столыпину на должность Якутского губернатора был назначен ученый-самородок И. И. Крафт, прекрасно знавшего край, быт, особенности и потребности якут. Назначая Крафта на новую должность, Государь сказал ему: «По предшествующей службе Вам знаком быт инородцев, и я ожидаю от Вас энергичной и плодотворной работы для улучшения жизни в далекой, но близкой Моему сердцу окраине. Передайте населению мой привет и знайте, что Я буду внимательно следить за Вашей деятельностью. Пусть об этих Моих словах Пётр Аркадьевич сообщит остальным министрам»[128 - Цит. по: Струков Д.Б. Указ. соч. С. 134.]. Уже первый годовой Всеподданнейший доклад Крафта о состоянии Якутской области удостоился особого внимания Государя. Через три года результаты работы И. И. Крафта говорили сами за себя: в Якутии появились телефон, телеграф, кинематограф, электричество. В Якутске начали строить каменные здания: двухэтажное здание музея-библиотеки, здание окружного суда, казначейства. Во время губернаторства Крафта было проведено статистико-географическое обследование области, исследовано более 2200 хозяйств во всех улусах, все населённые пункты были нанесены на карту. Крафт в 1907 г. организовал геологическую экспедицию в Сунтарский район (Кемпендяй). 19 июня 1907 г. начала выходить общественно-политическая и литературная газета «Якутский край»/«Саха дойдута»: на русском и якутском языках. В 1911 г. Крафт организовал Тимптонскую экспедицию для изыскания скотогонного пути на золотые прииски. На третьем годовом докладе Якутского губернатора Государь написал: «Благодарю Крафта за службу. Он оправдал те ожидания, которые Я на него возлагал»[129 - Там же.].

Такое же внимание уделял Николай II ходу реформы и в других губерниях. В январе 1909 г. в Санкт-Петербурге открылся съезд непременных членов губернских присутствий для обсуждения вопросов, касающихся крестьянского землеустройства. 28 января все его участники были представлены Государю в Царскосельском Александровском дворце. Член пензенского губернского присутствия, впоследствии заведующий переселенческим делом в Акмолинской области, А. В. Цеклинский вспоминал: «Государь подходил к каждому из нас. Сенатор А. И. Лыкошин докладывал цифровые данные по каждой губернии. Мы их дополняли и разъясняли. Его Величество выказал исключительную осведомленность в состоянии работы по губерниям и к некоторым из непременных членов обращался со специальными вопросами, подтверждающими эту осведомленность. Например, непременного члена Владимирского губернского присутствия Император спросил: “Ну, скажите, меня очень интересует, как Вы вышли из положения с крестьянами селений по берегам Переяславского озера, не имеющих полевой земли и которые в наделе получили “право ловли рыбы в озере”. <…> Непременному члену нижегородского губернского присутствия Н. М. Ленивцеву, стоявшему близко от меня, Государь сказал: “Ну, а у Вас, по всей вероятности, успешнее подвигается землеустройство в нагорной правой части губернии, а уезд Семеновский и другие луговые и лесные труднее разверстывать и выселять?” – Ленивцев эти правильные предположения Монарха подтвердил тут же цифрами. Со мной рядом стоял непременный член полтавского губернского присутствия. Его Государь спросил, улыбаясь: “А у вас, наших пионеров-аграрников, что происходит? Идете, кажется, чуть ли не первыми?” Государь намекал на те аграрные беспорядки, которые имели место в 1900 году в Полтавской и Харьковской губерниях. Во время обеда Столыпин, между прочим, указал, что на всяком его приеме Государь всегда интересовался работами на местах. Дело землеустройства Его Величеству было очень близко, он прекрасно знал природу и условия крестьянского землевладения по губерниям, знал и интересовался земельными ресурсами государства»[130 - ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 753. Л. 1–10.].

По распоряжению Государя в сентябре 1910 г. П. А. Столыпин инспектировал Сибирь. Глава Совета министров был поражен успехами преобразований, которые выражались стремительным ростом как переселенцев, так и новых населенных пунктов, крестьянских хозяйств. Только в Ключевской волости Алтайского округа в 1909 г. было основано 15 населенных пунктов[131 - Авдеенко Н.М. Заселение и хозяйственное освоение территории района во второй половине XIX – начале XX века // Ключевской район: история и современность. Барнаул, 2002. С. 47.]. Всего на Алтае в 1907–1914 гг. было основано 3415 сел и деревень, в которых проживало 600 тыс. крестьян, переехавших из Центральной России[132 - Белянин Д.Н. Столыпинская переселенческая политика как национальный проект // Вестник Кузбасского государственного технического университета. № 1, 2008. С. 107.]. В результате резко увеличилась площадь посевных земель. По четырем сибирским губерниям в 1910–1914 гг. посевы увеличились на 43 %[133 - Там же.]. Темпы роста посевных в Сибири были выше, чем в таких крупнейших странах – экспортерах хлеба, как США, Аргентина и Канада. Примечательно, что подобный рост посевов продолжался даже во время Первой мировой войны. Рост посевных привел к подъему сельского хозяйства в Сибири. Так, в 1909–1913 гг. одна только Томская губерния вывозила пшеницы больше, чем Воронежская, Тамбовская, Тульская, Рязанская и Орловская вместе взятые[134 - Там же.]. Благодаря реформе большое развитие получила сибирская кооперация. Особенно успешно развивались маслоартели. Они имели собственные, специально построенные помещения, дорогое оборудование, квалифицированных специалистов. Заводы, поставлявшие масло в столицы, в том числе к Императорскому столу и за рубеж, весьма требовательно относились к качеству масла. Показатель качества масла – сухость (85,59 % жира) делал его привлекательным на зарубежных рынках. За 1901–1917 гг. Сибирь заняла одно из первых мест среди стран – экспортеров сливочного масла[135 - Рогачевская М.А. П.А. Столыпин: аграрная реформа и Сибирь // ЭКО. 2002. № 9. С. 150.].

В связи с ростом новых поселков резко возросло строительство дорог. Только в Тобольском «колонизируемом» районе было проложено 19 новых дорог для обслуживания 50 переселенческих участков. Если в Томской губернии в 1906 г. было построено дорог протяженностью 133 версты, то в 1907 г. уже было построено 335 верст, а в 1910 г. намечено построить ещё 203 версты дорог[136 - Белянин Д.Н. Структура и характер деятельности переселенческих организаций в Сибири на рубеже XIX–XX вв. // Вестник Кузбас. гос. тех. ун-та. № 2. 2010. С. 135.].

По возвращении П. А. Столыпина из поездки Николай II писал ему 22 сентября из гессенского Фридберга[137 - Фридберг, город в Германии в земле Гессен (не путать с Фридбергом в Баварии). В 1910 г. врачи предписали Императрице Александре Феодоровне, страдающей расширением сердца, пройти курс лечения на знаменитом курорте Бад-Наугейм, расположенном неподалеку от Фридберга.]: «Петр Аркадьевич. С удовольствием узнал о благополучном возвращении Вашем из интересной поездки по Сибири. Буду ожидать письменного доклада Вашего по поводу виденного Вами и с предложениями относительно дальнейших мер по переселению. Прочное землеустройство крестьян внутри России и такое же устроительство переселенцев в Сибирь – вот два краеугольных вопроса, над которыми правительство должно неустанно работать. Не следует, разумеется, забывать и о других нуждах – о школах, путях сообщения и пр., но те два должны проводиться в первую голову»[138 - Император Николай II – П.А. Столыпину 22 сентября 1910 // Красный архив. М., 1925. Т. 5 (30). С. 121.].

26 сентября Столыпин спешил поделиться с Государем своими впечатлениями о поездке: «Общее мое впечатление более чем утешительное. После страшной встряски Россия, несомненно, переживает сильный экономический подъём, которому способствует и урожай двух последних лет. Сибирь растет сказочно: в безводных степях, которые два года тому назад признавались негодными для заселения, в несколько последних месяцев выросли не только поселки, но почти города. И прорывающийся из России в Сибирь смешанный поток богатых и бедных, сильных и слабых, зарегистрированных и самовольных переселенцев – в общем, чудный и сильный колонизационный элемент. Прибавлю элемент крепко монархический, с правильным, чисто русским миросозерцанием. “Мы верим в Бога, верим в Государя: дайте нам церковь, дайте нам школу”, – вот общий крик переселенцев. В каждом селе нас встречали многолетием Вашему Величеству, везде просили передать Царю-Батюшке о любви народной. <…> И как Вы правы, Ваше Величество, как Вы правильно пишите, что краеугольные для правительства вопросы – это землеустройство и переселение. Нужно приложить к этим вопросам громадные усилия и не дать им зачахнуть»[139 - П.А. Столыпин – Императору Николаю II 26 сентября 1910 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1352. Л. 6.]. Столыпин пришёл к выводу, что и Сибири следует встать на путь создания и укрепления частной собственности на землю, покончить с титулом государственной собственности для всех земель, отводимых в наделы старожилам и переселенцам, «устранить общинно-земельные порядки в Сибири».

К 1 января 1916 г. из общины вышло 2 млн домохозяев. Им принадлежало 14,1 млн дес. земли. 469 тыс. домохозяев, живших в общинах, получили удостоверительные акты на 2,8 млн десятин, 1,3 млн домохозяев перешли к хуторскому и отрубному владению (12,7 млн дес.). Кроме того, на банковских землях образовалось 280 тыс. хуторских и отрубных хозяйств. Французский экономист Эдмон Тэри писал в 1914 г.: «Аграрная реформа, начатая в 1906 году, охватывала к концу 1912 года огромную площадь в 20 млн десятин, или 22 млн гектаров, и на этих 20 млн десятин насчитывается ныне более 1 млн отдельных, не зависящих друг от друга хозяйств»[140 - Тэри Эдмон. Россия в 1914 году. Экономический обзор. Париж: YMCA-PRESS, 1986. С. 32.]. Аграрные беспорядки, вызванные безземельем, пошли на убыль.

Государь не забывал и о духовной стороне Аграрной реформы. В конце 1909 г. Николай II поручил известному миссионеру протоиерею Иоанну Восторгову совершить поездку по восьми переселенческим епархиям (включая Владивостокскую) для определения порядка открытия новых приходов и школ, строительства церквей и школьных зданий в переселенческих районах. По возвращении отца Иоанна в ноябре он был принят Государем, который поддержал его замысел учредить Братство Воскресения Христова для удовлетворения религиозных нужд русского населения на окраинах. Помимо этого, при епархиях были созданы комитеты по удовлетворению духовных потребностей переселенцев под председательством местного архиерея, губернатора, управляющего государственными имуществами, заведующего переселенческим районом и губернского архитектора[141 - Гизей Ю.Ю. Школьное строительство в переселенческих районах в 1906–1913 гг. (на примере Томского переселенческого района). С. 52.]. Для развития школьного дела в местах переселений при губернаторах и областных начальниках были созданы школьные комиссии, в задачу которых входило инспектирование переселенческих поселков на выявление среди них наиболее нуждающихся в открытии училищ, подбирание мест для них и привлечение учительского персонала.

Результаты реформы характеризовались быстрым ростом аграрного производства, возрастанием экспорта сельскохозяйственной продукции. В результате удалось не только вывести сельское хозяйство из кризиса, но и превратить его в основу экономического развития России. Профессор Д. И. Пестржецкий писал: «До революции в 46 губерниях было 84 тыс. хлебозапасных общественно-крестьянских магазинов. На 1 января 1917 года запасы ячменя, ржи и пшеницы в магазинах было 190 456 411 пудов – и это только в хлебозапасных магазинах, не говоря уже о других закромах!»[142 - Пестржецкий Д. Русская промышленность после революции. Берлин: Русское универсальное издательство, 1921.] Валовой доход всего сельского хозяйства составил в 1913 г. 52,6 % от общего валового дохода, который, благодаря увеличению стоимости, созданной в сельском хозяйстве, с 1900 по 1913 г. вырос на 33,8 %. К 1915 г. 60 % надельной земли (то есть бывшей общинной) стали личной собственностью крестьян.

Революция в сельском хозяйстве, вызванная реформой, имела непосредственное значение и для обороноспособности государства. Она сыграла важную роль в том, что во время мировой войны Императорская Россия – единственная из всех воюющих государств, за исключением США, вступивших в войну после Февральской революции, которая не испытывала голода и не вводила продовольственных карточек. Это было прямым следствием Аграрной реформы 1906 г. Французский экономический обозреватель Эдмон Тэри в работе «Россия в 1914 году» писал: «Возрастание государственной мощи создается тремя факторами экономического порядка: 1) приростом коренного населения, 2) увеличением промышленной и сельскохозяйственной продукции, 3) средствами, которыми государство может влиять на народное образование и национальную оборону»[143 - Тэри Эдмон. Указ. соч. С. 5.].

Можно с уверенностью сказать, что Аграрная реформа 1906 г. сильно способствовала развитию всех перечисленных выше пунктов. Особенно большое значение она имела в вопросе демографии. В период с 1902 по 1912 г. население Российской Империи возросло на 22,7 %, и этот прирост был более значительным, чем за предыдущие десять лет (1892–1902 гг.), когда он составлял 15,4 %[144 - Там же. С. 6.]. Тот же Э. Тэри, говоря об Аграрной реформе 1906 г., утверждал: «импульс ныне дан такой силы, что не остается никаких сомнений в полном успехе реформы»[145 - Там же. С. 33.].

Реформа здравоохранения

Проблема здравоохранения и большой смертности в Российской Империи стала предметом особой заботы Императора Николая II сразу же после его вступления на престол. Положение здравоохранения в России в начале ХХ в. находилось далеко от удовлетворительного, хотя в конце XIX в. на этом направлении уже были достигнуты ощутимые успехи. Принцип всесословности и общедоступности явился, пожалуй, настоящим прорывом русской медицины. Постепенно, по мере укрепления финансовых возможностей земств идеи общедоступности медпомощи стали принимать осязаемые очертания: сначала в уездных земствах, а затем и в губернских начали постепенно понижать оплату за услуги, а затем и вовсе отменять ее для различных категорий больных. С 1880–1890-х гг. земства перестали брать плату с амбулаторных больных (сначала на фельдшерских пунктах, а затем и на врачебных приемах). Бесплатными один за другим становились такие виды помощи, как: амбулаторная с выдачей лекарств и лечебных пособий, лечение в больницах, хирургическая и специальная помощь, родовспоможение. Как результат, плата за помощь к 1910 г. сохранялась только в уездных городских больницах и лишь для пациентов из других уездов. Таким образом, «великое завоевание Октября», бесплатное медицинское обслуживание, было в целом достигнуто в Императорской России уже в конце XIX столетия. Однако по-прежнему высокой оставалась смертность от острых инфекционных заболеваний: чумы, чёрной оспы, холеры, тифа. Конец XIX – начало XX в. в России были отмечены острым эпидемиологическим кризисом. Это не значит, что положение в России в это время было хуже, чем, скажем, в середине или в начале XIX столетия. Речь идет о кризисе отставания от большинства развитых стран того времени[146 - Вишневский А.Г. Демографическая модернизация России. М.: Новое изд-во, 2006. С. 18.]. По российской статистике, в период с 1905 по 1909 г. от инфекционных заболеваний на 100 тыс. жителей России умерло 527 чел., тогда как за этот же период на то же число жителей в Германии умерло 92,1 чел., в Великобритании (Англии и Шотландии) – 196,7, в Италии – 98, в Швеции – 56,2, в Румынии – 111, 2, в Австро-Венгрии – 353, в Бельгии – 112,1[147 - Новосельский С.А. Смертность и продолжительность жизни в России. Пг.: Типография Министерства внутренних дел, 1916. С. 159.]. С. А. Новосельский почему-то не указал в своей таблице Францию. Несмотря на явно неблагополучную картину со смертностью в России от острых инфекционных заболеваний, она, тем не менее, не представляется такой уж критической по сравнению с другими государствами Западной Европы. Не следует забывать величину территории России, даже если речь идет только о Европейской ее части, и численность ее населения, несопоставимого с населениями европейских государств. Однако высокая смертность и неблагополучное положение с эпидемиологической обстановкой были опасным явлением для модернизации страны в целом. Россия энергично развивалась, и её обществу все труднее было мириться с сохранением устаревших санитарно-эпидемиологических условий, структуры заболеваемости и смертности, показателей смертности и продолжительности жизни, которые не соответствовали ни его собственным быстро менявшимся критериям, ни новым критериям, утверждавшимся тогда во многих западных странах.

Коренное улучшение состояния здравоохранения в России было выдвинуто Государем на первый план. Николай II неуклонно добивался улучшения медицинского обслуживания населения страны. Здоровье нации стало при нем одним из приоритетов социальной политики, последовательно проводимой Государем. В годы его царствования русская медицина получила международное признание, в Российской Империи сложились выдающиеся научные школы, во многом опередившие развитие медицины и здравоохранения в ХХ столетии.

Врачебно-санитарное дело в Империи в главной своей части было сосредоточено в ведении Министерства внутренних дел. 11 января 1897 г. Николаем II была утверждена Особая комиссия о мерах предупреждения и борьбы с чумой под председательством принца А. П. Ольденбургского[148 - Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Т. XVII. № 13635. СПб., 1900. С. 12.]. Для осуществления практической деятельности противочумной комиссии были необходимы вакцины и сыворотки. Поэтому в Императорском институте экспериментальной медицины в 1901 г. была открыта особая лаборатория. Государь разрешил принцу Ольденбургскому использовать под экспериментальные цели помещения кронштадтского форта «Император Александр I». В октябре 1897 г. А. П. Ольденбургский выезжал в Туркестан для принятия экстренных мер по недопущению чумы в пределы Империи, за что получил «глубочайшую Его Императорского Величества благодарность за понесенные труды», избавившие Европейскую Россию и остальные страны Европы от проникновения чумы в их пределы.

При Николае II получила мировое признание русская научная медицина, которая не могла бы развиваться без государственной поддержки. В эпоху Императора Николая II впервые были удостоены Нобелевской премии русские ученые: физиолог И. П. Павлов (1904 г.) и микробиолог И. И. Мечников (1908 г.). Русские ученые впервые в мире описали клиническую картину тромбоза венечных артерий сердца, применили противодифтерийную сыворотку, разработали нозологическое направление в психиатрии. Кроме того, русские ученые провели новаторские исследования структуры мозга, стояли у истоков таких областей медицины, как судебная психиатрия, гинекология и гигиена, были основоположниками электрофизиологии и электрокардиографии. В начале ХХ в. в России выходило свыше 150 общих и специализированных научных медицинских журналов.

Однако Русско-японская война и особенно революционная смута 1905–1907 гг. замедлили темпы реформы здравоохранения. 11 августа 1908 г. Император Николай II писал на полях доклада министра внутренних дел: «Обращаю самое серьёзное внимание министра внутренних дел на безотрадное состояние в России санитарного дела. Необходимо во что бы то ни стало добиться не только улучшения его, но и правильной постановки. Нужно быть в состоянии предупреждать эпидемии, а не только бороться с ними. Требую, чтобы безотлагательно было разработано и внесено на законодательное рассмотрение дело упорядочения в России санитарно-врачебной организации»[149 - РГИА. Ф. 1276. Оп. 20. Д. 75. Л. 42.].

В 1910 г. было созвано Особое совещание из чинов министерства внутренних дел под председательством сенатора Крыжановского, а в 1912 г. образована утвержденная Государем Междуведомственная комиссия для пересмотра врачебно-санитарного законодательства. В обязанности комиссии входило: 1) пересмотр врачебно-санитарного законодательства и 2) выработка предложений об устройстве врачебно-санитарных учреждений.

17 марта 1912 г. на особом Журнале Совета министров по вопросу об учреждении Междуведомственной комиссии для пересмотра врачебно-санитарного законодательства Император Николай II написал: «Согласен. Дело это вести ускоренным ходом»[150 - Там же. Л. 32.]. Такая комиссия была создана во главе с председателем Медицинского совета МВД, почётным лейб-хирургом академиком Г. Е. Рейном. Весной 1912 г. комиссия представила свой проект преобразования центрального и местных органов управления врачебно-санитарным делом в Империи. На представленном по этому поводу академиком Рейном Всеподданнейшем отчете о трудах упомянутой комиссии Государь отметил: «Внести в Совет Министров. Продолжать вести дело ускоренным ходом»[151 - Там же. Л. 35.].

Николай II поддержал внедрение в Российской Империи территориальной системы врачебных участков, которой не было нигде в мире. Эту систему потом заимствовали большевики и, как у них было принято, выдали за свое изобретение. В ходе реформы здравоохранения в Российской Империи сложилась трехзвенная структура медицинской помощи населению: врачебный участок, уездная больница, губернская больница. Лечение в этих медицинских учреждениях было бесплатным. Число врачебных участков за пятилетие 1906–1910 гг. увеличилось с 3268 до 3804. В Журнале Совета министров за 1914 г. говорилось о проделанной огромной работе по оздоровлению России, о новых требованиях в этом вопросе, «заключающихся в новых законопроектах, выработанных как комиссией, так и Министерством Внутренних Дел, об охране чистоты воздуха, воды и почвы, уставе жилищном, законопроекте об обеспечении доброкачественности пищевых и вкусовых продуктов и напитков, проекте устава о кладбищах и крематориях, о погребении и регистрации умерших, уставе фармацевтическом, законах о предохранительном оспопрививании и о санитарной охране лечебных местностей, законопроекте о борьбе с заразными болезнями – чумой, холерой, тифами, малярией, бугорчаткой, сифилисом и проказой, уставе судебной и административной медицины, проекте положения о больничной помощи и призрении, положении о призрении душевнобольных»[152 - О преобразовании врачебно-санитарной части в России // РГИА. Ф. 1276. Оп. 10. Д. 1144. Л. 140.].

Особенно успешно продвигались борьба и профилактика острых инфекционных заболеваний. Если в период с 1891 по 1895 г. в России от острых инфекционных заболеваний в среднем умерло 587 тыс. чел., то за период 1896–1900 гг. это число составило 499 тыс. чел., в период с 1901 по 1905 г. число умерших от вышеназванных заболеваний составило 465 тыс. чел., в период с 1906 по 1910 г. – 420 тыс. чел., в период с 1911 по 1914 г. – 372 тыс. чел., следовательно, смертность от этих болезней сократилась в 2,5 раза[153 - Новосельский С.А. Смертность и продолжительность жизни в России.].

Быстрыми темпами развивалось открытие новых больниц и медицинских учреждений. В 1912 г. в России было 8110 больниц (к ним надо прибавить 170 психиатрических лечебниц, считавшихся отдельно), 2686 врачебных участков, 2620 фельдшерских пунктов. В 1914 г. в Империи насчитывалось 22 тыс. 772 врача, 28 тыс. 500 фельдшеров, 14 тыс. 194 акушерки, 4 тыс. 113 зубных врачей, 3 тыс. 125 дантистов. Сеть аптек в 1913 г. была представлена 5 тыс. 011 аптеками, 13 тыс. 357 фармацевтами. В 1913 г. в 17 медицинских вузах училось 8 тыс. 600 студентов[154 - Россия накануне Первой мировой войны. Статистико-документальный справочник. М.: Самотека, 2008. С. 314.]. В 1901 г. в России медицинскую помощь получили 49 млн чел., через три года, в 1904-м, – 57 млн, еще через три года, в 1907-м, – 69 млн, в 1910-м – 86 млн и в 1913-м – 98 млн. То есть если в 1901 г. только каждый 3-й житель Империи имел возможность обратиться в лечебные учреждения, то в 1913 г. обратившихся за помощью было уже две трети всего населения. В 1912 г. Правительство истратило на народное здравоохранение 181 425 000 рублей.

Всё это вместе взятое привело к значительному понижению общей смертности. Если в 1906–1911 гг. число смертей на тысячу жителей достигало 29,4, то в 1911 г. оно выразилось в 26, а в 1912 г. – 25.

Высокая смертность в России, особенно детская, давно является предметом спекуляций со стороны как раньше советских, так сегодня и западных исследователей вопроса. Эта тенденция продолжает встречаться и в сегодняшней науке. Детская смертность в России, конечно, была высокой, но ее сравнение с западными странами недостаточно корректно. Так, известный демограф А. Г. Вишневский пишет: «Если верить дореволюционной статистике, в конце XIX века основное отличие России от других стран заключалось в чрезвычайно высокой смертности детей, особенно на первом году жизни. В 1896–1900 гг. коэффициент младенческой смертности в Европейской России составлял 261 на 1000, тогда как во Франции на первом году жизни из 1000 родившихся умирал только 161 ребенок, в Англии – 156, в Швеции – 100, в США (1901–1905) – 124»[155 - Вишневский А.Г. Указ. соч. С. 19.].

Однако русская статистика по вопросу общей смертности давала цифры, мало отличающиеся от западноевропейских. 22 марта 1901 г. на соединённом собрании Общества русских врачей, Общества детских врачей в Петербурге и Статистического отделения Высочайше утверждённого Русского Общества охранения народного здравия выступили известные врачи: основоположник петербургской педиатрической школы Д. А. Соколов и специалист в области санитарной и демографической статистики В. И. Гребенщиков с докладом: «Смертность в России и борьба с нею». Этот доклад был издан отдельной брошюрой. В ней приводилась следующая статистика по вопросу общей смертности за период с 1861 по 1880 г.: Европейская Россия – 35,6 (умерших за 19 лет), Австро-Венгрия – 69,8, Италия – 30,0 (за 18 лет), Германия – 26,9 (за 9 лет), Франция – 23,6, Норвегия – 16,9 (за 10 лет), Бельгия – 22,8, Великобритания – 61,3[156 - Соколов Д.А., Гребенщиков В.И. Смертность в России и борьба с нею. СПб., 1901. Следует сказать, что авторы брошюры, как и многие русские демографы, почему-то считали отдельно Венгрию и Австрию, Шотландию, Англию и Ирландию, хотя и первые, и вторые составляли в то время единые государства. Мы суммировали данные по ним.]. Как видим, данные по смертности в России не так уж сильно отличаются от западноевропейских. Так же невелико было отставание России по продолжительности жизни: Европейская Россия – 68,38 лет (в 1896–1897), Англия (почему-то без Шотландии и Ирландии) – 71,21 (1891–1900), Германия – 71,60 (1891–1900), Франция – 74, 32 (1898–1903)[157 - Новосельский С.А. Указ. соч. С. 178.].

Говоря о смертности в России, следует учитывать обширность её территории, большую численность ее населения и преобладающий аграрный характер его деятельности. Сравнивать ситуацию с уровнем смертности и рождаемости в России, например с Великобританией, очень сложно. Естественно, что здравоохранение 41,5 млн англичан (на 1900 г.), из которых большинство было горожанами[158 - К 1920 г. в городах, насчитывающих 20 000 человек и более, жило 64 % населения Англии, 40 % Германии и 37 % Франции, в противовес 15 % русских в 1913 г. (Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811–1913). Статистические очерки. М.: Гос. стат. изд-во, 1956).], проживавших на территории площадью 240 579 км?, осуществлять было несравненно легче, чем здравоохранение 94,244 млн россиян даже только Европейской России площадью 3 960 000 км?, живущих в основном в деревнях. Кроме того, совершенно не учитывается уровень рождаемости и смертности в Индии, коронной территории Британской империи, не говоря уже о других доминионах и колониях. В той же самой Индии только от эпидемий чумы в 1865–1917 гг. умерло 23 млн человек.

Ещё одной спекуляцией в отношении детской смертности в Императорской России последнего царствования является сравнение ее с ситуацией с детской смертностью в СССР в пользу последнего. Во-первых, следует отметить, что детская смертность при Николае II неуклонно снижалась, хотя может быть и не такими быстрыми темпами, как хотелось. Если в Европейской России в 1895 г. из 100 родившихся в возрасте от 0 до 1 года умерло 27,9 детей, то в 1911 г. – 23,7. Если в среднем по 50 губерниям Европейской России в 1886–1897 гг. на 1000 родившихся умирало 274 ребёнка, то в 1908–1913 гг. – 253[159 - Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811–1913). Статистические очерки. М.: Гос. стат. изд-во, 1956. С. 194–195.]. Что касается СССР, то в нем детская смертность, несмотря на все усилия и постепенную урбанизацию населения, продолжала оставаться высокой и мало отличалась от детской смертности в Российской Империи. Так, если в Императорской России в 1913 г. на 1000 родившихся детей до 1 года умерло 273, то в 1926 г. (спустя 13 лет) эта цифра составила 174, в 1927 – 192, в 1928 – 158, в 1929 – 184, в 1933 – 191, в 1936 – 183, в 1940-м – 184[160 - Российский государственный архив экономики (далее РГАЭ) Ф. 1562. Оп. 33. Д. 2638. Л. 73.]. Так что никакого «прорыва» в деле борьбы с детской смертностью с крушением Императорской России в государстве «рабочих и крестьян» не произошло. Конечно, причины заключались и в общем упадке здравоохранения в ходе Гражданской войны, большевистской разрухи 20-х гг., преступной коллективизации, организованном голоде в Поволжье, чудовищном голоде 1931 г. Не надо также забывать о легализации абортов в 1960-х гг., когда советские женщины убивали в своей утробе от 150 до 250 детей на каждую тысячу рожденных, то есть то число, что умирало до революции из-за антисанитарии сельской местности[161 - Детская смертность в Российской империи и СССР // URL: Интернет: http://ycnokoutellb.livejournal.com/375976.html (http://ycnokoutellb.livejournal.com/375976.html)]. Но все-таки высокие показатели младенческой и детской смертности в СССР в 20–40-х гг. определялись главными образом иной причиной. Доказательством этому служит резкое и качественное снижение цифры умерших детей в Советском Союзе, начиная с 1948 г., когда на 1000 родившихся детей до 1 года умерло всего 84, в 1950 г. – 81, в 1952 – 75[162 - РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 33. Д.2638. Л. 73.]. Объяснение этому простое: «Именно в годы войны в СССР началась эпоха антибиотиков – был создан первый отечественный пенициллин из плесневого грибка рода Penicillium. Работы по созданию советского пенициллина начались еще в первый год войны во Всесоюзном институте экспериментальной медицины»[163 - Советские лекарства во время войны // URL: Интернет: http:// http://gmpnews.ru/2010/05/sovetskie-lekarstva-vo-vremya-vojny/ (http://gmpnews.ru/2010/05/sovetskie-lekarstva-vo-vremya-vojny/)]. Появление антибиотиков коренным образом изменило ситуацию с детской смертностью, причем во всем мире. Российский демограф кандидат соц. наук Е. А. Кваша пишет: «Новое принципиальное снижение младенческой смертности в России произошло к концу Второй мировой войны в результате действия ряда факторов. В основном – это внедрение в медицинскую практику антибиотиков и сульфаниламидов, что привело к сокращению младенческой смертности от болезней органов дыхания, большинства инфекционных болезней, а также снижение рождаемости в совокупности с реализацией мер, направленных на восстановление и улучшение системы обслуживания матери и ребенка. В 1946 г. уровень младенческой смертности в России достиг 92 на 1000, что на 74 % ниже, чем был в 1940 г.»[164 - Кваша Е.А. Младенческая смертность в России в ХХ веке // Социологические исследования. № 6. 2003. С. 47–55.]

Не вызывает сомнений, что если бы при Императоре Николае II существовали антибиотики, то и картина с детской смертностью выглядела бы совсем иной.

Большую роль уделял Император Николай II борьбе с пьянством. Тема пьянства, якобы процветавшего в России испокон веков, давно уже набила оскомину. На самом деле это не более чем очередной лживый миф, одинаково популярный как у русофобов, так и у алкоголиков. В действительности Россия была одной из самых малопьющих стран мира. С. А. Новосельский утверждал в своем исследовании: «По душевому употреблению алкоголя Россия, как известно, занимает одно из последних мест среди других государств, причём это душевое потребление весьма неравномерно, и, например, в городах в 3–4 раза выше, чем среди сельского населения. <…> Сколько-нибудь массовое пьянство в деревне связано преимущественно с какими-то чрезвычайными событиями, как свадьба, крестины, праздники и т. п. и потребление алкоголя в русской деревне носит характер спорадических алкогольных процессов, вне сомнения, гораздо менее вредных, чем ежедневное регулярное потребление алкоголя, носящее характер хронического отравления, как оно распространено в Западной Европе»[165 - Новосельский С.А. Указ. соч. С. 167.].

Об этом же писал и другой исследователь проблемы пьянства в России, С. А. Первушин: «1) Потребление спиртных напитков больших городов в 4–4,5 раза больше крестьянского потребления. 2) Потребление спиртных напитков в рабочих кварталах города в 3–4 раза выше душевого потребления в кварталах состоятельных классов»[166 - Первушин С.А. Опыт теории массового алкоголизма в связи с теорией потребностей. СПб., 1912.].

Однако Государь, да и русское общество, считали ситуацию с пьянством в России удручающей. С. С. Ольденбург писал, что в 1913 г. «Государь при своей поездке по великорусским губерниям видел светлые проявления даровитого творчества и трудовой мощи; но рядом с этим с глубокой скорбью приходилось видеть печальные картины народной немощи, семейной нищеты и заброшенных хозяйств – неизбежных последствий нетрезвой жизни»[167 - Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. С. 232.]. В год 300-летия Династии Император Николай II заявил, что он «пришёл к твёрдому убеждению, что нельзя ставить в зависимость благосостояние казны от разорения множества моих верноподданных»[168 - Там же. С. 232.]. Но, перед тем как Николай II повелел установить ограничения на продажу спирта, в России велась огромная просветительская работа.

В 1905 г. в пригороде Петербурга, на станции Сергиева Пустынь Балтийской железной дороги, близ монастыря преподобного Сергия, иеромонахом этого монастыря Павлом (Горшковым) была организована 1-я Российская Сергиевская школа трезвости. Главной заботой школы являлось преподавание трезвости с целью охранения подрастающего поколения от порока пьянства. Специальные «Уроки трезвости» давала старшая учительница школы с использованием наглядных пособий. Заведующий школой иеромонах Павел вел уроки трезвости на темы по Закону Божию[169 - Общество трезвости на приходе / Рец. Слободчиков В.И., игумен Георгий (Шестун). Екатеринбург, 2009. С. 20.]. Учитывая положительный опыт работы этой школы и многих других, в 1910 г. Святейший Синод своим указом ввел преподавание науки трезвости во всех церковно-приходских школах. В Санкт-Петербурге издавались журналы: «Трезвая жизнь», «Трезвые всходы», «Отдых христианина», «Деятель», «Царицынский трезвенник», «Трезвые всходы», газета «Трезвость». Троице-Сергиева лавра выпускала Троицкие листки: «В чём корень пьянства», «Всем пьющим и непьющим». Велась кропотливая работа по всей стране, которая дала весьма ощутимые результаты: к 1915 г. потребление алкоголя упало до 0,2 литра, число «новых» алкоголиков сократилось в 70 раз, преступность – втрое, нищенство – вчетверо[170 - Мединский В.Р. О русском пьянстве, лености и жестокости. М.: Олма-Медиа-групп, 2008. С. 327–330.].

С 1914 г. в школах министерства народного просвещения предписывалось преподавать учащимся старших классов курс гигиены с обязательным сообщением сведений о вреде алкоголя по одному часу еженедельно в течение года. Определением Святейшего Синода от 13–31 марта 1914 г. было постановлено: «Установить на будущее время повсеместно в России ежегодный 29 августа, в день Усекновения главы Иоанна Крестителя, церковный праздник трезвости, с производством в этот день сбора пожертвований на дело борьбы с пьянством, с соблюдением того порядка сих праздника»[171 - Всеподданнейший отчет Обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1914 г. Пг., 1916. С. 14.]. К 1913 г. в России насчитывалось около 1800 обществ трезвости с общим числом членов более полумиллиона.

В результате важного решения Государя в стране произошли серьезные изменения, отразившиеся как на частной жизни людей и их здоровье, так и на экономике России. Профессор И. Н. Введенский, активный участник трезвенного движения, писал: «Исчезли с улиц пьяные, не видно стало попрошаек, нищих. Перемену почувствовали прежде всего учреждения, так или иначе обслуживающие жертв алкоголизма. Опустели камеры для вытрезвления при 22 участках, и сразу сократилось число алкоголиков, как в специальных амбулаториях, так и в психиатрических и общих больницах, резко снизилось число самоубийств. Уменьшилось количество случаев хулиганства, т. к. оно обусловлено в основном алкоголем, констатировалось резкое уменьшение преступлений против личности, собственности и порядка, а вместе с тем заметное ослабление таких зол, как проституция, профессиональное нищенство, бродяжничество и т. п. По данным канцелярии Главноначальствующего Москвы, число мелких краж понизилось до 40 %, такие же преступления, как нанесение ранений, нарушение тишины и порядка в публичных местах, оскорбление полиции сократились на 74 %. Таким образом, количество преступлений, совершаемых в большинстве случаев в состоянии опьянения, понизилось в среднем более чем на 70 %. Снижение преступности привело к тому, что одна из петербургских тюрем пустовала, другая была обращена в лазарет для раненых»[172 - Введенский И.Н. Опыт принудительной трезвости. Екатеринбург, 2008. С. 17.]. Повышение производительности труда (от 30 до 60 %) констатировалось во всех отраслях промышленности, как мелкой, так и крупной. Улучшение качества работы, уменьшение брака, отсутствие прогулов, сокращение заболеваемости рабочих, заметное повышение материального благосостояния засвидетельствованы и отдельными лицами, и организациями. «О росте благосостояния трудового населения можно судить по тому, что с июля по октябрь 1913 года было внесено в московские сберегательные кассы 3 250 000 руб., тогда как за этот же период в 1914 году внесено 6 000 000 руб.»[173 - Там же. С. 22.] Сбывались слова Императора Николая II: «Трезвость – основа благосостояния народа».

Военная реформа 1905–1912 гг.

Необходимость в коренных преобразованиях вооруженных сил Империи была осознана Государем ещё в ходе Русско-японской войны. Причем речь шла не просто об увеличении их численности и воссоздании погибшего в Цусимском сражении флота. С 1905 г. под руководством Николая II начала осуществляться программа коренного реформирования Российских вооруженных сил. Генерал-лейтенант Б. А. Штейфон писал: «В армии не было области, которая не подвергалась бы реформам на основании опыта войны. Это были годы яркого горения армейской души, годы воистину великих реформ. Реформ, столь идейно возвышенных, как военные реформы Императора Александра II, но по творческому масштабу и по результатам значительно их превосходящие»[174 - Штейфон Б. Русско-японская война // Военная мысль в изгнании. Творчество русской военной эмиграции. Российский военный сборник. М.: Русский путь, 1999. С. 69.].

25 июня 1905 г. Император Николай II принял в Петергофе нового управляющего военным министерством генерала А. Ф. Редигера, которого меньше чем через месяц, 15 июля, он утвердил в должности военного министра. При первом Всеподданнейшем докладе А. Ф. Редигера Николай II дал ему несколько руководящих указаний, которыми министр, по его собственным словам, «мог лишь радоваться»[175 - Редигер А.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 435.]. Государь указал на необходимость увеличить пенсии по выслуге лет, что позволило бы «не делать из армии богадельню», увольняя из ее рядов пожилых генералов и офицеров. Также Николай II указал на необходимость создания Комитета по образованию войск и контингент хороших офицеров запаса. Государь согласился с Редигером о необходимости омолаживания армии, за счёт сокращения сроков службы[176 - Там же. С. 435.]. После достаточного обеспечения войск сверхсрочнослужащими в 1906 г. Указом Императора Николая II были сокращены сроки воинской службы: в пехоте и полевой артиллерии – с 5 до 3 лет, в других войсках – с 5 до 4, на флоте – с 7 до 5. Вместе с тем увеличен контингент новобранцев, с 1908 г. он составлял ежегодно 450 тыс. человек вместо 300–320 тыс. до войны с Японией[177 - Керсновский А.А. Указ. соч. Т. 3. С. 140.]. Накануне Первой мировой войны Россия обладала самой многочисленной армией мирного времени относительно других европейских государств: 1 млн 423 тыс. человек[178 - Для сравнения: Германская империя – 808 тыс. 280 чел.; Французская республика (без колоний) – 606 тыс., Соединенное Королевство (без колоний) – 675 тыс., Австро-Венгерская империя – 392 тыс.].

К 1905 г. особо насущным стал вопрос о реорганизации управления Военного ведомства. Наличие двух центральных органов руководства вооруженными силами, сухопутного и морского, приводило к тому, что они зачастую действовали нескоординировано и их планы противоречили друг другу. Эти разногласия приходилось решать созывом Особых совещаний, на которых принимались решения, обязательные для всего Ведомства. Ещё в 1898 г. генерал-лейтенант К. К. Случевский в своем докладе предлагал Императору Николаю II создать Верховный военный совет под Высочайшим руководством. Аналогичное предложение поступило Государю в 1904 г. от генерал-майора графа А. А. Бобринского, предлагавшего создать Совет Государственной обороны[179 - Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале ХХ века. М.: Наука, 1986. С. 64.]. Однако Государь опасался создания мощного военного органа, который потенциально мог нести угрозу вмешательства военных в дела государственного управления. Тем не менее Русско-японская война, осветившая все недостатки высшего военного управления вооруженными силами, заставила Государя непосредственно обратиться к его реформированию. На секретном совещании высших руководителей армии и флота, которое имело место 28 февраля 1905 г., большинство его участников указали на отсутствие руководящего органа как на одну из главных причин военных неудач[180 - Там же. С. 64.]. Мнение Великого Князя было поддержано всеми военными и специалистами, присутствовавшими на совещании. Николай Николаевич представил Государю проект Положения о Совете Государственной обороны, который был доработан к началу лета и 8 июня 1905 г. Высочайше утвержден[181 - Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Т. XXV. 1905 г. Отд. 1. № 26374. СПб., 1908. С. 439.]. В Положении о нем говорилось: «В видах обеспечения соответственного государственным потребностями средствам развития вооруженных сил Империи объединения деятельности высшего военного и морского управления и согласования ее с деятельностью других правительственных учреждений, по вопросам, относящимся к безопасности государства, учреждается Совет Государственной Обороны. Непосредственно подчиняется Его Императорскому Величеству»[182 - Там же. С. 439.]. По планам реформы СГО должен был стать центром объединения управления армией и флотом и их взаимодействия со всеми ведомствами, работающими на оборону[183 - Керсновский А.А. История Русской Армии. М.: Голос, 1994. 4 т. Т. 3. С. 130.]. Совет обороны наделялся правами надведомственного органа. Председателем СГО был назначен Великий Князь Николай Николаевич. В Совет также вошли военный и морской министры, инспекторы всех родов войск, члены Государственного Совета, сенаторы и т. д. Одним из первых и важнейших мероприятий, проведенных СГО, стало обновление старшего командного состава армии, то, о чем Государь говорил с Редигером 25 июня. С этой целью 6 апреля 1906 г. при СГО была создана Высшая Аттестационная комиссия, которая рассматривала представленные кандидатуры на должность командующих армиями, корпусами, дивизиями и отдельными бригадами. Кроме того, Комиссия обсуждала кандидатуры на все генеральские должности[184 - Бескровный Л.Г. Указ. соч. С. 65.]. По свидетельству генерала А. Ф. Редигера, Государь весьма внимательно читал журналы Высшей аттестационной комиссии[185 - Редигер А.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 281.].

Особое внимание СГО обратил на улучшение быта солдат, предмет постоянной заботы Николая II. Вскоре был издан соответствующий приказ по Военному ведомству по улучшению быта и довольствия солдат. В 1907 г. было начато переустройство хозяйства в войсках, выработаны новые положения о денщиках, число которых было значительно сокращено, и путевом довольствии[186 - Там же. С. 143.]. Войска освобождались от обременяющих их хозяйственных работ: выпечки хлеба, пригонки и обновления обмундирования, которыми теперь занимались в специальных мастерских.

Забота Николая II о солдате проявилась и в значительном улучшении его довольствия. С 1905 г. было увеличено жалованье нижних чинов, солдатам впервые стали выдавать постельные принадлежности. Нижние чины теперь получали 500 граммов хлеба, 160 граммов крупы, пачку чая, 24 грамма сахара[187 - Леонов О., Ульянов И. Регулярная пехота. 1855–1918. М.: АСТ, 1998. С. 144.]. Кроме того, обед русского солдата состоял из супа (картофельного, перлового или горохового), гречневой или ячневой каши, гуляша, солянки, огуречного или селёдочного супа. Во многих частях действовали солдатские чайные или лавочки. «Пища солдата, – вспоминал генерал А. И. Деникин, – по числу калорий и по вкусу была вполне удовлетворительна. Солдатский желудок был предметом особой заботливости начальников всех степеней. “Проба” солдатской пищи была традиционным обрядом, выполнявшимся самым высоким начальником, не исключая Государя, при посещении казарм в часы обеда или ужина»[188 - Деникин А.И. Путь русского офицера [Автобиография]. М.: Современник, 1991. С. 90–91.].

Государь всегда заботился о солдатской экипировке. 12 декабря 1907 г. он беседовал с начальником команды разведчиков штабс-капитаном В. В. Елитой фон Вольским, который со своим отрядом отправлялся на финляндскую границу в помощь пограничникам. В Великом Княжестве Финляндском тогда было неспокойно. В. В. Елита фон Вольский вспоминал: «Вот где выказалась особая забота, внимание и любовь Государя к солдату: Его Величество изволил подробно расспрашивать нас о том, обеспечены и я, и разведчики тёплой одеждой, все ли имеют полушубки и валенки, есть ли лыжи; как предполагается организовать довольствие и медицинскую помощь?»[189 - Ходнев Д. Император Николай II – Державный вождь Российской армии // Николай II в воспоминаниях и свидетельствах. С. 125.]

Еще в ходе войны встал вопрос о новой реорганизации службы Генерального штаба. Генерал Ф. Ф. Палицын предложил превратить Генеральный штаб в независимый от Военного министерства орган, подчиненный только Государю. 25 июня 1905 г. приказом по Военному ведомству было создано Главное управление Генерального штаба (ГУГШ), задачей которого было стратегическое планирование и разработка общих вопросов обороны Империи. В ГУГШ была передана и вся генерал-квартирмейстерская часть. Отделение ГУГШ от Военного министерства значительно разгружало работу военного министра, но при этом возникала опасная раздвоенность ведомства, которое теперь имело как бы «две головы»: в лице военного министра и начальника ГУГШ генерала от инфантерии Ф. Ф. Палицына. Будущий военный министр генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов самым негативным образом оценивал эту реформу. Уже в эмиграции он писал: «Именно тогда, 8 (21) июня 1905 года, Царь подписал свой смертный приговор. Именно теперь, после цареубийства в Екатеринбурге в доме Ипатьева, я могу утверждать это без риска быть обвиненным в преувеличении. <…> С 1905 года армия имела две головы, долженствовавшие превратиться в полюсы, между которыми неминуемо должны были возникать на петербургской почве интриги политического и личного характера»[190 - Сухомлинов В.А. Указ. соч.]. Несмотря на то, что генерал В. А. Сухомлинов отрицал «преувеличенный» характер этого своего утверждения, оно им, несомненно, являлось. Тем не менее не вызывает сомнений, что Великий Князь Николай Николаевич и генерал Ф. Ф. Палицын не сумели справиться с поставленными задачами, а сама идея «двуглавости» военного ведомства была ошибочной. Государь это окончательно осознал к 1908 г. 26 июля 1908 г. он уволил Великого Князя Николая Николаевича с должности председателя СГО, а генерала Палицына с должности начальника ГУГШ. Вскоре был упразднен и сам СГО. 4 ноября 1908 г. Николай II сказал генералу Редигеру, что он «убедился в неправильности устройства министерства»[191 - Редигер А.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 228.]. Таким образом, писал А. Ф. Редигер, «единство Военного министерства было восстановлено». Признавая неправильность раздвоения Военного ведомства, Николай II говорил генералу от кавалерии В. А. Сухомлинову, которого назначил начальником Генерального штаба: «Вышло так, что все перепуталось. Я прошу Вас принять должность Начальника Генерального штаба, нам надо распутаться»[192 - Сухомлинов В.А. Указ. соч.]. 10 марта 1909 г. Государь отправил в отставку с поста военного министра генерала А. Ф. Редигера, а новым министром назначил генерала Сухомлинова, который стал объектом самой яростной кампании со стороны либералов из Думы и их союзников в военных и правительственных кругах. Они жалели отставку Редигера, которого считали прогрессивным человеком и профессиональным военным. Между тем причина отставки Редигера заключалась в его связях с одним из главных врагов Государя – А. И. Гучковым. Являясь в 1907–1910 гг. председателем думской комиссии по государственной обороне, Гучков смог войти в тесный контакт со многими генералами и офицерами, некоторые из которых занимали высокие должности в военном руководстве. В конце 1916 г. Охранное отделение составило приблизительный список военных, с которыми Гучков поддерживал не только, или не столько, деловые, но и политические контакты. Среди них имя генерала от инфантерии А. Ф. Редигера значилось одним из первых[193 - ГА РФ 102 ДП ОО. 1917 Д. 307 ЛА. Л. 122. Следует отметить, что кроме Редигера в этом списке значились имена генерала А.Н. Куропаткина, генерала от инфантерии А.А. Поливанова, бывшего морского министра вице-адмирала С.А. Воеводского, генерала от инфантерии Н.В. Рузского, генерал-лейтенанта Пограничной стражи Е.И. Мартынова.]. В своих воспоминаниях А. Ф. Редигер не скрывал, что Гучков получал по его приказу секретные сведения государственной важности: «Я дал общее указание по всем частям Министерства: членам Государственного Совета и Думы давать все несекретные сведения, о которых они будут просить. ‹…› Если нужны были секретные сведения, то они давались Гучкову или двум-трём делегатам комиссии, которые затем удостоверяли перед комиссией, что полученные ими объяснения их вполне убедили»[194 - Редигер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. 2 т. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково Поле, 1999. Т. 2. С. 188.].

23 февраля 1909 г. Редигер на заседании Государственной думы не только не возразил на оскорбительный выпад Гучкова против руководства армии, но и солидаризировался с ним. Это было, конечно, недопустимо для члена Императорского правительства, тем более военного министра. 24 февраля Государь сказал Редигеру, что Гучкову следовало дать резкий отпор. После чего наступила двухнедельная пауза, в ходе которой Государь обдумывал, оставлять ли генерала на посту военного министра или нет. В результате им было принято решение о смещении Редигера. Конечно, оно было вызвано не только и не столько инцидентом в Думе, сколько совокупностью имеющейся у Николая II информации о связях своего министра с оппозицией. После же поведения Редигера в Думе Государь утратил к нему доверие, без которого дальнейшая работа с ним стала для Царя невозможной, о чем он и сказал Редигеру[195 - Там же. С. 280.]. 18 марта 1909 г. Николай II писал матери: «Пришлось сменить военного министра Редигера за то, что он два раза в Думе не только не ответил против речи Гучкова, но согласился с ним и этим не защитил честь армии. Одновременно переменились и начальники Генерального и Главного штаба. Так, что всё управление стало новым»[196 - Император Николай II – Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне 18 марта 1909 г. // ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 2330. Л. 77.]. Начальником Генерального штаба стал генерал от инфантерии А. З. Мышлаевский, начальником Главного штаба – генерал-лейтенант Н. Г. Кондратьев.

Не успели новые руководители Военного ведомства приступить к работе, как при Государственной думе была создана тайная комиссия во главе с Гучковым, в которую вошли многие военные чины армии и флота. Генерал А. И. Деникин свидетельствовал: «Работа комиссии государственной обороны в период воссоздания флота и реорганизации армии после Японской войны протекала при деятельном негласном участии офицерской молодежи. А. И. Гучков образовал кружок, в состав которого вошли Савич, Крупенский, граф Бобринский и представители офицерства, во главе с генералом Гурко. По-видимому, к кружку примыкал и генерал Поливанов, сыгравший впоследствии такую крупную роль в развале армии»[197 - Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г. М.: Наука, 1991. С. 106.].

По секретным сообщениям Охранного отделения, в 1909–1910 гг. Гучков «устроил в квартире некоего генерала на Сергиевской улице так называемый “гучковский главный штаб”. В собраниях этого “штаба” принимали участие чины Генерального и Главного штабов, офицеры разного рода оружия, военные писатели и члены Комиссии по государственной обороне с Гучковым во главе. На означенных частных собраниях нередко оглашались и совершенно секретные сведения»[198 - ГА РФ 102 ДП ОО. 1917 Д. 307 ЛА. Л. 130.]. Государь прямо говорил, что «в оглашении перед Западом слабых сторон нашей армии виноват Гучков»[199 - Редигер А.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 285.].

Генерал В. А. Сухомлинов, получив от Охранного отделения список военных членов «гучковской» комиссии, стал, с одобрения Государя, высылать их из столицы, давая им назначения в других городах. Так генерал В. И. Ромейко-Гурко был назначен командиром 1-й Кавалерийской дивизии, расквартированной в Москве, полковник барон Н. А. Корф отправился командовать 17-м Стрелковым полком и т. д. Вообще, Сухомлинов, несмотря на имеющиеся недостатки, сделал много для реформирования армии и улучшения ее боеспособности. Крайне критически настроенный к высшим военным кругам Российской Империи последнего царствования А. А. Керсновский признает: «В период 1909–1910 годов Сухомлиновым был произведен ряд важных реформ. Как бы к ним ни относиться, следует признать, что новый военный министр оказал русской армии огромную услугу, выведя ее из той анархии и маразма, в котором она пребывала. До прихода Сухомлинова было дезорганизованное вооруженное бессилие, с приходом Сухомлинова стала организованная вооруженная сила (пусть и далекая от совершенства). Основными предпосылками сухомлиновских преобразований были следующие положения: упрощение организации, усиление материальной части, проведение территориальной системы, сосредоточение внимания исключительно на полевых войсках в предвидении скоротечного характера будущей войны»[200 - Керсновский А.А. Указ. соч. Т. 3. С. 132.].

В 1910 г. В. А. Сухомлинов предложил Николаю II новый план стратегического развёртывания русской армии на случай войны. Он предлагал отказаться от оборонительной тактики и перейти к тактике наступательной: «Всем известно, что на случай войны наш план обыкновенно носил оборонительный характер. За границей, однако, теперь знают, что идея обороны отложена, и русская армия будет активной. Не составляет также секрета, что упраздняется целый ряд крепостей, служивших базой по прежним планам войны, но зато существуют оборонительные линии с весьма серьезным фортификационным значением. Оставшиеся крепости у России есть полная возможность усилить и довести их оборонительные средства до высшего предела. Некоторые крепости сохранены только для обеспечения известных стратегических и тактических пунктов Западного края»[201 - Сухомлинов В.А., Ржевский Б.М. Мы готовы // Биржевые ведомости, 27 февраля 1914.].

Сухомлинов предложил упразднить Варшавский укреплённый район в виде образовавших его крепостей Варшавы и Зегржа, оставив лишь третью крепость, Новогеоргиевск. Её Сухомлинов предлагал реорганизовать в современную крепость, способную держаться в изолированном состоянии в начальный период войны до выручки армиями, закончившими свое сосредоточение и развертывание по линии усовершенствованной крепости Ковно, вновь построенной крепости Гродно и усовершенствованного Брест-Литовска[202 - Яковлев В.В. История крепостей. М.: ACT, 2000. С. 347.]. Ивангород был предположен к упразднению, а малую крепость Осовец решено было несколько развить и модернизировать. Этот план Сухомлинова российские либералы, а вслед за ними и большевики окрестили «предательским». На самом деле никакого «плана» взорвать все крепости у Сухомлинова не было, более того, Государь не утвердил и подрыв крепостей, которые министр считал устаревшими. Наоборот, в мае 1910 г. Николай II утвердил план, по которому крепости Новогеоргиевск, Батум, Усть-Двинск и Очаков не только не упразднялись, но должны были быть переустроены, чтобы удовлетворять современным требованиям. В 1913 г. Николай II отменил решения военного министерства об упразднении крепостей на западной границе и одобрил «сохранение и частичное переустройство крепости Ивангород», а затем и других крепостей.

Советская историография долгое время обходила этот факт стороной, и у читателя создавалось впечатление, будто войну Россия встретила с оголённым фронтом, лишённым оборонительных укреплений. Не погнушался фальсифицировать факты и бывший царский офицер, советский маршал Б. М. Шапошников: «В конце 1912 года, – писал он, – я сам слышал ночные подрывы варшавских фортов. Сухомлинов восторжествовал: русские крепости взлетели ещё до войны на воздух»[203 - Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 150.]. На самом деле «восторжествовало» желание Шапошникова лишний раз напомнить советской власти о своей лояльности. Именно с целью продемонстрировать «преступную» деятельность царского министра Сухомлинова Шапошников и сочинил подрыв «всех русских крепостей», забыв, по-видимому, что, кроме упомянутых им варшавских фортов, больше ни одной крепости взорвано не было[204 - Яковлев Н.Н. 1 августа 1914. М.: Москвитянин, 1993. С. 124.].