лезть не хотело.
Тень зависала у окна,
у стенки (малость)
но только к потолку она
не поднималась.
На стол залезли мы потом,
и там, в итоге,
над самой свечкою, с трудом,
скрестили ноги,
чтоб тень легла на потолок,
по Пастернаку.
А я ведь сжечь мошонку мог
себе, однако.
И так скажу вам, господа,
об деле этом:
Нигде, ни в чем и никогда
не верь поэтам!
Еще одна попытка
На "Воздушный корабль" М.Ю. Лермонтов
По паковым льдам океана,
где п?зорей блеск в небесах,
скрипит броневик одинокий
на мощных литых колес?х.
Ничто ему снежные бури,
разводы, дрейфующий лед,
И молча в одной амбразуре,
как пенис торчит пулемет.
Не видно знамен пролетарских,
плакатов не видно вокруг,
лишь кое-где белые мишки
со льдины срываются вдруг.
А в гордой столице России
разлегся, немножко смердя,
безмозглый (итог биопсии)
труп доброго Вовы. Вождя.
Лежит он в большой пирамиде
у самой Кремлевской стены
и Вовиным Слову и Делу
молились России сыны.
Прославили Вову народы:
Мол, был всех мудрей и добрей.
И строили царство свободы:
колоний и труд лагерей.
Народней Вождя и милее
чем Вова и быть не могло.
За это он был в Мавзолее
упрятан за бронестекло.
И чтобы из этой гробницы
случайно вдруг не улизнул,
стоял на виду у столицы