Вышедший из строя. Серия «Конец пути». Книга ІІ

На выходе я оглянулся на заключённых, ожидающих ледяной душ. Меня опять затрясло.

На следующем этапе офицер вручил мне две пары белых шорт, две белые футболки, две пары носков, зелёные брюки, длинную рубашку на пуговицах, пару чёрных ботинок, пару белых кроссовок «Про-Кедc» и зелёную куртку. Я подумал: «Когда выйду отсюда, никогда больше не надену зелёное».

Я оделся как можно быстрее, чтобы согреться. Но ничто не могло убрать боль из промёрзших костей ещё несколько часов.

После того как я оделся, ещё один офицер отвёл меня в одиночную камеру. Это потому, что я подпадал под программу защиты осуждённых, предназначенную для заключённых, которые либо настучали на кого-то, либо были заняты в громком деле. Я, будучи копом, относился к этой же категории.

Камера представляла собой комнату два на два метра, сделанную из шлакоблоков. Ни кровати, ни скамейки – ничего, кроме бетонных стен. Если мне нужно было в туалет, я стучал в дверь и кричал: «Дежурный!» – и меня вели к белому другу.

Наконец я заснул прямо на полу после нескольких часов ходьбы по маленькой камере. Я сдерживал готовые прыснуть слёзы. Мне нужно было успокоиться, глубоко проникнуть сознанием в душу, чтобы скрыть страх быть убитым или, что хуже, избитым и изнасилованным бандой. Я мог выдержать побои, но не последнее. Перед тем как меня посадили в тюрьму, я поклялся, что меня не тронут и не заставят сексуально ублажать других. Я готов был умереть до того, как это случится. А случись это, возьму с собой нескольких из них. Я всегда старался сохранять в себе сердце и душу волка. Если они думают, что я стану хромой овцой, для них уготовано другое испытание. Я был в достаточно хорошей форме и знал, как вести себя в рукопашном бою. За это я должен благодарить полицейское управление и мои тренировки по айкидо. Пока я сидел за решёткой, к счастью, ничего подобного не случилось, за что благодарю Бога каждый день.

Я проспал на полу почти семь часов. Меня разбудил звук открывающейся двери камеры.

– Осуждённый, встать. Тебя переводят в корпус А.

Меня отвели в угловую камеру, грязную, но с работавшими туалетом и раковиной, что было большим плюсом. Следующее утро наступило быстро. Дверь камеры открылась, и меня позвали в кубик в центре первого этажа. В четырёх стенах было несколько окон с маленькими отверстиями, чтобы мы слышали, что нам говорят офицеры, или, наоборот, они могли подслушать, о чём шепчутся заключённые. В комнате сидели два управляющих. Один из них был испанского происхождения, другой белым. Галлен и Торрес – суперклассные парни.

– Мы прочитали твоё дело и знаем что к чему, – заговорил со мной Галлен. – Хочешь работать носильщиком? Сможешь входить и выходить из камеры в течение всего дня, пока работаешь.

– Ну что, хочешь такую работу? – спросил Торрес.

– Да, думаю, меня устроит.

В моём блоке сидел полицейский из Бронкса по имени Робо, который вступил в сексуальные отношения с несовершеннолетней. Его камера была слева от моей. Справа был полицейский из Нью-Рошелла по имени Мак. Он сидел за то, что оказался не в том месте и не в то время, – за ограбление, которое совершили его друзья. К несчастью для Мака, он был за рулём машины, на которой они пытались сбежать. Мы с Маком стали лучшими друзьями и недавно, кстати, снова встретились.

Другие заключённые назвали нашу часть блока «ЭксПо» («экс-полицейские»).

Глава 2

Офицер Галлен жестом позвал меня к стеклянной будке.

– Пит, хочешь сыграть в шахматы?

– Я понятия не имею, как играть в эту игру.

– Тащи стул, я тебя научу. Торрес в игре ничего не шарит, поэтому мне нужен достойный противник.

Галлен стал учить меня всем тонкостям игры. Через неделю, изучив стратегию, я уже мог ему противостоять. Во всяком случае было чем заняться.

Через пару месяцев я увидел молодого заключённого, которого только что перевели в здание. Ему было не больше восемнадцати. Худощавого телосложения, ростом чуть больше метра шестидесяти. Этот доходяга, наверное, весил килограммов сорок. Он сидел один и ел обед, поэтому я подсел к нему и завязал разговор.

– Привет, как у тебя здесь дела?

Он просто кивнул, по сути говоря, чтобы я отвалил. Я дожевал дерьмовую куриную котлету и начал вставать со скамейки, когда он всё-таки представился.

– Меня зовут Майки, приятно познакомиться.

На лице у него было два тонких шрама. Один на правой щеке, другой – на левой. Шрамы тянулись от уголков его губ до середины скул. Он заметил, что я смотрю на них, улыбнулся и сказал:

– Это то, что получают за стукачество.

– Чёрт возьми, мне очень жаль.

– Нет, не надо меня жалеть. Я хотел изобразить из себя уличного гангстера, пытался подражать отцу и его друзьям из мафии. Он в банде на Стейтен-Айленде.

– Слушай, Майки, первое, что тебе здесь нужно узнать: никогда не позволяй никому из этих долбанных уродов что-либо знать о твоём бизнесе на воле. Особенно, если речь о твоей семье.

– Знаю. Мужик, я на зоне провёл больше года.

– Сколько тебе лет, Майк?

– На следующей неделе будет девятнадцать.

– Так почему же ты получил «зелёный свет», приятель? – спросил я, имея в виду его шрамы и то, что его наказали.

– Я болтал лишнее о том, чем занималась моя банда на улицах. Пытался заработать здесь хоть какое-то воровское доверие, чтобы избежать проблем в этой дерьмовой дыре. Мои старые друзья обо всём узнали. На следующий день прислали предупреждение, чтобы я заткнулся. Меня избили ребята одной из чернокожих банд. Трое держали, пока старшой вырезал на моём лице типа улыбки Джокера. Закончив, отморозок шепнул мне на ухо: «В следующий раз я буду трахать твою задницу, и ты не сможешь ходить целый месяц. Держи рот на замке, или я тебя прикончу».

Через месяц Майки мне сказал, что его переводят в другое учреждение.

– Пит, жду не дождусь воскресенья, когда мама приедет на свидание. Тебе что-нибудь привезти, братан?

– Нет, моя семья заботится о том, чтобы я мог отовариваться в тюремном магазине. Мать и сестра стараются пополнять баланс пару раз в месяц. Я в порядке, братан, спасибо, что спросил.

Наступило воскресенье, и Майки отправился встречать мать. Ближе к вечеру я мыл пол в блоке и увидел, как он возвращается. Что-то с Майки было не так. Шёл он очень осторожно. Он подмигнул, проходя мимо.

– Привет, Пит. Как дела сегодня?

– Всё хорошо, Майк. Как свидание с матерью?

– Было здорово видеть её в добром здравии, мужик. Она принесла кофейные пирожные, печенье, сигареты и новые футболки.

– Отлично, очень рад за тебя, приятель.

Той ночью тюремщик вызвал Майки к себе:

– Эй, парень, тебя завтра отправят в Клинтонскую тюрьму. Сходи в камеру и собери вещички, чтобы с утра был уже готов.

Примерно через полчаса Майки позвал меня. Я подошёл к двери его камеры. Он прижался лицом к маленькому прямоугольному дверному окошечку.

– Слушай, братан, мне нужна ещё туалетная бумага и бумажные полотенца.

– Для чего, Майки? Я только сегодня утром выдал тебе весь комплект.

– Послушай, моя мать тайком пронесла сюда кое-что, – сказал он и показал нож с изогнутой деревянной ручкой.

Первая моя мысль: «Святая Богородица! Куда, чёрт возьми, мать Майки засунула этот средневековый шедевр, чтобы пройти досмотр? В какое отверстие она могла запихать такую штуку?»

Я посмотрел на Майки, сдерживая гнев. Я всё думал: «Что ты за сын такой, раз просишь мать делать подобное?!»