Основа привязанности. Как детство формирует наши отношения

Он рассказал об экспериментах с «перекрестным воспитанием».

– Можно взять мышь, генетически предрасположенную к тревожности, – продолжил он, – и предположить: «А что, если ее вырастит надежная мать? Станет ли эта мышь похожа на нее или все же она окажется тревожной в соответствии с генами?»

Гарри объяснил, что «ген тревожности», связанный с депрессией и тревогой, влияет на белок-транспортер серотонина 5НТТ, регулирующий количество серотонина в синаптической щели.

ГЕНЕТИЧЕСКАЯ предрасположенность мало влияет на стиль привязанности.

– Мы узнали, – продолжил он, – что комбинация высокого уровня тревожности родителя и соответствующего гена дает наиболее тревожных потомков. Смотрите, сразу после рождения связи в нашем мозге гибкие, пластичные и готовы к любому варианту формирования. Позже это уже не так. Так что процессы, в которых участвуют те, кто о нас заботится, могут или усилить, или затруднить развитие паттернов тревожности.

На самом деле, несмотря на все попытки, определенной связи между генами и стилями привязанности не обнаружено. Одно из исследований, в котором приняли участие 2,5 миллиона людей, не обнаружило значимого влияния наследственности на стиль привязанности

.

Ненадежность имеет преимущества

Гарри отметил, что, хотя надежная привязанность позволяет человеку поддерживать стабильные, длительные отношения, ненадежную привязанность не нужно рассматривать как приговор. К ней предрасположено больше половины популяции, и мы, в конце концов, должны ожидать от нее каких-то эволюционных преимуществ. На самом деле, в детстве ненадежная привязанность адаптивна: она выступает защитой для детей, окруженных нездоровыми отношениями. Она может помочь тревожному ребенку заставить маму обратить на него внимание, а избегающему – уберечь себя от боли отказа. В таких ситуациях оба варианта более эффективны, чем просто продолжать вести себя как ребенок с надежной привязанностью.

Кроме того, исследования предполагают, что во взрослом возрасте и избегающая, и тревожная привязанность могут приносить пользу как индивиду, так и обществу.

Израильский исследователь Цахи Эйн-Дор предполагает, что в ранних человеческих поселениях члены племени с тревожным стилем привязанности, чутко чувствующие угрозу, могли играть роль «стражей», предупреждая остальных при опасности. А члены племени с избегающим стилем, склонные быть самодостаточными и независимыми, могли функционировать как «реакционные элементы», совершая решительные, но опасные поступки для защиты племени

.

На индивидуальном уровне ненадежный стиль привязанности также имеет преимущества. Люди с избегающим стилем привязанности особенно хорошо справляются с делами, которые требуют одиночных поездок или долгих часов самостоятельной работы. И, как уже отмечалось, именно люди с тревожным стилем привязанности, чувствительные к угрозам, играют роль «охраны».

Люди с тревожным стилем привязанности нередко очень чувствительны к эмоциональной обстановке, и поэтому среди них так много писателей, музыкантов и деятелей искусства. Вспомните, например, начало песни «Мама» Джона Леннона: «Я был твоим, но ты никогда не была моей», Сравните эту строчку с описанием материнской стойкости в песне Пола Саймона «Железно любит меня»: «Моя мама любит, она любит меня, она встает на колени и обнимает меня».

Гарри начал закругляться.

– Итак, когда у вас формируется незащищенность, это навсегда?

Он сказал, что ответ и «да», и «нет».

Да, потому что сам Боулби считал, что ментальные модели «склонны к стабильности». Наиболее точная цифра, характеризующая неизменность стиля привязанности в течение жизни, – 75 %.

– Это значит, – объяснил Гарри, – что, если мы распределим людей по категориям в зависимости от их стиля привязанности, от 70 до 75 % из них останутся в своей категории навсегда.

Приобретенный надежный стиль привязанности

Но Гарри хотел также объяснить присутствующим идею «приобретенной надежности». Быстрый взгляд на аудиторию: все студенты внимательно слушали.

– Можно говорить о «приобретенном надежном стиле привязанности», – сказал он, – когда все говорит о том, что у этого человека должен был сформироваться ненадежный стиль привязанности, но это не так.

Приобретенный надежный стиль привязанности базируется на двух вещах. Первая – крепкие полноценные отношения с другим человеком, замещающим родителя

. В детстве или подростковом возрасте это может быть тетя или дядя, опекун, школьный учитель, наставник или тренер. Во взрослом возрасте им может стать романтический партнер, супруг в крепком браке или психотерапевт, «какой-то невероятно значимый опыт с другим человеком, который оказывает на вас сильное влияние», как сказал Гарри. Во-вторых, приобретенный надежный стиль привязанности может развиться из глубокого анализа собственного опыта, зачастую с помощью психотерапевта, в результате чего человек приходит к убеждению: «Да, мой ранний опыт был ужасен, но возможно, я могу улучшить ситуацию».

Гарри сказал, что большая часть случаев приобретенной надежной привязанности строится на комбинации крепких и значимых отношений с работой над собой.

– Человек с приобретенным надежным стилем привязанности – тот, кто по всем признакам не мог быть в порядке, но смог достичь надежной привязанности через жизненный опыт. На каком-то уровне, – добавил он, – этот человек по-прежнему тревожный или избегающий, но он знает, как с этим справляться.

Занятие закончилось.

– Но есть вопрос гораздо лучше, чем «Могу ли я измениться?», – сказал Гарри напоследок, – «Существуют ли способы жить с моим стилем привязанности, которые помогут мне избежать большинства проблем?» И ответ на него – да. Вы можете научиться поворачивать этот процесс вспять. Пусть вы не способны изменить свой стиль привязанности, но, зная о его действии, вы можете влиять на последствия, а если так, то какая разница, какой у вас на самом деле стиль привязанности?

* * *

Я наблюдал, как студенты, многие из которых были почти подростками, надевали кофты и куртки. Помимо ноутбуков и рюкзаков каждый из них носил с собой стиль привязанности, результат детского опыта, который они не контролировали и почти не помнили. Я думал обо всех ситуациях выбора и отношениях, на которые влияет история привязанности: дружба, которая может внезапно закончиться, страсть и разбитые сердца, браки, возможно, разводы и даже выбор карьеры. Я надеялся, что часть из того, что они узнали на занятиях с Гарри, поможет им сгладить свой путь.

А про себя я осознал, что вынес из учебной аудитории тревожную привязанность, которая, вероятно, была со мной на протяжении почти шестидесяти лет. Но Гарри сказал, что важна лишь степень этих категорий. Так насколько тревожным я был? И смогу ли я использовать этот стиль привязанности в свою пользу, чтобы обходить несчастья? И, хотя мой стиль привязанности установился много десятилетий назад, исследование этого важного и увлекательного аспекта личности и жизни только начиналось.

Глава 2

Пять прилагательных: измеряем взрослую привязанность

Спустя несколько месяцев после завершения курса Гарри я договорился о встрече с психиатром Маурицио Кортина в Вашингтоне. Несколько недель до этого мы переписывались и один раз говорили по телефону, но теперь должна была состояться наша первая личная встреча. Во время разговора я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, сможет ли он определить мой стиль привязанности только по нашей беседе, а потом понял, что сами мысли об этом, вероятно, являются признаком тревожности.

Семидесятилетний доктор Кортина был мужчиной среднего телосложения с круглым лицом, редеющими волосами и мягким голосом. Мы встретились во вторник, в день, когда он обычно не принимает пациентов, поэтому он был одет неформально: тенниска, брюки цвета хаки и кроссовки. Он согласился диагностировать меня с помощью «Опросника взрослой привязанности» (AAI), который считается золотым стандартом для определения стиля привязанности. В отличие от процедуры «странной ситуации», которая оценивает привязанность человека в детстве, этот опросник нацелен на измерение актуального стиля привязанности.

В 1970-х годах, едва начав работать в психиатрии, доктор Кортина почти сразу прочел работу Джона Боулби.

– Я тогда подумал: «Господи, это великолепно!», – поделился он. – Это теория о хрупких, доверительных отношениях. Она не всеобъемлюща: ведь помимо привязанности есть и другие факторы, влияющие на личность, но в ней отражена самая суть.

По его словам, он стал «ранним адептом» теории привязанности и в итоге основал Центр привязанности и развития человека в Вашингтонской школе психиатрии. Он также научился проводить интервью для оценки стиля взрослой привязанности.

НАШ СТИЛЬ ПРИВЯЗАННОСТИ проявляется не в детских воспоминаниях, а в том, как мы говорим о них.

Это интервью было разработано в середине 1980-х годов психологом Мэри Мэйн и ее коллегами из Калифорнийского университета. Людям задают открытые вопросы об их детских отношениях с родителями, опыте болезней, угроз и отвержения и о том, как все это могло повлиять на их личность. Целью является не анализ конкретного детского опыта – память слишком ненадежна для такого, а раскрытие «ментальной модели» человека, того, как он видит себя в отношениях с другими

. В 2009 году голландские исследователи опубликовали отчет о проведении более 10 500 интервью за предыдущие двадцать пять лет и указали, что система кодирования «устойчива независимо от страны и культуры»

.

– Теория привязанности засела у меня внутри, – сказал доктор Кортина, – и иногда я использую эти вопросы в психотерапии. А когда я рассказываю о важности этой концепции пациентам, у которых есть дети, они говорят «конечно!», потому что знают внутри себя, что внимание к маленьким детям является ключевым моментом в развитии.

– Полезно ли людям знать о своем стиле привязанности? – спросил я.

– Да, конечно, – ответил он. – Понимаете, ожидания, которые мы возлагаем на других людей, составляют важную часть нашей психики и, следовательно, отношений. Могу ли я положиться на тебя? Можешь ли ты положиться на меня? Это не вся психология, но один из наиболее значимых ее элементов.

Потом мы говорили о стиле привязанности как одной из сторон жизни и о том, как надежная привязанность не гарантирует, что человек не столкнется со стрессом в отношениях, душевной болью или даже депрессией. Очевидно, что другие факторы тоже играют роль.

Говоря о формирующем влиянии, доктор Кортина упомянул генетику и то, как социальное окружение (семья, экономика, воспитание) определяет, какие генетические компоненты проявляются в нас, а какие нет. Он говорил о братьях, сестрах, ровесниках и многих других, включая организации и школы. Все они помогают сформировать уникальную личность.

Есть и другие способы описания личности. Например, психологи говорят о «Большой пятерке» черт характера: экстраверсии, дружелюбии, открытости опыту, сознательности и невротизме.

– Тем не менее, – сказал Кортина, – теория привязанности дала терапевтам намного больше инструментов, помогающих понять человека.

Боясь показаться навязчивым, я спросил доктора, знает ли он свой стиль привязанности. Он рассказал, как однажды коллега протестировал его, и, хотя это было неофициально, он предполагал, что его стиль – надежный «с элементами избегания»