Писец. История одного туриста

Любимый слуга не выполнил приказа своего хозяина, и Карлиний расплакался как римская матрона, у которой единственный раб отбросил свои коньки.

Но мне не было жалко пожилого уже человека. Порой, даже старики не могут вызвать сочувствия, даже если проливают море слёз.

Я стоял и ждал окончания представления. До колик хотелось фазанов и вина, поэтому спектакль показался мне затянутым.

Но Мишель не стал ломать комедию и, наконец, обхватил Карлиния своими огромными лапами, поднял и откусил ему голову.

Медведь снова отошёл от сценария, который придумал Карлиний, но сорвал-таки зрительские аплодисменты.

– Всем вина! – крикнул Кайсар и был награждён бурными овациями.

Но Абнуделлакхавр не купился на вино и не поддался на уговоры Кайсара остаться, а уехал-таки со своей маленькой возлюбленной.

Беременных женщин отцепили от кроватей, и тоже налили им вина.

Карлики оказались славными людьми и, с уходом Карлайла, их взгляды на жизнь изменились – они стали весёлыми и добрыми. Для того, чтобы изменить людей, бывает достаточным изменить обстоятельства, в которых они существуют, скажу я вам. А бывает и наоборот!

Кайсар даже пообещал дать карликам свободу, после того, как оформит права собственности на виллу и всё живое имущество.

Гулять закончили под утро.

Мы не стали отсыпаться после бессонной ночи, потому что Кайсар спешил в Рим, чтобы добиться выступления в Сенате. Он рассчитывал на обширные и порядочные деловые связи своего друга – судьи Дредуса.

В Риме, с помощью своего приятеля Кикеро, Кайсар сочинил речь, с которой и выступил перед сенаторами через пару-тройку дней.

Он рассказал о Карлинии и его опытах над рабами и предложил узаконить запрет на использование новых технологий для изменения внешнего вида и внутреннего устройства рабов, чтобы не провоцировать последних к массовым выступлениям против государственного строя.

Речь Кайсара так потрясла и растрогала сенаторов, что они тут же приняли новый закон и посмертно применили к Карлинию проскрипционные статьи, а Кайсару позволили унаследовать имущество «врага римского народа и республики» за заслуги перед Отечеством.

Он выполнил обещание и виндицировал рабов Карлиния с особенной торжественностью. За это каждый из них обязался выплачивать ему по три денария в год.

А ещё через неделю Кайсар получил должность квестора в Дальней Испании. Меня, как Писца, он забрал с собой.

Это к лучшему, потому что наши добрые отношения с Фаллакусом и Теребинием накалились до такой степени, что мы были готовы убивать друг друга. И сдерживал нас лишь страх: парни боялись гнева Кайсара, который мог не простить им потерю Писца, а я опасался мести Помпеи, которая дорожила крепкими и выносливыми носильщиками её паланкина.

В общем, всё разрешилось тогда чудесным и самым удачным образом, за что я и благодарен богам.

15

В Дальнюю Испанию мы прибыли без приключений. Ветер без устали надувал наши паруса, поэтому путь от Рима занял не более двух-трёх дней.

Кайсару, как римскому квестору, выделили большой дом, а он поселил меня в комнате с видом на море.

Государственному чиновнику полагались и служебные рабы. Кайсар взял себе дюжину слуг из сотни предложенных на выбор.

Я, как обычно, составлял документы, проверял отчёты, читал Кайсару сочинения историков и греческих философов. Не читал я лишь писем супруги Кайсара Помпеи, да и ответные послания он писал ей сам.

Будущий диктатор ценил своего Писца: меня не наказывали, я спал до полудня, а вечером ходил с Кайсаром купаться в тёплом море.

Но самое главное – я каждый день ел своих любимых фазанов. Кайсар воспользовался своим служебным положением и открыл-таки термополию, где подавали его фирменные крылышки. Не удивительно, что они пользовались успехом у местного испанского населения и заезжих торговцев. А скромные солдаты – те души в крыльях не чаяли.

Кайсар же считал, что дело в удачном гаруме, который он покупал у какого-то доброго африканца.

Мне такая жизнь нравилась, даже несмотря на то, что я считался рабом. Жаль, что через год нам с Кайсаром было суждено расстаться.

В один из душных испанских вечеров Кайсар где-то кутил, вернулся пьяным, и позднее обычного.

– А ну-ка налей мне вина! Испанского. Оно мне нравится даже больше палермского!

Я налил Кайсару вина в его любимый кубок.

– Ну и себе налей!

Я налил и себе в кубок более простой, но не менее большой. Я не хотел изменять любимому палермскому, но и расстраивать Кайсара причины не было.

Кайсар сел в любимое кресло и сделал глоток.

– Я сегодня познакомился с одним чудным испанцем. Мы с ним выпили амфору вина. Он – интересный собеседник, начитан… У него тоже своё дело – нам было о чём поговорить…

Я не понимал к чему он мне это рассказывает, но слушал и кивал своей головой.

– Он живёт в Новом Карфагене…

Я ждал развязки и пил вино.

– Знаешь, Новый Карфаген – отличный город! Я бывал там в юности. Там отличный театр! И женщины красивые.

– Я заметил, что испанские женщины отличаются от италийских.

– Да? Ты очень внимателен, Писец. Налей мне ещё! Напьюсь сегодня – завтра не пойду на службу! Ну её в термы! Надо бы в Рим возвращаться. Так можно всю жизнь в этой долбаной дыре просидеть!

– Это не самая мрачная дыра.

– Да. Но зачем мне дыры, если есть Рим? Я вернусь в Рим, Писец.

– Отличная идея, господин.

– Но я вернусь один. Без тебя. Я проиграл тебя в кости, Писец.

Эта новость меня удивила своей неожиданностью и огорчила.

Я разволновался, а Марцеллус, как всегда, готов был паниковать.

По всему телу поползло тяжёлое чувство великой досады – оно даже заложило мои уши, а в глазах появилась яркая рябь.

Полагаю, вы не можете себе представить, что чувствует раб, у которого появляется новый хозяин. Если, конечно, вы сами не были рабами.

Кайсар был прекрасным господином – у меня даже не возникало желания бежать от него, потому что я не чувствовал себя несвободным человеком.