Писец. История одного туриста

Потом он надел свой шлем и встал в смешную боевую стойку.

Ударили в гонг.

Марцеллус скопировал позу своего противника и засмеялся. Я не мог помешать Kewpie – он не слушался меня и делал что хотел, собака.

Тем временем Теребиний начал атаковать.

Марцеллус с завидной лёгкостью уворачивался от ударов великана и продолжал смеяться.

Мне казалось, что это не битва насмерть, а какая-то игра, в которой Марцеллус обыгрывает соперника, и даже поддаётся ему. Это было странным, но, похоже, зелье Базилия оказалось эффективнее, чем сам учитель мог предполагать. Тогда я предпочёл не мешать Марцеллусу, и даже поверил в свою победу.

Удивлённый Теребиний уже начал выдыхаться, потому что тратил силы на бесполезные преследования Марцеллуса по всей арене и сильные удары гладиусом по воздуху, но мой милый Kewpie, вместо того, чтобы атаковать и разрешить, наконец, непримиримые противоречия, в которых мы с Теребинием завязли ещё в доме Кайсара, вошел в роль раненого воина. Он даже прикинулся хромым и убогим, хотя я не чувствовал никакой боли ни в ногах, ни в других членах. Этот спектакль его, вероятно, забавлял, но противник не преминул воспользоваться неуместной игрой Марцеллуса и принялся наступать.

Я посмотрел на Дорис. Она, видимо, подумала, что нам конец и снова показывала мне тот жест, который потомки по какой-то причине сочтут неприличным.

Но тут к нам подбежал Спартакус с Корнелией на руках.

– Тяжёлая, Писец! И грязная! Помоги донести до прачечной!

Марцеллус бросил оружие и протянул руки к полководцу либертарианцев, потому что не мог ему отказать, полагаю.

Я запаниковал, потому что заметил звериный оскал на потной харе Теребиния – он собрался нас с Марцеллусом кончать – не иначе!

Я снова посмотрел на Дорис – она вскочила на скамейку и уже с неё жестикулировала с таким надрывом, что заразила своей резвостью и публику. Видимо, зрителям, хоть они и не понимали значения сигнала молодой девушки с маленькой грудью, понравился и тот самый жест, и новый способ выражения своих эмоций – они тоже повскакивали на скамейки и повторяли за Дорис её нехитрые движения – били одной своей рукой по локтевому сгибу другой руки.

Теперь уже и Марцеллус заметил оживление на трибунах и, к счастью, вытянул-таки свою правую руку в сторону Теребиния и попытался дать ему пощёчину.

Я заметил, как гладиус доброго германца блеснул на солнце, а длинная, как питон, рука Марцеллуса отлетела в сторону.

На этом я посчитал свою жизнь законченной; успел вспомнить всех, кого встречал и кого хотел бы встретить и убить; посмотреть на Базилия – он схватился за сердце и глядел на меня с лёгким отеческим укором.

Но, вместо встречи с богами, я, с удивлением для себя, очнулся в какой-то комнате с белыми стенами и приятным запахом цветов.

Я лежал на мягком диване, а в открытое окно задувал тёплый ветер и щекотал мои пятки.

У моего дивана сидела красавица Дорис и ела персик.

– Привет, дорогой! – сказала она и поцеловала меня в левую щёку. – Отличный бой! Красивый! Всё получилось! Ты жив! Скоро вернётся папа – он встречается с консулом.

– Почему Теребиний не убил меня? Он же мог…

– Ты разжалобил народ! У тебя получилось! А без руки можно жить!

Я посмотрел на перевязанную правую руку – она была укорочена по локоть, но болела, как ни странно, отсутствующая её часть. Я расстроился, а Марцеллус пустил слезу.

– Как я теперь? И я не выиграл турнир…

В этот печальный момент в комнату вошёл довольный Триксий в сопровождении Базилия.

– Наш герой уже очнулся! Ты был великолепен! Всё-таки не зря я держу Базилия – это был лучший бой всего турнира! Народ пищал от счастья!

– Но я не выиграл турнир…, – сказал я.

– Да, но зато о моей школе и обо мне теперь знает весь Рим! А это… В общем, я решил подарить тебе свободу!

Дорис заулыбалась, а Базилий посмотрел на Триксия с удивлением.

– Я…, – сказал я.

– Без руки ты всё равно драться уже не сможешь. Да и писать, пожалуй тоже. Зачем мне такой раб?

– Триксий, я…

– Да и, честно говоря, за тебя просил сам консул! Каково! Он, как и все, был поражён твоим умением держаться на арене! Решили так: я подарю тебе свободу, а он наградит тебя талантом. Я про серебро.

Дорис захлопала в ладоши!

– Папа! Ты самый лучший! – сказала она и кинулась к Триксию на шею.

– Да! Я знаю! Сегодня же виндицируем тебя – и можешь отправляться на все четыре стороны!

– А я? – спросил Базилий.

– А ты… Твои ученики просрали, не так ли? А один вообще сдох! Ты не выполнил условие нашего договора! И ты мне нужен! Но не унывай, дружище! Через четыре года новый турнир – у тебя есть время подготовить достойных гладиаторов и победить!

Вот так рассыпалась мечта доброго Базилия об острове и лодке. Мне было жаль этого крупного мужчину и прекрасного учителя, а Марцеллус почувствовал свою вину.

Базилий посмотрел на меня с завистью, и я понял, что он начинает меня ненавидеть. А за что? Ведь я старался не подвести его! Так случилось, что не получилось – согласитесь, и такое тоже бывает! И потом, кто из нас лишился руки?!

– Собирайся, Писец! Через час жду тебя у претора – будем оформляться! Дорис знает где – она проводит! Пошли, Базилий!

Счастливый Триксий с печальным Базилием ушли.

– Как всё удачно получилось! – сказала Дорис, прилегла со мной и обняла Марцеллуса. – Завтра у меня последний бой – притащат какого-то убогого медведя, а потом мы сможем уехать. Вместе.

– А Триксий не будет против?

– Нет. Он теперь на короткой ноге с самим консулом – остальное его мало интересует.

– А Куда?

– На Сицилию, например. Говорят, там уютно. Я хочу открыть свою гладиаторскую школу для женщин. Папа обещал помочь. Женщины – тоже люди, и они хотят драться наравне с мужчинами!

– Да… Наверное.

Честно сказать, я не знал, чего я хочу более – вернуться к мильному камню и попытаться увидеться с Каннингемом, или поехать с Дорис и жить в счастливом браке с женой-красавицей.

Марцеллус, понятное дело, склонялся ко второму варианту.