Юность Лагардера

И Пьер Бернак смирился: спорить и настаивать он не умел.

А что же власти? Неужели они так и не узнали о появлении в хижине пастуха Сюзон Бернар и Анри? Да нет, узнали, разумеется! Вот как было дело.

Спустя неделю после кровавой трагедии Пьер Бернак рассказал в деревне о том, что нашел в снегу на перевале полуживую женщину с маленьким мальчиком. Он ничего о них не знал: после пережитых опасностей женщина потеряла память.

В домишко пришел кюре: в те времена настоятели приходов вели хронику рождений, браков и смертей. Он стал ласково расспрашивать бедняжку о случившемся.

Сюзон сыграла свою роль превосходно.

Она, мол, ничего не помнит – так трудно пришлось ей в горах, помнит только, что ее зовут Мариетта, а мальчика – Луи.

Больше добрый старик ничего от нее не добился.

Вернувшись в деревню, он доложил обо всем местным властям, а те уж в свою очередь отправили доклад графу д’Аркашону. Откуда губернатору было догадаться, кто такие эти Мариетта и Луи? А вскоре его и вовсе перевели губернатором в Прованс. Тем дело и кончилось.

Однажды солнечным летним днем, когда Пьер Бернак пас в долине свое стадо, возле хижины появился всадник. Сюзон вскрикнула:

– Пейроль! – И упала в обморок.

Она не ошиблась – это был Антуан. Спешившись, он привел ее в чувство и попытался успокоить:

– Я приехал как друг… Сюзон, душенька… я…

Она оттолкнула его:

– Убийца! Предатель! Ненавижу!

– Тише, тише, милая!

– Пошел вон, душегуб!

Он схватил ее за руки:

– Ты замолчишь, наконец?! Я не убийца, Сюзон, клянусь тебе! Не я придумал эту бойню. Мне было велено убить вас, но я пощадил и тебя и Анри. Разве не так? Посмей только сказать, что я лгун!

Ей пришлось признать его правоту. Тогда он продолжал:

– Герцог Мантуанский, мой хозяин, думает, что вы с малышом погибли. Утром я незаметно уехал из замка и поспешил сюда, чтобы сказать тебе: хочешь остаться в живых и спасти Анри – молчи! Знай: за вами тайно следят и будут следить всегда, днем и ночью, зимой и летом. Ты слышишь меня? Всегда! Анри ни в коем случае не должен узнать, что он сын Рене де Лагардера и наследник герцога Гвасталльского. Иначе он и недели не проживет!

Сюзон собралась с силами и ответила:

– Здесь был кюре. Я сказала ему, что заблудилась в горах и забыла свою прежнюю жизнь…

– Это ты хорошо придумала, – одобрил Антуан. – А имена ты не догадалась изменить?…

– Я назвалась Мариеттой. Малыша зовут Луи, а больше, мол, я ничего не помню. Кюре записал мальчика под именем Луи Вердаля, рожденного от неизвестных родителей.

Пейроль исподлобья посмотрел на нее.

В беспутных утехах последних месяцев он совсем позабыл об их недавнем романе. Да и был ли он способен дорожить кем-либо?

– Берегись! – бросил он и вскочил в седло.

В тот же вечер он вернулся к Карлу-Фердинанду, который под предлогом поиска своего загадочно исчезнувшего племянника жил пока в Лурде.

Отчет подручного весьма его обрадовал:

– Вот и чудесно! Значит, служанка нам мешать не будет. Теперь мы еще несколько дней поездим для вида по округе и отправимся в почтовой карете в Италию. Все, мерзавец ты этакий, гвасталльское наследство наше!

Дни бежали, и однажды в декабре случилось несчастье: Пьер Бернак погиб под снежной лавиной. Добряк кюре взял мнимых Мариетту и Луи к себе в дом. Женщина стала его служанкой, а мальчик – учеником, удивительно сообразительным и прилежным.

Достойного пастыря звали отец де Трен. Во времена, когда Мазарини[41 - Джулио Мазарини (1602–1661) – итальянец по происхождению, в 1639 г. принял французское подданство; кардинал, первый министр Франции во время регентства Анны Австрийской.] вмешался в Тридцатилетнюю войну[42 - Война, в которой Франция выступила на стороне антигабсбургской коалиции, вместе со Швецией и Данией при поддержке Англии, Голландии и России.], он служил офицером и храбро сражался.

Овдовел он рано и, преисполнившись отвращения к светской жизни, постригся. Приход, полученный отцом де Треном, оказался высоко в горах, близко к небу. Кюре любил своих прихожан, прихожане любили его – и сердце отца де Трена было преисполнено благодарности к Богу.

Анри был уже напичкан греческим и латынью, историей и географией. Но в нем проснулось и лукавство. Чтобы вознаградить себя за достойное восхищения усердие, он увлекал своего добровольного наставника на путь воспоминаний:

– Помнится, отец мой, вы начали вчера рассказывать мне о вашей встрече с принцем Конде в битве при Рокруа…[43 - Луи II, принц де Бурбон-Конде (1621–1686) был прозван Великим Конде. Прославленный полководец, он одержал множество побед в период царствования Людовика XIII и его сына Людовика XIV, в том числе над испанцами в битве при Рокруа (1643) в Арденнах.]

И тогда вместо священника юный хитрец видел перед собой воина: голос кюре крепчал, в нем слышались громовые раскаты, и Сюзон Бернар, стиравшая белье или чистившая скромное столовое серебро, очень пугалась.

Слушая воспоминания де Трена, ребенок дрожал от волнения и восторга. Слова «шпага», «дуэль», «бой» заставляли его сжимать кулачки и закусывать губы. Священник, весь предавшись своим грезам, ничего не замечал, но бывшая служанка Дории думала про себя: «Господи Иисусе! В его жилах течет кровь благородных предков, и отец де Трен, сам того не желая, заставляет ее кипеть!»

Но не ошибалась ли Сюзон? Точно ли так силен был зов крови? Вне всякого сомнения! Мальчик давно уже хотел узнать свою настоящую фамилию.

Добрый старик записал его в книгу под именем Луи Вердаля, но не посчитал нужным скрывать от него:

– Мы не знаем, дорогой Луи, кто твои родители. Мариетта некогда попала в наших горах в беду и пережила такое потрясение, что совсем потеряла память. Есть такая болезнь, ученые называют ее амнезией. Как ее лечить – неизвестно. Она может пройти так же внезапно, как и началась, – и тогда Мариетта все вспомнит.

Анри уверенно ответил:

– В моих бумагах вам следовало написать: Луи де Вердаль.

Священник улыбнулся и ничего не сказал.

Он догадывался, что его ученик – такой одаренный, так любящий рассказы о военных походах – благородного происхождения, но рассуждал следующим образом: «Неважную службу я ему сослужу, если укреплю в таких мыслях: у него ведь ни гроша за душой. Не станет меня – а этот день уже недалек, – и никто его не защитит. Лучше ему не строить воздушных замков…»

…Однажды утром кюре не пришел по обыкновению на кухню поздороваться с Сюзон Бернар. Служанка решила, что он заболел, и постучалась к нему в комнату. Никто не ответил. Тогда она решилась открыть дверь… Добрый старик умер во сне, умер, как засыпают младенцы; на губах его еще блуждала легкая улыбка.

Так Анри и Сюзон потеряли своего благодетеля…

Тоска пронзила сердце женщины. На кого же им теперь опереться? Как жить? Как ей прокормить мальчика? Сюзон решила было уйти отсюда и поселиться в каком-нибудь городишке, чтобы наняться там в служанки, но по здравом размышлении передумала:

– А вдруг там кто-нибудь признает во мне горничную покойной госпожи де Лагардер? Тогда уж нетрудно будет догадаться, кто таков мой мальчик, и Пейроль с герцогом Мантуанским тут же убьют его! Господи, но куда же нам податься, где найти покой?

Пока она терзалась сомнениями, Анри и еще несколько сорванцов – его сверстников – побежали посмотреть на балаган комедиантов, стоявший в четверти мили от деревушки в долине, раз и навсегда отведенной всем бродягам и цыганам.

Вечером Анри воротился и сказал Сюзон: