Роковое наследство

– Я знаю, что он был очень богат и что благодаря ему положение моего отца некогда изменилось в лучшую сторону.

– Скоро вы узнаете об этом все, что только захотите узнать. Мой муж и я помогали полковнику, который хотел, чтобы Винсент Карпантье нашел для себя новое занятие. Но сейчас я хочу поговорить с вами совсем не об этом.

Голос графини Маргариты зазвучал торжественно и едва ли не благоговейно.

– Изумительный человек, останки которого покоятся под этим белым камнем, основал – с весьма благородными целями, разумеется, – в высших сферах парижского света некое сообщество, и его деятельность отнюдь не прекратилась со смертью господина Боццо. Я не могу сказать, что полностью заменила полковника, ибо никто и никогда не сможет его заменить, но все-таки я осмеливаюсь утверждать, что именно мне удалось объединить членов семьи, главой которой был полковник.

– Как это великодушно с вашей стороны, – прошептала Ирен, удивляясь невольно тому любопытству, с каким она слушала графиню.

Маргарита улыбнулась.

– Многие надо нами смеются, – сказала она, – многие считают, что сейчас благотворительность не в моде. Но нам безразличны их насмешки. Мы чувствуем себя сильными и, хотя мы и стеснены в средствах, изо дня в день вершим свое дело – и величественное, и достойное... Да, благодаря Господу мы обладаем могуществом, которое позволяет нам видеть, что делается за закрытыми дверями домов – так, как если бы эти двери были стеклянными. Дар этот необходим нам, дабы бороться со злом и творить добро. Зло ненавидит нас и распространяет о нас клевету, уверяя, будто мы опасны для общества. Добрые же люди не в силах защитить нас, но, к счастью, на небе есть Бог, Всевидящий и Справедливый, и Он заботится о нашем процветании, ибо мы угодны Ему.

Мы объединены чистотой наших намерений и бескорыстием наших сердец, но, к сожалению, все в этом мире несовершенно, так что и среди нас можно встретить честолюбцев, эгоистов и даже стяжателей.

Однако их очень мало, поверьте! И не они определяют лицо нашего братства, которое живо лишь благодаря стремлению большинства к высокой и чистой цели.

Возвышенность нашей цели объединяет нас и умножает наши силы, она управляет нами и ведет нас по пути добра. Так стоит ли обращать внимание на отдельных мерзавцев? Мелкое и случайное зло растворяется в нашем общем стремлении творить добрые дела, и мы недоступны для темных сил.

Есть сообщество – прославленное и одновременно ненавидимое многими, – против которого упорно боролись и лучшие умы человечества, и короли, и даже целые народы. Я говорю об иезуитах. Я не собираюсь защищать или обвинять их, ибо они мне безразличны, однако же я восхищаюсь удивительной мощью братства, которое способно перенести, не дрогнув, удары, что погребли бы под собой не один десяток империй.

В земном мире истинной властью может обладать только сообщество единомышленников.

И это сообщество тем сильнее, чем дисциплинированнее его отдельные члены.

В наши времена разрушаются государства и шатаются троны, а народы, охваченные лихорадкой возмущения, стремятся к вседозволенности и непрерывно бунтуют. Почему? Да потому что каждый сражается только за свои интересы, сражается за себя против всех. Потому что каждый старается проторить лишь собственную дорогу и потеснить всех остальных. Потому что глупый дух противостояния и противоборства повсюду взял верх над мудрым духом объединения и соподчинения.

В своей слепоте и тупости люди утверждают, что это и есть борьба за жизнь.

И пробивают себе дорогу, расталкивая остальных, а те, в свою очередь, толкают этих, и побежденными полны все придорожные канавы.

И что же мы видим? Посреди этой сумятицы, посреди хаоса и раздора гордо высится наше сообщество – символ покоя, порядка и процветания. Мы уважаем иерархию, мы ценим преданность – и именно поэтому мутные бушующие волны вселенских волнений не в силах захлестнуть нас, и мы, подобно прославленной армии Александра Македонского, бестрепетно идем вперед.

Наши члены объединены в некие подобия боевых фаланг, где один всегда за всех, а все – за одного. Разнузданная и неорганизованная толпа не страшна нам... Однако, дитя мое, я вас, кажется, утомила? Вам все это кажется слишком сложным? Хорошо, тогда я буду говорить о себе – о том, как мне, маленькой и скромной служаночке из пансиона на улице Сен-Жак, удалось добиться власти и могущества. Пускай для большинства я – обычная богатая парижанка, но мне-то известно, как велика на самом деле моя незримая армия. Я уверена в своем воинстве и не сомневаюсь, что мне под силу решить задачи, перед которыми спасовал бы сам Луи-Филипп, нынешний король Франции!

XIV

ОБРЕЧЕННЫЙ НА СМЕРТЬ

Последние слова графиня Маргарита произнесла почти весело. Она уже не сомневалась, что завоевала внимание Ирен.

Прекрасные глаза вышивальщицы и впрямь светились живейшим любопытством.

– Естественно, – вновь заговорила улыбающаяся Маргарита, – я не равняю себе с королем. Я имела в виду лишь задачи, которые приходится мне решать, и трудности, с которыми мне приходится справляться. Впрочем, довольно хвалиться!

Я веду речь о полиции. У каждого из нас – у короля и у меня – она своя. Только королевская чем-то напоминает белого волка – она столь же заметна и ее так же опасаются.

Моя полиция – совсем другое дело. Мои люди ничем не выделяются из толпы, и когда они идут по улице, никто не скажет им вслед: вон, глядите, прошел полицейский.

Неплохо, правда?

Но как только мне нужно разгадать тайну, причем неважно, к какому времени она относится – к прошлому или настоящему, я зову своих полицейских. Так порой обращаются за помощью к ясновидящим или гадалкам.

Впрочем, я знаю, что и ясновидящие, и гадалки частенько врут, а еще чаще искренне заблуждаются.

Моя полиция не может солгать, она всегда правдива. Спустя короткое время после нашей первой встречи с вами я написала на карточке ваше имя и ваш адрес.

Фамилия Карпантье не так уж редка. И должна вам признаться, что воспоминания, которые у меня возникли, были столь туманны, что я не придала им никакого значения. Мне даже в голову не пришло, что вы можете быть дочерью Винсента.

Невдомек было мне и то, что вы связаны с Ренье, которого я знала как художника. Ему я как-то заказывала картину.

Кроме фамилии и адреса, я написала на своей карточке следующую просьбу: «Обстоятельства жизни мадемуазель Карпантье, ее семья, ее связи и что возможно для нее сделать». Свою просьбу я передала в надежные руки.

– И вы получили ответ, мадам? – прервала ее вопросом девушка, и в голосе ее все еще звучало недоверие.

– Я получила несколько ответов.

– И наверное, противоречивых?

– Правда всегда одна. Все ответы дополняли друг друга. Когда я собрала их вместе, у меня возникла полная картина.

– Значит, мадам, – сказала Ирен, – вы знаете обо мне куда больше, чем я сама.

– Похоже, что так, – подтвердила графиня. – Да, думаю, так оно и есть.

Обе замолчали. Многое, очень многое хотела бы выяснить Ирен, но ни единого слова не слетело с ее губ.

Наконец графиня указала пальчиком на письмо Карпантье, что лежало поверх неоконченной работы подле перевернутого портрета шевалье Мора.

– Если только, – проговорила графиня, – если только последнее письмо вашего отца не открыло вам всю правду.

– Его последнее письмо, – тихо ответила девушка, – ничем не отличается от всех предыдущих.

– Если только, – продолжала Маргарита, указывая теперь уже не на письмо, а на портрет, – если только в минуты, когда вы смотрели на оригинал этой миниатюры, Бог не научил вас отличать ложь от правды...

Ирен опустила ресницы. Первой заговорила опять Маргарита:

– В один прекрасный день, теперь уже довольно отдаленный, вы, покоренная светлыми воспоминаниями детства, справились со своей нерешительностью и согласились отдать руку Ренье. В этот день вы получили два письма, суть которых я вам сейчас напомню.

Первое было написано незнакомым почерком и гласило примерно следующее:

«Винсент Карпантье мертв. Его могила находится в Штольберге, между Льежем и Ахеном. Спросите шахтера номер сто три».

– Вы правы, – прошептала глубоко взволнованная Ирен. – Таким оно и было, это письмо.

– Тем лучше. Значит, память меня не подводит. Второе письмо...

– Но я никому его не показывала, мадам! – вскричала Ирен.