Кто позвал меня?

Ожидание, когда высохнет быстросохнущий клей, длилось вечность. Владислав сидел молча, сгорбившись, раскачивал корпус и барабанил пальцами по обивке дивана. На попытки заговорить отвечал односложно или просто кивал.

Эмма, от греха подальше, снова взяла Йоши на руки и бродила из одного конца прихожей в другой. Почему-то оставлять гостя без присмотра не хотелось, да и здесь ближе к выходу – больше шансов сбежать.

– Клей-то раньше, чем через два часа не схватится, – вдруг выдал амбал.

– Как? Он же моментальный.

– Так это только название, в инструкции другое написано, – пожал он плечами.

– Но мы не можем так долго ждать. Уже поздно. – Эмма перехватила Йоши поудобнее и сосредоточенно почесала бровь, будто это помогало активировать функцию поиска решений. – Тогда давайте я вам папины сланцы дам. А свою обувь в пакет положите, – смекнула она.

Амбал кивнул.

К счастью, набор дежурных сланцев на всю семью оказался там, где она и ожидала – в обувной тумбе в гардеробной. Наташа их не выкинула.

Ножища гостя с трудом поместилась внутрь. Хоть отец и был высоким мужчиной с сорок третьим размером обуви, резиновая перемычка крепко врезалась в широкую стопу Владислава, а пятка свисала с подошвы.

– Ну, пойду я, – попрощался он уже с крыльца. – А тапки завтра тебе занесу.

– Да не надо, что уж там. Оставьте себе, – махнула рукой Эмма, нервно хихикнув.

– Как знаешь. Если что, звони…

Эмма хотела было спросить, что значит это «если что» и куда звонить, но вовремя спохватилась и промолчала. Проводив взглядом квадратную спину Владислава, она с облегчением выдохнула и заперла дверь.

Желудок душераздирающе заурчал. Безумно хотелось есть и спать одновременно. Эмма прошла на кухню, достала найденную в буфете запечатанную пачку печенья, открыла и на ходу сунула в рот отломанный кусочек. Пережевывая его всухомятку, вернулась за чемоданом, достала несколько консервных банок с кормом для Йоши и открыла одну. От густого мясного запаха потекли слюни. Но она решила, что еще недостаточно отчаянна, чтобы соблазниться собачьим питанием, а из человеческого в опустевшем доме печенье показалось ей самым безопасным. Эмма не могла ручаться за свежесть открытых продуктов в холодильнике. Пес же не привередничал и разделался с едой в два счета.

Запив печенье водой из чайника, Эмма подхватила собачонку одной рукой, в другую взяла чемодан и потащила на второй этаж.

В спальне, той самой, с выходом на балкон, оказалось довольно пыльно. Видно, Наташа почти не пользовалась вторым этажом и убирала здесь редко. Конечно, утомительно следить за таким большим домом одной.

Надо бы навести порядок. Но все это уже завтра.

В ванной же, напротив, было ожидаемо чисто. Ведь на первом этаже находился только небольшой санузел с раковиной и унитазом, а полноценно помыться можно было только здесь. Сходив в туалет и наспех умывшись, Эмма поставила смартфон на зарядку, легла на кровать в верхней одежде прямо поверх покрывала, завернулась в него, прижала к себе Йоши и вскоре крепко уснула.

***

Посреди ночи ее разбудил надрывный визгливый лай.

– Йоши? Ты чего?

Было слышно, как песик скребет по двери передними лапами. В качестве ответа на хозяйкин вопрос он требовательно заскулил, как часто делают собаки, если, к примеру, хотят достать застрявшую где-то под мебелью игрушку или кусочек лакомства.

Было совсем темно, поэтому Эмма нащупала на тумбочке смартфон, включила фонарик и посветила в сторону выхода.

Йоши завилял хвостом и стал призывно лаять, словно просил хозяйку пойти с ним.

– Ну что тебе, Йоши? Зов природы? – зевнув, догадалась Эмма. – Вот же… Почему именно здесь совесть проснулась? Дома он не спрашивал, прежде чем сделать лужу мимо лотка… Сейчас, сейчас. Выйдем.

Она поставила ноги на пол и замерла на секунду, потому что закружилась голова. Видимо, поднялась слишком резко.

В этот момент до ушей донесся какой-то тихий глухой стук: «бум-бум-бум» – и пауза. А потом снова. Точно… Похоже на звук шагов по ступеням. Словно кто-то немного поднялся, остановился в неуверенности, прислушался и пошел дальше. Неужели сестра вернулась, как и говорил следователь? Сердце тут же ускорило ход – застучало радостно и взволнованно. Она вскочила с кровати и поспешила навстречу звуку.

– Наташа? Ты пришла? Не бойся, это я, Эмма, я с собакой приехала, – бормотала она по пути к двери.

А когда открыла, и правда увидела Наташу. Та стояла посреди темного коридора, как раз у выхода на лестницу.

Йоши прижался к ногам Эммы, оскалился и настороженно зарычал.

– Да тихо ты! – шикнула на него Эмма. – Наташ, ну слава Богу! Наконец-то. Где ты была? У соседей, наверное? Я так переволновалась. Приехала, а никого нет… и кровь еще… – голос Эммы погас, как догоревшая свеча, когда она почувствовала что-то неладное, и рассеялся в полумраке.

Сестра стояла неподвижно, как зачарованная, и смотрела куда-то сквозь нее. Эмма почувствовала, будто их разделяет стена комнаты для допроса, прозрачная только с ее стороны.

– Наташ? Тебе плохо? Скорую вызвать?

Эмма шагнула вперед, а сестра в это время медленно отвернулась и пошла вниз по лестнице.

«Что это? Неужто умом тронулась? Не надо было позволять ей так долго жить здесь одной», – подумала Эмма и последовала за ней.

Наташа спустилась в прихожую, где тоже было темно.

– А ты чего без света-то ходишь? Так и навернуться можно! – обеспокоенно произнесла Эмма.

Сестра продолжала двигаться медленно, ничем не выдавая, что слышит ее – ни жестом, ни звуком, ни поворотом головы. Даже не вздрогнула. Просто шла вперед целеустремленно и ужасающе безмятежно.

На ней было белое длинное платье без рукавов в мелкий цветочек, напоминавшее ночную сорочку. Конечно, вряд ли это могла быть сорочка, если она только что вернулась. Длинные каштановые волосы доставали почти до пояса и выглядели сильно растрепанными. Руки в белом свете фонарика казались очень бледными, даже синюшными.

Сестра открыла дверь в спальню и вплыла внутрь, а Эмма осталась стоять на пороге.

– Может, ты мне все-таки хоть слово скажешь? Или так просто пойдешь спать, делая вид, что меня здесь нет? – Эмма скрестила руки на груди, к горлу подступил удушливый комок из тревоги и обиды.

Наташа остановилась, но оборачиваться не стала. Так значит, она все прекрасно слышит! Это поведение взбесило Эмму. Злость затмила смятение и все другие чувства.

– Слушай, ты ведь сама меня позвала. Я думала, что-то изменилось, и мы сможем найти общий язык наконец. Я ошиблась? Я что, зря приехала? Эй, ты слышишь меня?! Говори! – Эмма вскинула руку, желая одернуть сестру за плечо, но что-то ее остановило, а в комнате вдруг сам собой загорелся свет.

Теперь девушка не могла пошевелиться, не могла ничего сказать, а только наблюдала за происходящим.

– Нет… нет! Ты меня не получишь! – Наташа держалась за голову и ходила кругами по комнате. По лицу ее текли слезы. Она всхлипнула и вытерла их рукой, размазывая тушь.

«О ком она говорит?»

– Я слишком долго скрывала, чтобы позволить тебе… Я ведь сразу тебя раскусила.

Свет люстры начал мигать, время от времени погружая комнату в темноту на краткие мгновения и вырывая куски картины, разворачивающейся перед Эммой. В следующий момент Наташа уже стояла у зеркала.

– Хорошо. Хорошо. Значит, время пришло.

Наташа села на стул, взяла расческу, несколько раз провела по волосам, а потом пригладила их руками и улыбнулась своему отражению. Она взяла в руки бутылку кофейного ликера, стоявшего там же, на столике, покрутила. Поставила на место.