Похождения Червонного валета. Сокровища гугенотов

Камеристка королевы Маргариты слегка покраснела и не выказывала ни малейшего сопротивления, когда Рауль взял ее маленькую ручку и принялся страстно целовать ее.

– Да, вот что, Нанси, – сказал паж, когда его чувства получили некоторый исход, – неужели правда, что королева Екатерина вернулась? Ведь король торжественно заявил, что она будет сослана в Амбуаз, откуда не выйдет до самой его смерти?

– Да, он заявил это, но теперь уверен, что королева ему так нужна, что ему без нее не обойтись!

– Ну вот еще!

– В Амбуаз она и была сослана после свадьбы принцессы Маргариты, но из своего уединения не переставала следить за делами королевства. И вот однажды она открыла заговор гугенотов, о котором и сообщила королю.

– Заговор?

– Да. Во главе его стоял какой-то лимузенский дворянчик по имени де Кот-Гарди, которого и удалось арестовать по точным указаниям королевы.

– Это странно!

– Заговорщика пытали, но в Лувре усиленно говорили, что пытка была чистейшей комедией.

– Да зачем же?

– Постой! Этот господин под пыткой признался во всем, и его приговорили к смертной казни, которая должна была состояться вчера утром. Но когда пришли за осужденным, оказалось, что он таинственным образом убежал!

– Да где он был заключен?

– В Шатле.

– В Шатле? Откуда бежать нельзя? – смеясь, спросил Рауль. – А, теперь я понимаю все!

– Кто же не понимает! – ответила Нанси. – Одним словом, это открытие заговора показало королю, до какой степени ему необходима королева-мать, и указ о ссылке был отменен!

– Ну а Рене что?

– Рене по-прежнему в Шатле, и каждый день Крильон за обедом у короля повторяет: «Черт возьми, ваше величество! Парламент, по-моему, сделал большую ошибку, приговорив Рене к колесованию, так как приговор до сих пор не приводится в исполнение. Уж лучше бы парламент оправдал его: не так бы ему было зазорно!»

– А что отвечает король?

– Король испуганно смотрит в сторону и не решается взглянуть Крильону в глаза.

– А королева-мать?

– Она смотрит на Крильона уничтожающим взглядом, но тоже ничего не говорит!

Нанси хотела рассказать своему приятелю о всех выдающихся событиях, происшедших в Париже и Лувре во время отсутствия Рауля, но в этот момент бумажка, привязанная к веревке, которая выходила из-под пола, пришла в движение и зашелестела: это было условленным знаком между наваррской королевой Маргаритой и ее камеристкой.

– Постой! – сказала Нанси. – Опять какие-то новости!

– Да неужели? – воскликнул Рауль.

VI

– Посиди здесь и подожди меня, – сказала Раулю Нанси, дернув за веревку и этим показав Маргарите, что ее сигнал понят и услышан.

– А вы долго пробудете там? – спросил паж.

– Не знаю.

– Но могу ли я уйти отсюда, если вы запоздаете?

– Нет.

– Почему?

– Да потому, что мне надо очень долго говорить с тобой, – с капризной улыбкой ответила Нанси.

– Но пойми…

– И я должна ввести тебя в курс всех луврских событий, чтобы ты не совершил какой-нибудь ошибки. Понял?

Сказав это, Нанси кинула Раулю дразнящую улыбку и скрылась, заперев влюбленного пажа на ключ, чтобы ему не пришло в голову бродить в ее отсутствие по Лувру. Затем она спустилась в помещение королевы Маргариты; к своему удивлению, она застала ее уже вставшей и притом одну: обыкновенно в этот час королева еще была в постели, и Генрих был около нее.

– Запри дверь за собой, крошка, и подойди ко мне! – сказала Маргарита, бледность и волнение которой сразу бросились в глаза камеристке.

– В чем дело, ваше величество? – спросила Нанси, исполнив приказание своей госпожи. – Вы так бледны, так расстроены! И его величества здесь нет, хотя обыкновенно…

– Тссс! – сказала Маргарита, прикладывая палец ко рту. – Тише! Знаешь ли, король Карл послал за Генрихом!

– Вероятно, он хочет поговорить с ним об охоте?

– То-то и дело, что о религии! Пойми, крошка: король Карл всю прошлую ночь работал с королевой Екатериной!

От этого сообщения у Нанси сбежал со щек весь румянец и глаза беспокойно забегали по сторонам.

– Знаешь ли, – продолжала Маргарита, – вчера за ужином, то есть после этой «работы», король Карл ни с того ни с сего вдруг заявил, что он желает, чтобы в его королевстве все исповедовали одну веру. Ну а сегодня он вдруг присылает Крильона за Генрихом…

При этом известии лицо Нанси просветлело.

– А, – сказала она, – значит, за его величеством приходил Крильон? Это меня успокаивает! Ведь если король задумает лишить своего покровительства наваррского короля, то первым делом его немилость коснется герцога Крильона, а потом уже всех остальных. Раз же Крильон по-прежнему находится при его величестве, значит, враждебная нам сторона еще не восторжествовала!

– Ты думаешь? – спросила Маргарита.

– Ну конечно! Кто ежедневно твердит королю Карлу, что Рене надо казнить? Крильон! Кто готов пуститься на что угодно, лишь бы Рене не был казнен? Королева Екатерина! С чьей стороны может ждать беды король Генрих? Со стороны королевы Екатерины! Милость или немилость к Крильону служит верным признаком степени влияния королевы, а следовательно, и безопасности короля Генриха. Первым признаком того, что королева-мать овладеет прежней полнотой влияния и власти, явится освобождение Рене из тюрьмы. Но само собой разумеется, что одновременно с этим пострадает Крильон. Значит, раз сегодня Крильон еще на службе, то сегодня королю Генриху еще ничто не грозит!

– Сегодня? Ну а завтра? – тревожно спросила Маргарита.

– Гм! – ответила Нанси. – Что касается завтрашнего дня, то после того, что произошло в Лувре, я ни за что не ручаюсь!

– А что же произошло? – испуганно спросила Маргарита.

– На первый взгляд – пустяки, но если смотреть в глубь вещей, то…