Креститель

Прямо над ними кружил ворон. Кусок заплесневевшего черного хлеба выпал из клюва птицы и упал прямо перед мальчиками.

Дарко сдунул с него пыль, протянул Владимиру:

– На, ешь…

– Какой вкусный! Я никогда не ел такого! Откуда он у тебя?

– Отец мне присылает,– ответил отрок.– Через него,– кивнул он на ворона.

– Ты же сказал, что отец твой умер…

– Нет, я сказал, что люди не умирают.

– Почему?..

Дарко не успел ответить. Совсем близко послышались голоса:

– Долой княгиню! Откроем ворота, пусть уведут нас в плен!..

– Лучше плен, чем голодная смерть!..

– Бежим! – вскочил Дарко. Он крепко взял Владимира за руку, и они побежали со двора…

На небольшой площади перед Киевскими воротами волновалась и кричала толпа. В общем шуме трудно было разобрать речей, можно было услышать только обрывки фраз.

– У нас нет хлеба!..

– Нет воды!..

– Мой сын умер, мой отец при смерти!..

– Уйди с дороги, княгиня! Дай открыть ворота!..

– Мы хотим жить!..

– Святослав предал нас!..

На невысоком помосте стояла княгиня Ольга – худая, бледная, высокая. К ней прильнули ее внуки – Олег и Ярополк – десяти и двенадцати лет. Несколько десятков дружинников, сцепив руки и сдвинув щиты, из последних сил сдерживали наседавшую толпу.

Вперед вышел седой старик – предводитель веча. Он поднял руку, чтобы все замолчали. Не сразу, но шум немного стих.

Из недр толпы, протиснувшись между людей, к старику вышли Дарко и Владимир.

– Мы готовы служить тебе, княгиня, до самой смерти и отдать жизнь за Святослава… Но мы не можем больше видеть, как умирают наши дети и внуки. Два месяца печенеги стоят вокруг Киева. Все запасы кончились. От князя нет ни вести, ни подмоги. Он забыл про Киев, ему хорошо там, на Дунае… Не мешай нам, княгиня, открыть ворота!..

– Лучше плен, чем такая жизнь!..– был голос из народа.

– Я верю, Бог поможет нам! – тихо, но очень твердо произнесла Ольга.

– Нам не нужен твой Бог! – закричал старый волхв.– Нам надо принести жертву нашим богам!.. А что мы принесем?.. Себя?..

– Дружина Претича близко, на том берегу…– пыталась остановить людское безумие Ольга.– Они помогут…

– Сколько их? Три ладьи?..– предводитель веча поднялся на помост, встал рядом с княгиней. – Кто даст им весть, что мы подыхаем? И что смогут они против целой орды?.. Откроем ворота!..

– Откроем!.. Откроем!..– едиными устами возопила толпа. Люди, наседая, разорвали цепь дружинников, стали подниматься на помост. Они едва не задавили Владимира и Дарко. Мощные руки Добрыни выхватили мальчика из толпы. Добрыня легко вскочил на помост, одной рукой придерживая племянника; в другой руке его был меч.

– Если кто-то прикоснется к княгине и княжичам, голову снесу! – грозно загремел его голос над площадью.– Все назад!..

Люди послушно отступили.

– Мы жить хотим!.. Мы хотим хлеба, воды!.. – заголосила одна из женщин.– Боги отвернулись, кто поможет нам?..

Дарко огляделся, посмотрел на изможденные лица отчаявшихся киевлян и решительно поднялся на помост.

– Я,– спокойно сказал он.

Люди от неожиданности замолкли.

– Что ты можешь? – усмехнулся Добрыня.

– Дайте мне уздечку…

– Зачем?..– Добрыня возвышался над худеньким мальчишкой как гора.

Народ замер в безмолвии. Ольга тоже молчала, погрузившись в себя, Ярополк и Олег прильнули к ней…

Владимир восторженно смотрел на Дарко.

– Я знаю, что делаю,– спокойно и твердо сказал отрок.– Дайте уздечку!..

– Он лазутчик! – раздался истерический вопль из толпы.– Он только что из печенежского плена!..

– Дядя, я знаю, он сможет! – попросил Добрыню Владимир.

Добрыня удивленно взглянул на племянника, потом на Дарко. Он опустил меч и крикнул зычно:

– Дайте ему, что он просит! Может, правда, он знает…

Над головами людей поплыла взявшаяся откуда-то уздечка.

Дарко вял уздечку, поклонился княгине и Владимиру с Добрыней, подошел к стражникам, охранявшим ворота, что-то сказал на ухо старшему из них. Старший вопрошающе взглянул на княгиню, на Добрыню. Добрыня кивнул головой: открывай.

Тяжелые створки городских ворот со скрипом приоткрылись. Дарко выскользнул наружу, и они тотчас же захлопнулись, загремели железные засовы.

Толпа опять взорвалась, задвигалась. Кто-то бросился к лестницам, ведущим на крепостные стены.

Добрыня, посадив племянника на шею, оказался на гульбище одним из первых.