Красавица

– Да. Полагаю.

Бастьян подошел к ней ближе. Луч света блеснул на золотой цепочке его часов и на ревущем льве на его перстне с печаткой.

– Мне плевать.

Пиппа ахнула, зажав рот двумя руками, ее глаза округлились, как чайные блюдца.

А Бастьян уже продолжил свой путь, и Арджун засмеялся, зашагав за ним следом. Уходя почти что с сожалением.

Слово будто встряхнуло Селину. Она никогда не слышала, чтобы его произносили вслух. Обеспеченная жизнь в Париже всегда оберегала ее от подобного рода разговоров. Ее отец часто говорил, что женский слух слишком деликатен для таких вещей. Однако Селина вовсе не чувствовала себя так, словно ее деликатный женский слух был оскорблен одним этим звуком. Бастьян, может, и произнес бранное слово, но он разговаривал с ней так, как если бы говорил с мужчиной. На равных. Кровь пронеслась по ее телу, наполняя каждую клеточку адреналином. Испуг сдавил ей горло, медленно сжимая его все сильнее.

Она вспомнила это чувство. Узнала его. Она ощущала то же самое, когда ее обидчик замер на полу ателье, когда алая кровь потекла из раны в его черепе, а ее руки еще сжимали канделябр.

Селина чувствовала себя… сильной. Частью чего-то большего, чем она сама.

И все же она по-прежнему ни капли не раскаивалась в своем преступлении.

Страшно было думать, что такое темное создание живет под кожей Селины. Она вела себя не так, как набожная юная особа, и не так, как девушка, которая должна – по всем правилам – умолять о прощении. Умолять об избавлении от грехов Бога, которого на самом-то деле она не до конца понимала и даже не знала.

Селина моргнула, чтобы освободить мысли. В этот же момент Пиппа дернула ее за руку.

– Ты в порядке? – спросила Пиппа недоверчивым тоном. – Я не… – попыталась она. – То есть ты можешь поверить в то, что он сказал тебе?

Селина кивнула, не доверяя своему голосу.

Она не была уверена в том, почему волей судьбы ее путь снова пересекся с Себастьяном Сен-Жерменом. Может, это испытание. Божественное наказание за ее самый ужасный из грехов – таким образом юноша, скрытый в тени, заставит ее ступить на путь света. Сделает ее добрым самаритянином.

Но еще более ужасный страх зародился в душе Селины. За бушующей кровью, в глубине самых костей.

Неважно, куда она отправится, опасность последует за ней.

Это ее пугало. Но и воодушевляло не меньше.

Зима, 1872

Улица Сен-Луис

Новый Орлеан

Я замечаю ее профиль в свете блестящей медной вывески.

Ее страх отражается во мне, ее глаза сияют.

Я отворачиваюсь. Это напоминает мне о юной девушке прошлой недели. Мне больше не приятен вид страха, хотя я знаю, что это вынужденное зло. Ибо если мы не понимаем страх, как можем мы ценить безопасность?

Я поворачиваюсь к трехэтажному зданию передо мной, его балконы переполнены цветущими бутонами и плющом. В самом центре красуется медная вывеска, на которой чрезмерно витиеватыми буквами написано имя: «Жак». Над именем есть символ, который я часто вижу в своих снах. Символ, плачевно известный в кругах как Падших, так и Братства.

Ресторан занимает весь первый этаж здания, а газовые фонари уже зажжены. Очередь тянется от самого угла. Кто-то, наверняка Кассамир, распахнул двойные двери, выставляя напоказ улыбающийся народ внутри, звон дорогого фарфора и мерцающего хрусталя. Официанты снуют между столиками в своих белоснежных перчатках и накрахмаленных пиджаках. На миг меня ошеломляет это единение роскоши и упадка. Музыка, которая мне отлично знакома, которая есть и в моей нынешней жизни, которая была и в прошлой. Улыбка растягивает мои губы.

Забавно, что из всех возможных мест она привела меня именно сюда.

Если бы только эти несчастные глупцы знали, что снует во тьме вокруг них, в глубине Львиных Чертогов. Если бы только мои жертвы знали. Тогда бы они поняли, что такое истинный страх.

Когда я поворачиваюсь, чтобы вновь взглянуть на нее, то вижу сомнения на ее лице, словно она колеблется, стоит ли идти дальше. Недавние события ее беспокоят, и это вызывает у меня грусть. Мне хотелось верить, что она будет сильнее. Она начала этот вечер с такой уверенностью, каждый ее шаг был твердым. Решительным.

Возможно, мне не следует критиковать ее столь резко. Этот город не для каждого.

Он – змея в камышах, прекрасная и смертоносная, даже во время сна.

Более того, отчасти я ощущаю вину за ее страх. Мне было бы просто им помочь. Мне понадобилась бы лишь секунда, чтобы ворваться в тот переулок и поставить точку тем пустяковым угрозам. Но какая была бы от этого польза, помимо риска раскрыть свою истинную натуру раньше времени? Насколько я знаю, моей жертве пока не угрожала никакая реальная опасность. По крайней мере, точно не со стороны племянника графа Сен-Жермена.

Горечь появляется у меня на языке.

Это обещание, отречься от которого у меня нет сил. Пока что нет.

Мы еще не готовы к войне, к которой все это приведет.

Мои мысли мрачнеют, и мне это не нравится, поэтому я возвращаюсь к своим прежним веселым раздумьям. Возможно, Арджун Десай, мальчишка с парализующим прикосновением, может оказаться угрозой однажды, но пока говорить об этом рано. Его набор навыков продолжает меня удивлять, как было и в первый день нашего знакомства. Без сомнений, он достойный член Львиных Чертогов.

Новая улыбка расцветает на моем лице. Меня радует, что обществу менталистов нашего города, притворяющемуся чем-то совершенно иным, удалось завербовать его.

Теперь события должны разворачиваться куда более интригующе.

Однако я не могу позволить всему этому отвлекать меня больше, чем я уже отвлекаюсь. Не сегодня вечером. Для меня слишком много всего на кону, чтобы раздумывать над второстепенными задачами.

Я обращаю свой взор обратно к ней, к юной особе, которая привела меня туда, где все началось, даже не подозревая об этом.

То, что надо.

Она останавливается у входа в «Жак», снова подвергая сомнениям свои решения.

О, но ведь уже поздно, любовь моя.

Мы не можем изменить ошибки нашего прошлого. Они будут жить, чтобы мы учились на них, если, конечно, будем так удачливы и выживем. Увы, дорогая моя, твоя удача сегодня от тебя отвернется.

Я паук. Я пряду шелковые ловушки. Я наблюдаю, как ты ступаешь в мои сети.

Я жду, чтобы нанести удар.

Однако не бойся. Я обещаю, что никогда тебя не забуду.

Львиные Чертоги

Селина дождалась, пока Пиппа придет в себя, стоя у выхода из переулка. Когда Селина поняла, что ведет себя странно – стоит слишком неподвижно и не моргает? – то начала повторять движения за Пиппой, поправляя юбку, словно только об этом и следует беспокоиться.

Селина никогда не переставала удивляться тому, что события могут измениться так радикально за какие-то считаные мгновения. Секунда, и каждый нерв в ее теле ожил, потрескивая с невиданной энергией. Еще секунда, и все застыло и замерло, точно ее погрузили глубоко под воду.

– Селина? – Две морщинки собрались у Пиппы между бровями.