– Робби, ты порезал себе руку и потом на крышу поднялся, и… Я, мы…
– Идиот, зачем ты полез туда?! Ты совсем конченый?! – Робби не мог поверить: Тема был в ярости. Он подошел к нему, весь взъершенный и побагровевший. – Из-за тебя мы все чуть с ума не сошли! Скажи спасибо Кате, она пустила нас, иначе кто-нибудь бы точно проболтался. Ты вообще представляешь, что сделают твои родители, если узнают? А мои? Да похер на родителей, если в школе узнают, тебя ведь в дурку заберут! – Сигарета в его руке потухла. Робби, ошарашенный, смотрел то на Алису, то на Тему.
– Ребят, я… ничего не помню, – сказал он виновато. – Сто это? – Он поднял дрожащую руку.
– Ничего, ничего, ты просто порезался… Кто-то разбил бутылку, и ты… – Алиса начала его успокаивать; ее глаза блестели.
– Ты руки себе начал резать, придурок. – Тема кинул осуждающий взгляд на его ладонь; он ходил по комнате, как медведь – высокий, грузный, взбешенный. Робби не мог поверить, что он видит это. Катя стояла молча, не поднимая глаз. – Ты что, не знал, что у тебя болевой порок подрывается до небес, когда ты пьешь? У меня вся ванная в твоей крови. Клининговая служба уже четыре часа квартиру вылизывает.
Робби смотрел в пол, силясь вспомнить хотя бы что-то. Бесполезно. Голова трещала и хотелось пить.
– Слушай, Робби, я, конечно, понимаю, что тебе сложно сейчас, творческий кризис, но твою мать, когда ты уже наконец в себя придешь?! Эта твоя глубокая натура меня просто заебала! Хватит в облаках витать, творец чертов. – Тема говорил, засунув руки в карманы. Слова вылетали, как камни. Почерневшие глаза за полуприкрытыми веками и перекошенный рот – вся боль и ненависть сосредоточились в них. Он пошел на кухню. После нескольких тяжелых шагов послышалось нервное щелканье зажигалки.
Алиса смотрела на Робби. Робби бегал глазами по полу, своим рукам, силясь вспомнить хотя бы что-то.
– Робби, не надо, пожалуйста… – в шепоте сестры послышалась мольба. – Главное, что сейчас все хорошо, все хорошо, пожалуйста, не надо. – Она прислонилась к плечу брата, и он почувствовал, что она вся дрожит. Робби прижался к ней, впервые почувствовав себя старшим братом, искренне жалея, что не придавал раньше значения этому чувству. Оно редко выползало на поверхность, к свету, как крот, и совершенно не привыкло себя обнаруживать. Робби боялся понимать, что происходит. Он почувствовал тепло ее слез на своей коже. Алиса обняла его за плечо и выдохнула. Тема, увидев это, напрягся, выбросил сигарету в раковину и подошел поближе.
– Робби… я… так испугалась. Я так испугалась, что ты умрешь… – она с трудом выговаривала слова. – Пожалуйста, скажи, что ты не будешь больше так… пожалуйста, скажи, пообещай мне…
– Алиса… – Он взял сестру за руку. – Господи, не плачь, ты… что с тобой? Пожалуйста, не надо, все нормально, перестань…
Тема затрясло, как в лихорадке:
– Лучше заткнись сейчас. Ты не имеешь права говорить ей это. Клянусь тебе, не будь здесь…
– Тема, пожалуйста. – Алиса резко повернулась к Теме всем телом, и Робби заметил, как у друга сразу изменилось лицо: черты смягчились, ненависть исчезла. Он долго смотрел на нее, будто бы прося помощи. Робби видел нечеловеческую борьбу на его лице и не мог поверить, что это происходит взаправду.
– Знал бы ты, как я ненавижу тебя сейчас, Робби, – Тема говорил это, глядя на Алису. – Видимо, только ее присутствие удерживало его на месте. – Я не могу больше быть здесь. Я пошел. Если позвонишь мне или напишешь, я тебе лицо разобью. Клянусь.
Робби поверил. И испугался, как бы тот не услышал удары его сердца – так сильно оно стучало по костям. Он чувствовал, как кровь пульсирует в ране; ладони вспотели.
Дверь захлопнулась, и ребята еще долго сидели в тишине. Робби, окруженный кровавыми ошметками ваты, Алиса, разбитая и неподвижная, и Катя, все время смотрящая куда-то в пол.
– Робби, что нам делать? Мама звонила мне вчера вечером раз 20. Почему ты не сказал, что она тебя не отпустила? Я сказала, что заеду за тобой и мы вернемся домой вместе. Она звонила… ты спал…Потом моей подруге стало плохо, я совсем забыла про тебя, и про маму, возилась с ней… я позвонила маме, уговорила разрешить нам остаться у Кати… я очень боюсь, что она могла позвонить родителям Темы… и ему достанется, и нам. Робби, зачем мы вообще затеяли все это. – Она закрыла лицо руками. – А если мама узнает, что я не была у Дины? А у меня завтра концерт. Господи, она все поймет сразу, как только увидит нас. Слышишь? Робби… если она увидит твою руку… Робби, я боюсь, боюсь ее…
– Ничего, ничего, все будет хорошо. У меня с собой перчатки. А дома придумаю что-нибудь. – Робби осматривал руку. Он старался не думать о том, как это было. Больше всего его сейчас заботил Тема.
– Алис, скажи мне, что с ним? Я никогда не видел его таким.
Она ответила не сразу. По ее лицу нельзя было сказать, что она чувствует.
– Не знаю. Когда он нас нашел на крыше.
– На крыше? Что мы делали на крыше?
– Он испугался. Начал звонить друзьям, Кате, потом побежал в квартиру, выгнал всех. Робби, он… – она подняла на брата глаза, явно борясь с желанием осудить его. – Он испугался за тебя. Очень сильно. Ты лежал там, на холодном бетоне, в крови, без сознания… это он донес тебя до такси. Мы здесь уже несколько часов…
Робби не ответил. К горлу подступил комок. Он закрыл глаза, чтобы спрятать вину и стыд, пожирающих его. Головная боль усилилась. Чтобы не раскиснуть окончательно, он попытался встать. Неуклюже опираясь на здоровую руку, Робби поднялся с дивана. Голова кружилась и горела.
– Можно мне воды?
Тут Катя ожила.
– Да, да, конечно, сейчас, минутку…
Она побежала на кухню и почти сразу же вернулась с огромной кружкой. Пока Робби пил, она не сводила с него глаз.
– Кто-нибудь еще знает? – спросил он.
– Несколько человек видели, что ты поранился, но они пьяные все были, вряд ли вспомнят.
– Я покурю? – Робби смотрел на Катю.
– Да, да, вот там пепельница.
– Спасибо. – Робби смущенно склонил голову. Его напрягал чересчур внимательный взгляд девушки. Пока он пытался зажечь сигарету, Алиса убирала вату и бинты. Робби молча наблюдал за ней. Он не подавал виду, но сам держался из последних сил. Он не мог показать, как сильно он напуган. «Немного потерпи, скоро будем в комнате и все-все обдумаем. Самое сложное – это пройти мимо матери».
– Вы в школу завтра придете? – голос Кати вернул его в комнату. Орфеевы переглянулись.
– Да, конечно. Все нормально.
Робби молча докуривал, пока Алиса собирала свои вещи. Потом взглядом намекнула брату, что им пора уходить.
– Катя, спасибо тебе. Мы поедем, – произнесла она.
– Спасибо. – Робби виновато посмотрел на девушку; он отметил, что она была старше его, причем года на два или три. Высокая, худая, грациозная. «А выглядит как ребенок». Больше он о ней не думал.
– Пока, ребята.
– Пока.
Пошли домой
Дети ехали домой молча. Катя жила недалеко от них, поэтому дорога заняла от силы минут 20. Но им пришлось еще пару часов бродить по дворам, чтобы окончательно протрезветь и выбить из себя последние следы всех запахов. Робби несколько раз пытался начать разговор, но все попытки были высмеяны уже знакомыми ранее голосами. Алиса тоже молчала. «Обиделась… это надолго», – думал Робби. Перед тем как зайти в парадную, она повернулась к нему и тихо сказала:
– Так, Робби. – Она положила руки ему на плечи. Он почувствовал, что она буквально держалась за него, чтобы не упасть. – Если мы сейчас зайдем домой с такими лицами, нас сразу раскроют. Они уже позавтракали, поэтому отец, скорее всего, в кабинете, мама молится. Господи, мне кажется, я сейчас умру от страха. – Она склонила голову и закрыла глаза.
– Алиса, я сам все скажу. Я во всем виноват. Но, может, ничего и не вскроется. Если только мать не заезжала к бабушке утром… Иди за мной, – выдохнув, произнес Робби, а сам подумал: «Я боюсь еще сильнее, чем ты».
Чем ближе они подходили к двери, тем тише и неуверенней становились их маленькие шаги. В нос били запахи сырой грязи, плесени и ржавого железа. Запахи их детства. Да, не так романтично, как в романах и фильмах. Робби с трудом мог сосредоточиться хотя бы на одной мысли из-за кошмарной головной боли. Он взял Алису за руку. «Все будет хорошо».
Они остановились перед дверью и переглянулись.
– Робби… ну ведь это наши родители. Почему мы так боимся? – она говорила шепотом.
– Не знаю…
В эту секунду они услышали резкие повороты ключа в замке. Дверь открылась изнутри. Перед ними стояла мать. Алиса сжала брату руку.