Курсант. Назад в СССР 8

– Слушаю, Горохов. А-а… Карл Генрихович! Только что вас вспоминали. Рассказывайте, дорогой, чем обрадуете? Так… Ага. Секунду, я записываю. Хм-м… Это точно? Ясно. Спасибо, что оперативно сообщили. Готовьте официальное заключение. Но не торопитесь. Информации нам пока устной хватит. Если вскроется что-то новое, прошу немедленно позвонить. Спасибо, до свидания.

Никита Егорович положил трубку и обвел нас интригующим взглядом.

– Ну, что он сказал? – первым не выдержал Погодин, ерзая на стуле и шмыгая носом.

– Андрей Григорьевич был брав, – завил Горохов. – Причина смерти Тетеркина – переохлаждение.

Шеф придвинул блокнот и стал зачитывать все, что наговорил ему Штольц:

– Трупные пятна розоватым оттенком, присутствует эффект «гусиной кожи», переполнение левой половины сердца красной кровью со свертками, наличие пятен Вишневского, точечные кровоизлияния в слизистую лоханок почек, отсутствие гликогена в печени…

– А гликоген тоже Штольц замерял? – скептически спросил Катков.

– Химики быстро анализ провели. Молодцы, просьбу Звягинцева выполнили как надо. Также есть повреждения трупа на клеточном уровне, связанные с кристаллизацией жидкости в организме.

– А сами они замерзнуть не могли? – спросил Погодин.

– В случае с Тетеркиным – это исключено, – замотал головой шеф. – Он пропал три года назад в конце апреля. В этих краях морозов и так почти не бывает, уж тем более – в такой месяц.

– Получается, у нас серийный убийца? – включилась в работу Света. – Возможно, жертв уже гораздо больше. А мы ничего не знаем.

Меня слегка передернуло от мысли, что где-то могут храниться до времени другие тела.

– Совершенно верно, – Горохов сел за стол. – Нужно поднять все материалы по без вести пропавшим подросткам за последние пять лет. Не думаю, что их много наберется. Я позвоню Звягинцеву, он организует. Прошерстим список, отработаем родственников. Наша задача – найти связующее звено между жертвами. Проверить все предприятия, где имеются габаритные морозильные установки. Мясокомбинат, торговые склады.

– Морг еще, – кинул веское слово Погодин.

Горохов на миг задумался, но Катков вмиг рассеял его сомнения, блеснув экспертными знаниями, хотя и не совсем по профилю (судебная медицина хоть и пресекается с традиционной криминалистикой, все же стоит особняком и специализируется на исследовании не следов, а людей, живых и мертвых):

– Температура в холодильной камере морга – примерно плюс два градуса, такой режим препятствует развитию гнилостных изменений, но к обледенению не приводит.

– А может, здесь какая-то секретная лаборатория в городе? – предположил Погодин. – Ставит опыты над людьми?

– Федор, – поморщился Горохов. – Не собирай ерунды.

– А что? – не сдавался тот. – Я в журнале «Наука и жизнь» читал, что для полетов к дальним планетам космонавтов хотят погружать в криосон. Ну это заморозка такая. Обменные процессы прекращаются, и люди не стареют. Совсем как наши потерпевшие.

– Федя, – фыркнул Никита Егорович, – Где космос и где Цыпинск? Чувствуешь разницу?

– А может, тогда кто-то проводит эксперименты по оживлению замерзших людей? – не унимался Погодин. – Какой-нибудь безумный ученый.

– Беляева поменьше читай, – язвительно бросил Горохов. – У того вообще голова разговаривает.

* * *

Ревизия уголовных дел прошлых лет особого результата не дала. Выяснилось, что за последние пять лет бесследно пропал всего один подросток. Были, конечно, и другие потеряшки, но их нашли. Кого живыми, кого мертвыми. У тех, кто погиб, причина смерти никак не подходила под почерк Холодильщика (такое прозвище я дал Цыпинскому убийце).

Горохов отправил меня проверить по месту жительства этого самого мальчика, который пропал четыре года назад, и скорее всего его уже не было в живых. Юрченко Вадим. На момент исчезновения в 1981 году ему было пятнадцать лет.

– А можно я Светлану Валерьевну с собой возьму? – спросил я шефа, когда тот нарезал мне задачи.

– Зачем? – он посмотрел на меня с хитринкой.

Интересно… Заметил ли Никита Егорович наши вчерашние взаимные флюиды с Психологиней? Шеф очень проницательный человек. В работе… А вот все, что касается отношений и взаимодействия между людьми, в этом он не преуспел. Но ему простительно… Сам в разводе, и работа заменила ему семью. Он, наверное, считает, что у настоящих правоохранителей должно быть у всех так. Зуб даю, он даже, наверное, не помнит, что Катков женился в прошлом году.

Алексей нашел себе женщину чуть постарше (точнее, она его нашла), которая вмиг охомутала парня и затащила под венец. Тот слишком не сопротивлялся. С радостью побежал во взрослую жизнь, ведь за свою бытность голой титьки не видел, наверное, а тут на тебе – невеста целая сразу. Жена заменила ему маму, названивала на работу и собирала туески с обедом на службу. Нянькалась с Алёшей, как с любимым сыночком. Обхаживала и откармливала, отчего Катков немного прибавил в весе. Он и раньше не был стройняшкой, а сейчас по габаритам приближался к Обеликсу… Но, несмотря на «замужество», Алексей частенько вздыхал и бросал томные взгляды в сторону Светы.

– Я навел справки у местного участкового, – ответил я шефу, соображая, как бы правдоподобнее обосновать свою просьбу. – Тот сообщил, что семья Юрченко не совсем благополучная. Выпивающая. Кроме погибшего Вадима – других детей нет. Супруги проживают в доме в частном секторе Цыпинска. Я привык дело иметь с отморозками, а не с маргинальным элементом, Никита Егорович. Светлана Валерьевна с своим знанием психологии общения, надеюсь, поможет мне наладить контакт с соответствующим контингентом. И потом… У них ребенок пропал, может, они до сих пор переживают. Тем более тут подход тонкий нужен.

– Согласен, – искренне закивал Горохов и протянул ключи. – Возьмите служебную машину.

Мы вышли со Светой на крыльцо. Вокруг, вроде, никого, только воробьи купаются в теплом песке. Я приобнял девушку за талию. Та деликатно убрала мою руку.

– Андрей, – тихо проговорила она, оглядываясь, будто ее застукали на месте преступления. – Вчера я немного была не в себе.

– Не переживай, Светик, – улыбнулся я. – Мы ничего такого не сделали. Подумаешь, дружеский поцелуй.

– Я замужем.

– Помню, но мы же друзья? Не только коллеги.

Света в ответ лишь вздохнула. Интересно, она уже разложила мой поступок по Фрейду, как ее учили? Или с близкими такое не прокатывает? От мысли, что она видит меня насквозь, мои плечи передернулись. Но паниковать рано. Я себя сам-то не могу понять, а психолог тем более не разберется.

Мы сели в черную «Волгу», которую любезно предоставил нам Звягинцев, и выдвинулись по нужному адресу.

Частный сектор раскинулся на окраине города, перемешиваясь с подпирающим Цыпинск дачным поселком. Теперь трудно было судить, где дачи, а где дома. Многие и жили на дачах круглогодично. Климат позволял.

Вот и нужный дом. Я ожидал увидеть что-то вроде хибары на курьих ножках, но, к моему удивлению, это оказался старый особняк из почерневшего от времени бруса. Но солидность строение давно потеряло. Облупившаяся краска на заборе и наличниках, покосившийся штакетник все-таки опускали жилище на уровень хибары. Просторной и добротной, но хибары.

– Хозяева! – крикнул я, распахнув калитку и осматривая заросший травой двор, выискивая признаки присутствия псины. Но цепочка нигде не брякнула, никто не гавкнул, да и будки с собачьими какашками в поле зрения не наблюдалось.

Хозяев тоже не было на горизонте. Я ступил на скрипучее крыльцо. Одна доска прогнила и давно провалилась, я аккуратно кивнул на это своей спутнице, чтоб не оступилась. Потянул за ручку двери и очутился в доме. Просторный холл-кухня (как в элитных дачах этих времен, возможно, раньше это и была номенклатурная дачка) встретил прогорклым запахом дешевого табака, застарелых досок и крысиных хвостов.

– Тук-тук! – громко крикнул я, топчась в пороге. Хотел разуться, но глянул на пол и сразу перехотел.

– Кто? – недовольный хриплый голос с похмельным окрасом раздался из спальни.

– Милиция! Гражданин Юрченко?

Из спальни нарисовался заспанный детина в замызганной тельняшке и дырявых выцветших трико с разводами.

Уставился на нас небритым прищуром, убирая со лба слипшиеся пряди волос, чтобы лучше нас разглядеть.

– Ну, я Юрченко, – пробурчал он. – Чего надо?

– Капитан милиции Петров Андрей Григорьевич, – представился я, но ксиву не стал доставать. Много чести будет.

– Присаживайтесь, Леонид Сергеевич, – распорядился я по-хозяйски и сам первый уселся на самодельный табурет цвета обожжённой черепахи.