Скарамуш

– Он вдвое старше вас.

– Вы преувеличиваете.

– Ему по меньшей мере сорок пять.

– Но выглядит он не старше тридцати. Он очень красив, уж этого-то вы не можете не признать. Кроме того, он богат и знатен, чего вы также не станете отрицать. Маркиз – самый блестящий дворянин Бретани, он сделает меня благородной дамой.

– Вас сделал ею Бог, Алина.

– Вот это уже лучше. Иногда вы бываете почти учтивы.

Алина пошла вдоль парапета, Андре-Луи – рядом с ней.

– Я способен на нечто большее, что и докажу вам, объяснив, почему вы не должны позволить этому чудовищу осквернить прекрасное творение Господа.

Алина нахмурилась и поджала губы.

– Вы говорите о моем будущем муже, – с упреком проговорила она.

Бледное лицо Андре-Луи побледнело еще сильнее.

– Вы уверены? Все уже решено? Неужели ваш дядя согласится на этот брак? В таком случае вас без любви продадут в рабство человеку, которого вы совсем не знаете. Я мечтал о лучшем будущем для вас, Алина.

– Что может быть лучше, чем стать маркизой де Латур д’Азир?

Андре-Луи в сердцах взмахнул руками.

– Разве мужчины и женщины – суть имена? А душа? Неужели она ничего не значит? Неужели все счастье и радость жизни заключаются в богатстве, развлечениях и пустых громких титулах? Вы всегда казались мне высшим, почти неземным существом, Алина. Вы наделены сердцем чутким, рвущимся к восторгам и радостям жизни; умом возвышенным и тонким; душой, как мне казалось, способной за внешней шелухой и фальшью провидеть истинную сущность вещей. И такие дары вы готовы променять на мишурный блеск иллюзорного величия, готовы продать душу и тело за громкий титул маркизы де Латур д’Азир!

– Вы неделикатны, – заметила Алина, и, хоть брови ее продолжали хмуриться, в глазах горели смешинки. – И слишком поспешны в выводах. Согласие дяди сведется к тому, что он разрешит маркизу просить моего согласия. Вот и все. Мы с дядей Кантэном понимаем друг друга, и я не репа, чтобы меня продавать.

Андре-Луи смотрел на Алину. Его глаза сияли, бледные щеки медленно заливал яркий румянец.

– Вы мучили меня, чтобы развлечься! – воскликнул он. – Но вы сняли тяжесть с моего сердца, и я прощаю вас.

– Вы опять слишком спешите, кузен Андре. Я разрешила дяде позволить господину де Латур д’Азиру ухаживать за мною. Мне нравится его внешность, и когда я думаю о его положении при дворе, то чувствую себя польщенной предпочтением, которое он мне оказывает. Именно из желания разделить его положение я, возможно, и выйду за него. Маркиз вовсе не похож на тупицу, и принимать его ухаживания очень заманчиво. Но выйти за него замуж, наверное, еще более заманчиво, и я думаю, что, все взвесив, я, вероятно, даже очень вероятно, решусь на это.

Андре-Луи глядел на очаровательное детское личико Алины, обрамленное белым мехом, взор его потух, краска сбежала с лица.

– Да поможет вам Бог, Алина, – простонал он.

Она топнула ножкой, решив, что он слишком самоуверен.

– Вы дерзите, сударь.

– Молиться – не значит дерзить, Алина. Я только молился, что намерен делать и впредь. Думаю, вам понадобятся мои молитвы.

– Вы просто невыносимы.

Щеки Алины покраснели, а брови еще больше нахмурились. Андре-Луи понял, что она сердится.

– Виной тому испытание, которому вы подвергаете мою выносливость. О Алина, милая моя кузина, подумайте о том, что вы делаете; задумайтесь над подлинными ценностями, которые вы собираетесь променять на поддельные; над ценностями, которые вы никогда не познаете, отгородившись от них фальшивым блеском ложных истин. Когда господин де Латур д’Азир начнет ухаживать за вами, приглядитесь к нему внимательно, прислушайтесь к своему тонкому инстинкту, положитесь на безошибочную интуицию вашей благородной натуры и не мешайте ей вынести справедливый приговор этому чудовищу. Вы увидите, что…

– Я вижу, сударь, что вы злоупотребляете моей добротой и терпимостью, с которой дядя и я всегда относились к вам. Вы забываетесь! Кто вы такой? Кто дал вам право разговаривать со мной подобным тоном?

Молодой человек поклонился, мгновенно став прежним Андре-Луи. Его лицо вновь было бесстрастно, манеры холодны, речь иронична и насмешлива.

– Примите мои поздравления, мадемуазель. Вы с поразительной легкостью входите в роль, которую вам предстоит играть.

– Полагаю, сударь, что для вас это также не составит труда, – сердито парировала Алина и отошла от него.

– Быть пылью под ногами надменной госпожи маркизы? Надеюсь, я больше не забудусь и вам не придется указывать мне на мое место.

Алина вздрогнула и обернулась. Заметив, что в ее глазах зажглось подозрение, Андре-Луи почувствовал раскаяние.

– О боже, я просто животное, Алина! – воскликнул он, подходя к ней. – Простите меня, если можете.

Алина сама хотела просить у него прощения, но его слова остановили ее.

– Я постараюсь, – ответила она, – если вы потрудитесь впредь не оскорблять меня.

– Клянусь вам, – ответил Андре-Луи. – Но если понадобится, я буду сражаться, чтобы спасти вас от самой себя независимо от того, простите вы меня или нет.

Слегка задыхаясь, они с вызовом смотрели друг на друга, когда дверь открылась и из замка вышли трое.

Первым шел маркиз де Латур д’Азир, граф Сольц, кавалер орденов Святого Духа и Святого Людовика[17 - Орден Святого Духа давался только самым знатным вельможам. Знаком этого ордена была синяя лента. Орден Святого Людовика был учрежден в память о французском короле Людовике IX (1215–1270), причисленном Католической церковью к лику святых (1297). Орден Святого Людовика – золотой мальтийский крест с белой окантовкой и золотыми лилиями в углах – давался за боевые заслуги военным, прослужившим не менее 28 лет. Его девизом было: «Награда воинскому мужеству». Орден крепился на красной ленте.], бригадный генерал армии короля. Маркиз был высокий стройный мужчина с военной выправкой и надменно посаженной головой. На нем был богатый камзол алого бархата, отделанный золотым кружевом, бархатный жилет золотисто-абрикосового цвета, черные шелковые панталоны, черные чулки и лакированные туфли на красных каблуках с бриллиантовыми пряжками. Его пудреные волосы были перевязаны муаровой лентой. Под мышкой у него была зажата небольшая треугольная шляпа, у левого бока висела изящная шпага с золотым эфесом.

Совершенно беспристрастно наблюдая маркиза со стороны, видя его великолепие, изысканную небрежность движений, манеры, в которых презрение к окружающим непостижимым образом смешивалось со снисходительностью, Андре-Луи трепетал за Алину. Перед ним был опытный и неотразимый волокита, один из тех сердцеедов, что приводят в отчаяние вдов с дочерьми на выданье и мужей хорошеньких жен.

За маркизом шел господин де Керкадью, являвший собой полную противоположность блистательному гостю. На своих коротких ножках сеньор де Гаврийяк нес тело, которое в сорок пять лет уже проявляло склонность к ожирению, и огромную голову, не обремененную тяжким грузом интеллекта. Его красное лицо сплошь покрывали следы оспы, которая в юности едва не свела его в могилу. Небрежность одежды господина де Керкадью граничила с неопрятностью, благодаря чему по всей округе он прослыл женоненавистником. Утверждению такой репутации в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что, пренебрегая первейшим долгом дворянина – обзавестись наследником, он не был женат.

Последним появился господин де Вильморен. Он был очень бледен и задумчив; губы его были плотно сжаты, брови нахмурены.

Навстречу им из экипажа вышел элегантный молодой дворянин, шевалье[18 - Шевалье – в феодальной Франции титул, который носили обычно младшие сыновья дворян. Согласно правовым нормам тех лет, они не могли рассчитывать на наследство и поэтому старательно делали карьеру.] де Шабрийанн – кузен господина де Латур д’Азира. Ожидая маркиза, он с большим интересом наблюдал за прогулкой Андре-Луи и Алины, не подозревавших о его присутствии. Заметив Алину, господин де Латур д’Азир оставил своих спутников и, ускорив шаг, направился к ней через террасу.

Со свойственной ему смесью вежливости и снисходительности маркиз слегка поклонился Андре-Луи. Социальное положение молодого адвоката было довольно двусмысленным. В силу неопределенности своего происхождения, не будучи ни дворянином, ни простолюдином, он занимал некое срединное положение между двумя классами. И поскольку ни один из них не предъявлял на него своих прав, представители обоих обращались с ним одинаково фамильярно. Холодно ответив на приветствие маркиза, Андре-Луи скромно отошел и направился к своему другу.

Маркиз взял протянутую Алиной руку и галантно поднес к губам.

– Мадемуазель, – произнес он, глядя в ее синие глаза, – ваш дядя оказал мне честь, разрешив засвидетельствовать вам мое почтение. Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель, принять меня, когда я завтра приеду в Гаврийяк? Мне надо сказать вам нечто очень важное.

– Важное, господин маркиз? Вы меня пугаете.

Однако в безмятежных глазах, сверкавших из-под мехового капора, не было заметно ни тени испуга.

– Я далек от намерения испугать вас, – сказал маркиз.

– То, что вы хотите сообщить мне, сударь, важно для вас или для меня?