Лебединая песня

Я встал прямо перед ними и тоже заулыбался.

– Mama. Kes see onu on? – первой заприметила меня дочурка.

Свана обернулась и наши глаза встретились. Сейчас главное не напугать, а то всё пойдёт прахом, и я не тронулся с места. Мы продолжали насторожено смотреть друг на друга.

– Здравствуй Свана.

– Вы обознались. Меня зовут София.

Слава Богу она не забыла русский язык.

– Ладно пусть будет София, но я то Арутюн. Ты меня не помнишь? Я твой муж.

Свана в растерянности смотрела на меня. Тем временем Мая подбежала к матери и тревожно обхватила её.

– Мая. Не бойся я твой папа, – произнёс я, не сообразив, что девочка может не понимать русские слова.

– Я – папа, – произнёс тоже самое я, уже активно жестикулируя руками.

– Папа? – удивилась Мая и вопросительно посмотрела на мать.

Я понял, что без подтверждения Сваны, девочка не убедится что перед нею её отец, как бы она этого ни хотела и потому я протянул копию свидетельства о браке. Не успела Свана прочесть документ, как я сразу дал ей пачку наших фотоснимков. Ведь амнезия – штука серьёзная и нужна мощная психоэмоциональная атака.

Обомлевшая Свана, посмотрев фотокарточки, обессиленно выронила их из рук и, закрыв лицо, разрыдалась.

Мая сперва тоже заволновалась, но потом подобрав фотографии стала их радостно разглядывать, приговаривая и указывая то на мать, то на меня:

– Это мама, а это папа.

Ну слава Богу, ребёнок признал отца. Дети всегда хотят иметь и пап и мам одновременно как у всей окружающей детворы и чувствуют себя очень ущербно, когда нет перед глазами хотя бы одного родителя.

– София или Свана не имеет значения. Но я твой Ара! Твой муж Арутюн! Неужели ты забыла меня?

Наступил очень напряжённый момент. Я с беспокойством ждал реакцию Сваны. Неужели все мои старания сломать эту проклятую амнезию не увенчаются успехом?

Ждал не только я. Мая снизу тоже поддакивала мать – давай, признавай моего папу.

Прошла будто целая вечность и тут в мозгу Сваны щёлкнула неизвестная науке кнопка и память прошлого прорвало её.

Она со слезами бросилась мне навстречу и мы слились в долгожданных объятиях.

– Арочка, ты же моя Арочка, мой попугайчик бразильский! Мой самый любимый человек.

Да. Ломка амнезии состоялась. Она вспомнила пока что самое главное, но этого было достаточно. Дальше всё пойдёт своим чередом.

Напротив было кафе и я повёл жену и дочку туда.

– Вы не голодные. Я голоден как волк.

– Мы тоже.

Мая побежала играть в детский уголок, а мы как в прежние времена взялись за руки и смотрели друг на друга влюблёнными глазами.

– Сейчас самое время выпить армянского коньяка.

– К сожалению его уже давно нет, – сказал официант.

– Ну тогда принесите французский «Наполеон». Армянского мы напьёмся скоро в Ереване.

Коньяк живо снял с нас обоюдное волнение, и скоро в глазах Сваны зажглись такие знакомые мне огоньки.

Я начал методично ей рассказывать о том что было с ней пять лет назад. Она вспомнила родителей и всплакнула, узнав, что они погибли. Я рассказал про загородный дом, про то как мы познакомились в ресторана «Лисья нора», ну и конечно про нашу страстную любовь, которая сумела сломать бетон амнезии.

– Так значит Мая это дитя моей первой настоящей любви?

– Ну конечно. А ещё ты должна вспомнить кто лишил тебя девственности?

– Неужто тоже ты?

– Да, моя любовь. Я первый мужчина, который сделал из тебя женщину, а заодно и ребёночка.

Свана внешне почти не изменилась. Наоборот, обрела большую женственность и привлекательность. Так и должно было быть, когда девушка-подросток, рожает ребёнка и становится полноценной женщиной.

– А теперь расскажи о себе. Как ты жила все эти годы?

– Ну ты знаешь, что я долго лежала в больнице Хельсинки без сознания. Очнулась и ужаснулась. Ничего не помню. Ничего не соображаю. Мне заявляют, что я беременна. Я не верю. Мне тычут плода 8 нед на УЗИ, говорят, что если бы осталась без сознания ещё неделю, беременность бы прервали. Спрашивают, где живёшь, где твои родные, где отец этого ребёнка. Не помню. Показывают на моё бриллиантовое колечко, откуда? Муж подарил? Значит есть муж. Не помню! Показывают на оберег. Вспоминай. Почему именно лебедь, в чём смысл? Не помню! Говорю по-эстонски, значит эстонка, после выписки привозят сюда, селят в общежитии. Дают новые документы на имя Софии Альбертовны Зивере. Рождается Мая. В графе «отец» вписали опять Альберт. Ну а дальше ты знаешь.

– А ты не хотела начать жизнь заново?

– У меня родился ребёнок и это мне дало силы жить дальше ради Маи. Катастрофа «Эстонии» у меня отняла всё: родителей, дом и даже память, и не родись Мая я бы не могла дальше жить. Благодаря ей я смогла выжить. Я часто засматривалась на неё, стараясь догадаться от кого она? Кто её отец? Не похожая на меня, шатенка-кариглазка, с нехарактерными для здешних детей цветом тела и чертами лица. Я пыталась разбудить память, чтобы вспомнить что то из прошлой жизни. Ну не могла я забеременеть от человека, который не искал бы сейчас меня. Но всё тщетно. Я даже не могла вспомнить место моей школы, чтобы сходить туда и где бы меня кто-нибудь опознал. Потеряв всякую надежду, я полностью посвятила себя Мае и дальше нашей комнаты в общаге и её окрестностях более никуда не ходила. Особенно и не разбежишься на государственном пособии.

Я слушал Свану и противоречивые чувства одолевали меня.

– В женихи никто не набивался?

– А кому я нужна? Неизвестная, бездомная, безродная, мать -одиночка. Ты знаешь здешних мужиков. Им лишние проблемы не нужны. Я когда тебя сегодня увидела, у меня в груди сердце ёкнуло. Наверное опять интуиция заработала. Ведь если кора молчит, то подкорка активизируется.

– При нашей первой встрече ты тоже интуицией меня выбирала и сейчас она тебя не подвела.

Мае надоело играть и она прибежала к нам за столик. Дети любят есть столичный салат. Зная об этом, я заказал всем по порции и Мая сразу стала его уплетать.

– Isa. Kas sa ostad mulle Barbie-nuku? – спросила дочурка.

– Барби нуку хочешь? Ну конечно куплю. Сегодня же куплю, – догадался я, – Она что совсем не говорит по-русски?

– С кем говорить? Вот с тобой и научится.

– Конечно научится и не только русскому, но и армянскому тоже. Для ребёнка пяти лет выучить любой язык очень легко.