Книга жизни (сборник)

После войны была проведена денежная реформа, а еще через некоторое время начались снижения цен раз в году на продукты питания и другие товары. Жизнь, которая была просто голодной, началась немного налаживаться. Снижение цен было с каждым годом все менее и менее значимым, пока не заглохло окончательно. Но не смотря ни на что, народ продолжал изнывать от умопомрачительной любви к Сталину.

Постоянная и несокрушимая надежда у народа, что еще немного и наступит лучшая жизнь. Это чувство усиливалось в летние теплые дни, когда листва деревьев, трав и цветов хоть как-то прикрывали убогость и серость окружающих домов, скрашивая голод. И при всем при этом неиссякаемая любовь к Сталину и уверенность, что он непрерывно занят вопросам улучшения качества жизни народа.

Я ходил в школу в залатанных брюках. Вспоминая своих одноклассников, я как бы снова вижу эту нищету во всем. Как одно из приятнейших событий в моей жизни каждый год – это получение в школе новых учебников перед началом нового года. Это было настоящим праздником. Моя мать, приучившая меня к чтению, с трудом выкраивала деньги на покупку книжек. Каждая такая покупка была для меня настоящим праздником, и перед сном новую книжку я клал на ночь в постель рядом с собой. Я засыпал рядом с новенькой книжкой в радостном и приподнятом настроении, весь переполненный счастьем.

Евреи в младшем и среднем школьном возрасте

Я всегда замечал, как ребята-евреи, окружавшие меня, старались всеми силами приспособиться к русским мальчикам, понравится им и добиться того, чтобы они считали их ровней себе и принимали за своих. Иногда некоторым ребятам казалось, что их принимают за русских. Они тратили на это много сил, и цель вроде бы была почти достигнута. Но это было хрупкое равновесие. И в спорных ситуациях, им указывали на их настоящее место.

А некоторые евреи так старались добиться статуса равного русскому человеку, как они это понимали, что вызывали у меня большее отвращение, чем ребята-антисемиты. Подсознательно евреи чувствовали себя людьми второго сорта, хотя и не понимали, почему это так. Многие мальчики из евреев меняли свои неблагозвучные еврейские имена на русские имена. Эти еврейские имена большинство из ребят получило перед войной, и после войны эти имена звучали хуже даже немецких. Немцев не любили, да и было за что. Единственно, за что антисемиты с удовольствием прощали немцев и любили их – это уничтожение евреев.

Немного о Сталине, евреях, барахолках, орденах и медалях

Ребята любили кино, любили фильмы о войне, в которых русский воин, именно русский, убивал трусливых и карикатурных немцев и никто не задавал себе вопрос, почему немцы в считанные месяцы дошли до Москвы, гоня перед собой как стадо более доблестную армию. В младших и средних классах мы еще не умели критически, не говоря уже о логике, мыслить.

Сталин был параноиком, сохранявшим трудоспособность. Осознавая свою серость, он более, чем кто-нибудь другой нуждался в подпитке свей уверенности. Будучи бездарным и коварным, и как все бездарные и коварные, дорвавшиеся до власти, он создал общество, где основной массой были манкурты, готовые в любой момент, если понадобиться Сталину, отдать за него или ему свою жизнь.

Ведь только так Сталин мог управлять и этим обществом и этой огромнейшей страной, носящей имя СССР. Он учился у Троцкого, завидуя его таланту и идеям, многие из которых он перенял и воплотил в жизнь. Сталин учился у Гитлера антисемитизму, считая, что и ему неплохо было бы иметь страну Гитлера.

Будучи уголовником по призванию и бандитом по профессии, Сталин никогда не забывал своих подельников по профессии и по духу, объявляя одну за другой амнистии своим товарищам по ремеслу.

Каждый раз, вглядываясь своим соколиным взором в толпу амнистируемых бандитов и воров, выпущенных по амнистии на свободу, Сталин искал, так мне кажется, искал потенциальных соратников. И каждый раз приходил к выводу, что кадры измельчали и нет достойных, которые бы помогли ему в его ремесле.

– Обмельчал народ, – думал Сталин, – обмельчал. Только и норовят опять украсть, ограбить или убить. Совершенно отсутствует настоящее честолюбие, не говоря уже об идеологических принципах. Надо будет как можно скорее провести следующую амнистию. Может там хоть что-нибудь найдется.

Но политических заключенных Сталин не амнистировал никогда, испытывая к ним классовую ненависть. Он, как и Гитлер, считал этот материал отработанным и ни на что не годящимся, ни на что. Не верил он, что среди политических заключенных есть достойные ему убийцы и преступники. По этим причинам Сталин каждый раз обрушивал на головы народа новые толпы преступников, вливая, как ему казалось, свежую кровь в артерии общественной жизни подневольной ему страны.

Сталин понял, что в построении страны по полному образцу Гитлера ему мешать будут евреи. Они эти евреи не мало дали ему для победы над Гитлером. Но евреи не дали еще всего, что они могли бы дать. Они не отдали свои жизни, все свои жизни. А такая акция как уничтожение евреев не только бы понравилась советскому народу, она бы помогла Сталину как ничто другое объединить этот самый народ, превратив его окончательно в безмозглых и послушных его воле манкуртов. Он бы, Сталин, превзошел бы тогда даже самого Гитлера в своих собственных глазах. Бросив эти орды манкуртов против Запада, он стал бы настоящим властелином мира. За это стоило бороться. А там, как знать, и сам бог может быть, оценив его волю, даровал бы ему подлинное бессмертие.

Сталин начал строить страну Гитлера с реализации первого этапа Гитлера, изгнания евреев из центральных районов СССР, с последующим их уничтожением на бескрайних просторах Дальнего Востока. Но возраст не позволил Сталину осуществить даже первый этап. Он неожиданно для всех, включая нас мальчишек, верящих, что грузины долгожители и живут до ста и более лет (но это справедливо для горных районов, где смешавшись с природой и баранами, люди становятся незаметными для смерти, а не на равнинах, отягощенных борьбой за власть и подозрениями в заговорах), тяжело заболел.

И раскрыв заговоры врачей и других космополитов, скрывавшимися за русскими псевдонимами, Сталин неожиданно умер в самый разгар поднятой им бурей антисемитизма над СССР.

В те великие времена основная масса народов СССР, но больше всех евреи, считали, что, если бы не Сталин, им бы давно пришел конец. Гениальный злодей скажете вы читатель. Развязал антисемитскую истерию, и при этом сумел в умах еврейского народа, прослыть их защитником. А кто тебе сказал читатель, что народ умен? Любой народ существует только для того, чтобы им манипулировали. И ни один народ не является исключением из этого правила.

И я скорбел и ждал что будет, какие несчастья обрушаться на головы евреев? Умер тот, кого люди любили слепой любовью идиотов с кастрированными мозгами. Но это было так. В своей массе советский народ был низведен до разноцветного холопья людей разных национальностей. Даже тот, кто думал иначе о Сталине в те времена, вел жизнь премудрого пескаря Салтыкова-Щедрина, или сидел и работал на благо Родины в местах с суровыми условиями содержания.

Но были в те суровые времена и некоторые развлечения и зрелища, и все то, что зовется разнообразием в жизни.

Барахолка

Наиболее увлекательным зрелищем была в городе барахолка, получившая название «толкучка». Когда я первый раз попал на толкучку, я понял, что продавать можно все, включая бывшие в употреблении, маленькие ржавые и кривые гвоздики. Весь невообразимый мусор нищеты на толкучке превращался в товар, который следовало не выбрасывать, а продавать.

Вся эта выставка нищеты народа, строившего с каждым днем и неуклонно приближавшегося к коммунизму, выдуманного вождями мирового пролетариата и убогих кругов интеллигенции, сопровождалась, как и положено балагану, слепыми поводырями с попугаями. Попугаи вытаскивали за один рубль из кружки с бумажками, свернутыми трубочками, одну из трубочек, в которой были написаны некоторые предсказания в вашей судьбе.

Когда государство отменило плату бывшим воинам за награды, полученными в боях, медали и ордена начали продаваться бывшими участниками боев, и в качестве новой разновидности товара появились на толкучке. Огромное число нищих, просивших милостыню, торгующих орденами и медалями, полученными за подвиги в боях с фашистами, обнажали с этой целью свои увечья, полученные на воине, стояли на улицах. Остатки рук и ног, демонстрировавшихся прохожим бывшими бойцами, до сих пор стоят у меня перед глазами. Государству эти нищие и калеки были не нужны. Оно их уже использовало для достижения своих целей. Теперь они превратились в никому ненужный балласт.

Довольно часто на рынках или по дороге на толкучку появлялась Маруся-дурочка, которая по просьбе мальчишек задирала юбку, под которой было грязное нагое тело. Ржание мальчишек и некоторых взрослых, лицезревших это отвратительное зрелище, какие-то двусмысленные выражения лиц и глаз, и даже похоть некоторых из зрителей, вызывали отвращение. Сплошные картины уродств и оскалившиеся в порочной ухмылке лица толпы. И я даже не решаюсь высказать свое отношение ко всему этому. Тот, кто пытался остановить это зрелище, не пользовался поддержкой, пассивно относящейся ко всему происходящему, толпы. Ад.

Картина барахолки зимой дополнялась унылой картиной природы. Еще вчера чистый снег покрывался за ночь черным налетом сажи, выпускаемой из труб промышленных предприятий. Плюсовая температура на улице превращала грязный снег в слякоть.

Голые ветви деревьев, мокрый снег, превращающийся на глазах в слякоть и грязь, островки выступающей земли с шапкой черного снега и окруженные болотами, пронизывающий насквозь почти мокрый ветер, и я бредущий наперекор ветру в поисках хоть какого-то разнообразия в жизни в насквозь промокших ботинках в направлении барахолки.

Приобщение к культуре после просмотра фильма

Запомнились случаи, иногда происходившие в некоторых клубах после демонстрации кинофильма. После окончания фильма зажигался свет и иногда зрители, трусившие к разным выходам, останавливались молодчиками и направлялись только к одному выходу. У этого выхода стоял блатной Артур и раздавал каждому, что ему приходило в голову: подзатыльник, удар ногой в заднее место или удар по лицу. И так каждого. Никто из людей, покидавших зрительный зал, не сопротивлялся. Стоявшие вместе с лупившим кинозрителей Артуром двое молодчиков, иногда лениво дававшие Артуру какие-то советы. Вот и все комментарии к фильму.

Никто из зрителей не возмущался. Все, покидающие кинозал зрители, получив пинок ногой под зад, покорно трусили к выходу на улицу подхватив под ручку жену или девушку которым часто тоже попадало на орехи. Когда подошел к выходу я, смирившийся и подготовившийся к экзекуции, Артур презрительно и лениво замахнулся, но в последний момент передумал марать руки о сопляка.

Домашний быт

Нищая обстановка моего дома. Запомнились три события: покупка у маминого брата старых без зеркал шифоньера и буфета; покупка никелированной кровати с боковыми стенками в виде лиры и сеткой-пружиной для матраца; небольшого холодильника «Саратов».

Это были незабываемые события в течение первых семнадцати лет жизни в городе после возращения из эвакуации.

Я, лежащий на кровати во время болезни, и сотрудники института, пришедшие проведать меня после начала работы в НИИ. Нищета, отражаемая голыми стенами и даже окнами. Это все, что заработали родители и немного уже я, за почти всю свою жизнь. Я инженер со сто рублевым окладом и жалкими перспективами роста зарплаты в течение первых пяти лет работы максимум до 140–150 рублей.

Я подхожу к окну. На меня смотрят жалкие халупы, прилепившиеся к земле вдоль дороги. В период дождей дорога быстро размокала. Выйти в город, то есть дойти до асфальта, можно было только, набрав полные калоши и ботинки воды и грязи, и заляпавшись этой же жидкой грязью по уши. И это при том, что наш дом был расположен всего в нескольких десятков метров от центральной улицы областного города. Это улицы, носившие имя великого русского поэта и осчастливившего весь мировой пролетариат и все прогрессивное человечество, включая жителей нашей улицы, дорогого всем людям на земле, поэта Пушкина и вождя Ленина.

На нашей улице проживания, носившей имя вождя, но уже немецкого пролетариата, Тельмана, образовывались в течение осени, зимы и весны огромные, не высыхающие лужи, из которых все лето неслись трели лягушек.

Ребята часто бродили по лужам с камнями в руках, и с непонятной ненавистью метали камни в Макаров, как они называли лягушек. Внутри всех домов водопровод и туалеты отсутствовали.

В детстве я читал о приключениях Робинзона Крузо. Радовался каждой приобретенной им вещи и животного на необитаемом острове. Со временем обстановка дома Робинзона и сам дом, особенно после пополнения его имущества предметами с кораблей, потерпевших крушение, стали по сравнению с нашим жильем, просто дворцом. А одежде самого Робинзона мог бы позавидовать любой среднестатистический советский человек того времени.

Лучшими месяцами года для нас были май и июнь. Высыхала окончательно грунтовая дорога, расцветала сирень всех цветов: белая, персидская, сиреневая обыкновенная (так мы ее называли). Запахи цветущих сирени и акаций, цветущие фруктовые деревья вызывали волнующие состояния сложных и различных процессов в душе. Зеленые клены, тополя, другие деревья и некоторые полевые цветы типа одуванчиков и куриной слепоты преображали улицу и дворы, скрашивая их унылый вид. Зола от сгоревшего угля, которой зимой жители улицы щедро посыпали пешеходную дорогу, борясь с грязью, весной постепенно смешивалась с обычной пылью и грязью, дорога твердела и приобретала равномерную красно-сероватую окраску. Ночью, при свете одного фонаря, отбрасывавшего размытые тени от деревьев на несколько халуп, расположенных размытые напротив деревьев, приводили в ребячьей душе к возникновению волнений, порождавших фантастические мечты и образы.

Редкие прохожие отваживались проходить в ночное время по нашей неосвещенной и зловеще темной улице, в то не спокойное время. А я, понимая, что никому не нужен, смело в одиночестве, если не было других ребят, расхаживал по улице в ночные часы.

Любовь

Одно из немногих светлых чувств, которые я пронес, через все годы моей жизни была любовь. Совершенно неожиданно тебе начинала нравиться одна из огромного числа симпатичных девочек в школе, скажем Нина. Ты вдруг начинаешь осознавать, что тебе хочется на нее смотреть. И смотрел бы, не отрываясь на нее, если бы это было возможно. Поэтому, почему-то стыдясь этого чувства, ты наоборот стараешься избегать даже взгляда в ее сторону. А смотреть и любоваться очень хотелось.

Мы вырастали, и многие из нас так и не начинали ухаживать за детской любовью, предаваясь мечтам о случаях, где мы могли спасти свою любовь от бандитов или еще от кого-нибудь и, взглянув в ее глаза, взять ее за руки. Была ли надежда на взаимность. Не знаю. Только один случай был у меня в зрелом возрасте, когда я встретил девочку, которая мне нравилась в те далекие годы, и она призналась мне, что я ей тогда нравился тоже.

Какие чувства охватывали меня? Они были неуправляемы эти чувства, и я боролся с ними, как мог. Глядя на современных двенадцатилетних «мужчин» и «женщин», познавших все прелести и таинства любви, я часто думаю, что, если бы можно было бы совместить времена, эти малолетние профессора могли бы многому научить бывших и ставших уже старыми, а тогда тринадцатилетних-семнадцатилетних юношей и девушек прошлых лет. Да, жизнь быстро прогрессирует во всем, но только не в культуре, в которой наблюдается процесс обратный прогрессу.

Попытки осмыслить жизнь. Смешение времен

В детстве, когда мне было шесть-восемь лет, у меня иногда возникали галлюцинации:

Огромный багровый свет. На фоне этого света красный по форме предмет, напоминающий шнек мясорубки. И этот шнек вращается в пространстве, и какое-то неприятнейшее чувство, не поддающейся описанию неровности кривизны непонятной мягкой материи, которая у меня в руках и которая вызывает неприятнейшие ощущения у меня именно своей какой-то мягкой и неприятной кривизной.

Я пытаюсь отогнать это чувство. Но оно не уходит, а наоборот, полностью завладевает мною. Испуганные мать и отец пытаются выяснить, что я ощущаю. Но тогда, как и теперь я не могу описать те чувства, ощущения и состояние, в которые я был насильно погружен. Эти чувства и ощущения не относились к предметам и ощущениям реальной жизни, и даже сейчас я не могу точно описать их. Через некоторое время это крайне неприятное ощущение покидало меня, это состояние какой-то иррациональности исчезало, и я с чувством человека, избежавшего катастрофы, возвращался к нормальным ощущениям.

Радость появившихся нормальных ощущений сопровождалось счастьем ощущать жизнь в привычных формах и красках. Это было настоящим счастьем. И я ощутил еще в детстве тонкую грань между настоящей жизнью и болезненной призрачной формой существованием в теле жизни, являющейся возможно преддверием смерти.

Я всегда ощущал возврат к жизни, как подарок высшим существом, принявшим решение отложить момент моей смерти на более позднее время.