Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

– Это я просто в солярий хожу, вот и не узнают.

Только мама Кристины и буфетчица обнялись и обсудили общих знакомых, коллег по кондитерскому цеху, как вернулся с экскурсии класс. Лидуся надела кокошник и стала в стихах рассказывать детям о булках и пирожных.

Дети сидели, запрокинув головы – ведь булки свешивались на верёвочках с потолка. Муляжи конечно же, но от настоящих не отличить.

– Я понял, – шепнул папа Макса маме Кристины, пока все слушали стихи о хлебе. – Я понял. Вся эта учёба теперь как эти пирожные.

– В смысле?

– Всё без души. Стабилизаторы, эмульгаторы. Не стало у школы души. Тесты эти… Они как добавки, как консерванты.

– Вот, вот! – зашептала мама Кристины. – Именно. Программы эти. Каждый год меняются. Как требуха в хлебе.

– Да, да. Именно. Хлеб ни белый-ни чёрный. Серый хлеб. Серое теперь всё какое-то.

– И учителя тоже, – одними губами простонала мама Кристины.

Мама Дэна одобрительно кивала собеседникам.

Учительница Татьяна Викторовна села за стол с детьми. Она слышала шептание со стороны родительского комитета, прислушивалась, всё хотела понять, о чём шепчутся родители, чувствовала, что о ней, что сплетни какие-то, но слов разобрать не могла.

«Как на хлебозавод их не пустили, так и ополчились против меня. Какое-то тайное общество организовали, – размышляла учительница. – Да когда ж она стихи закончит читать? Ой: ещё теперь петь начала. А эти всё шепчутся – не нашепчутся».

Лидуся перестала петь, начала разливать чай. Дети жевали, запивали, а экскурсовод всё рассказывала и рассказывала своим сыпучим бесконечным голосом, какие сейчас сорта хлеба, и что осталось прежнего, классического со старых времён.

– Ну, приятного аппетита всем. До скорых встреч в булочных, то есть супермаркетах! А я этого молодого человека в расфасовочный цех отведу. К укладчицам сейчас сходим с тобой. И экскурсовод увела младшенького на маленькую экскурсию.

– Ничего себе, – сказала мама Дэна, разморенная уже и кофием, и чаем, и водичкой, и пятым пирожным «орех». – У меня ребёнка забрали, и разрешения не спросили.

– Охранница отлучилась, а из расфасовочного цеха выход сразу сюда в кафе, – шепнула Лидуся и поправила кокошник, беспрерывно сползающий на ухо. Кокошник забирал на себя всё внимание, казалось, что красный кокошник с узорами – это есть Лидусино лицо.

На обратном пути папа Макса глубокомысленно молчал. И в троллейбусе, когда класс выходил, его больно зажало дверями.

– Ну что же вы! – засуетились мама Кристины и мама Дэна, вызволяя папу Макса.

– Извините. Я задумался. Ничего. Всё нормально.

Папа Макса скоро совсем уволился из салона автомашин, он вернулся на хлебозавод. Когда мог, посещал родительские собрания, но на собраниях больше не нервничал – привык.

– Другая жизнь. Раз уж хлеб на привозной опаре готовят, что говорить о школе. Полуфабрикаты. Везде полуфабрикаты.

Папа Макса замечал, что родители невнимательно его слушают, и понимал почему: хлебозавод – это не элитный автомобильный бренд, это не престижно.

Только мама Кристины внимала папе Макса, кивала каждому его слову, и он был ей благодарен:

– И в кондитерке вашей тоже – одни полуфабрикаты, я специально в цех тортов заходил, водички в смесь плюснуть, краситель добавить, размешать и – вперёд.

Был февраль. Дети учились уже в пятом классе. Папа Макса провожал после собрания маму Кристины. Они вместе поскальзывались на гололёде, придерживая друг друга.

– Да, да. Одному ходить по темноте нереально. Сразу перелом, – семенила не отрывая ступней от обледенелого асфальта мама Кристины. А папа Макса, наоборот, старался шагать сильно, размашисто, как можно твёрже соприкоснуться со льдом.

– А я вам о себе расскажу, – сказала мама Кристины. – Я с Лидусей созвонилась, она мне курсы посоветовала по росписи пряников. И я теперь пряники авторские пеку и расписываю, к датам, к праздникам мне заказывают. Рисую на пряниках глазурью супергероев и свинок разных модных, что закажут, в общем. Уже сто сорок пряников продала. Но тоже пряники делаю – долгоиграющие, год – срок хранения.

Долго ещё разговаривали о заводе, хлебе и индивидуальном предпринимательстве.

Макс уже полгода как нарадоваться не мог: папа отстал. Тренировки не запрещает. Можно учиться через пень-колоду как раньше.

– Куда смотрят твои родители? – ругались на Макса учителя.

– Папа смотрит в своё детство, а в моё больше не лезет, – объяснял учителям Макс.

На этом разговор прекращался. Молодые учителя думали, что папа у Макса – не в себе, больше к Максу с возмущениями не приставали и тихо ставили тройки, а учителя со стажем всё понимали: ведь они тоже смотрели в прошлое с радостью, а в сегодняшнем дне чувствовали себя чёрствыми заплесневелыми корками.

    2016–2019

* * *

В сборнике использованы иллюстрации Александра Веселова, Маргариты Гарнык и фото автора

Обложка: рисунки Маргариты Гарнык, фон и шрифт https://www.canva.com/ (https://www.canva.com/)

notes

Примечания

1

В советское время у пионеров были юморные присказки и поговорки на тему коммунизма и социализма. Например такие: «Дай» – «Дай будет при коммунизме, а теперь продай», «Господи!» – «Не Господи, а Советская власть!»