Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Сабине повезло с лечащим врачом, который поверил этому новому методу и сумел применить его к сложной, истеричной пациентке. Она не побоялась рассказать врачу о странностях своей физиологии, о которых не расскажешь никому, даже самым близким людям, даже родной матери. Перед «честным и красивым» мужчиной оказалось беззащитное тело и беззащитная психика, беззащитные до уязвимости, и этот мужчина, врач, проявил не только огромное терпение, но и человеческую деликатность.

При этом, у нас есть все основания считать, что Сабине повезло с лечащим врачом ровно настолько, насколько лечащему врачу повезло с пациенткой. Если вынести за скобки их интимные отношения, то можно признать, что главным фактором, который способствовал исцелению Сабины, были взаимные терапевтические (аналитические) отношения врача и пациентки. Сказанное служит дополнительным аргументом в затянувшемся споре по поводу болезни Сабины: «кризис versus психоз».

В частности, Сабина Рихебехер[242 - Рихебехер Сабина – швейцарская писательница и психолог. Автор книги «Сабина Шпильрейн: почти жестокая любовь к науке». С книгой С. Рихебехер не знаком.], сторонница концепции юношеского кризиса Сабины Шпильрейн, пережитого ею в клинике Бургхёльцли, утверждает следующее:

«Такой ход событий свидетельствует, что Сабина ни в коем случае не была тяжело больной пациенткой, в чём нас пытаются убедить сегодняшние психоаналитики, например, Альдо Каротенуто, Бруно Беттельхельм[243 - Беттельхельм Бруно – психоаналитик. Других сведений в Интернете не нашёл.] или Макс Дей[244 - Дей Макс – психоаналитик. Других сведений в Интернете не нашёл.]. Сабина смогла воспользоваться ситуацией в Бургхёльцли и поставить перед собой цели, соответствующие её склонностям и одарённости. Ей удалось достаточно быстро преодолеть юношеский кризис».

По окончании курса аналитической терапии Сабина Шпильрейн продолжала посещать клинику Бургхёльцли; теперь как юная студентка медицинского факультета в Цюрихе, активно участвовала в обходе больных и обсуждении клинических случаев. Ничего удивительного в том, что её отношения с Юнгом переросли сначала в ученичество, а затем в дружбу.

Версия любви…

– Должны ли мы исключить версию любви?

Врач-психиатр в клинике Бургхёльцли начинает лечить методом, который для него самого «езда в незнаемое».[245 - «Езда в незнаемое» – использована строчка русского поэта В. Маяковского: «Поэзия – вся! – езда в незнаемое».] Он начинает своё лечение методами, простейшими до элементарности. Он обращается к своей пациентке, смело говорите, я буду слушать, говорите, о чём хотите, произнесите первое слово, которое придёт в голову. Она начинает говорить, она произносит первое слово, которое приходит в голову, потом начинает рассказывать о том, о чём ей всегда хотелось рассказать, а рассказать было некому, да и стыдно было в этом признаваться. Она говорит, что хочет умереть, потому что грешна, потому что грязная и порочная, вспоминает, как в детстве увидела кошку с только что народившимися котятами, и ей вдруг захотелось накормить этих котят собственной грудью. Она без стеснения показывает врачу свою обнажённую грудь, которой намеревалась кормить котят. Она рассказывает о Марсе, где ей приходилось бывать, она разъясняет, что там не рождаются дети, потому что нет там мужчин и женщин. Она свободно рассказывает и сама удивляется тому, как внимательно её слушают, она к этому не привыкла, ведь раньше, когда речь заходила о Марсе, над ней откровенно смеялись. Они вместе выходят на прогулку, она падает на землю, говорит, что потеряла ноги, он помогает ей встать, и снова обрести свои ноги. Она начинает вдруг хромать, ходит на внешнем ребре стопы, жалуется на невыносимую боль в подушечках стоп, он сочувствует ей. Она разочаровывается во враче, прямо об этом ему говорит, возмущается, истерит, перестаёт есть, он остаётся спокойным, приглашает в кафе, во многом соглашается с ней, признаётся, в чём был не прав, кормит с ложечки, она начинает есть, у неё возобновляются месячные.

Продолжу по фильму «Сабина», домысливая его своими убеждениями и предубеждениями.

Однажды врач-психиатр вместе с другим медицинским персоналом обнаруживают всеобщий балаган, непозволительный в этой респектабельной клинике. Бренчат на пианино, танцуют, поют, веселятся. Выясняется, что зачинщик этого «безобразия» Сабина, она помогает аккомпанировать, с увлечением танцует сама, танцуют другие пациенты, молодые, старые, женщины, мужчины.

Песня знаменитая – «Тумбала, тум-бала, тум-балалайка»,

…песня восточных евреев, ашкенази[246 - Ашкенази или ашкеназы – субэтническая группа евреев, сформировавшаяся в Центральной Европе. Исторически бытовым языком подавляющего большинства ашкеназов был идиш.], к которым относится семья Сабины…

слова которой давно известны Сабине,

«камень может расти без дождя, любовь может пылать и никогда не кончаться, сердце может тосковать, плакать без слёз».

Врачи растеряны, лечащий врач Сабины смущён, но Сабина не теряет самообладания. Она приглашает своего врача на танец, он вынужден согласиться.

Точно по Фрейду, страсть к разрушению во время буйства, но излечиться можно только любовью, бессознательно перенеся на своего врача черты бога и героя. Что произойдёт дальше предсказать трудно, решает множество факторов, характеры, темпераменты, обстоятельства, место, время, плюс спонтанность момента, вдруг вспыхнуло, вдруг погасло, всё может сохраниться в границах лечебных процедур, а может разрушить любую благоразумность. Но если можно найти в этом нечто архетипическое, то во многих случаях это «страсть женщины versus мужская благоразумность».

Разве перед нами не история любви, в которой Он полюбил Её не столько за муки (зеркальный вариант Отелло[247 - Отелло – герой одноименной трагедии В. Шекспира. Подробнее см. опус 8 настоящего раздела.]), сколько за то, что она открылась перед ним во всей глубине своей беззащитности и уязвимости. У этого врача-психиатра всё в жизни более чем благополучно, любимая жена, дети, достаток,

…благодаря богатству жены, но какое это имеет значение…

наконец, блестящее будущее, как врача и как учёного.

Но эта беззащитная женщина, сама того не подозревая, обнажает в мужчине то, чего ему на хватало в благоустроенной и благостной жизни.

Разве перед нами не история любви, если врач для пациентки перестаёт быть врачом, поскольку раскрывается перед ней в той же мере, в какой она перед ним, если, тем самым, она лечит его не в меньшей степени, чем он её.

Сама Сабина романтично называла свою любовь к Юнгу «поэмой», эта «поэма» выражала всё то, что их объединяет, мифологию, философию, искусство, музыку Р. Вагнера[248 - Вагнер Рихард – немецкий композитор и теоретик искусства. Крупнейший реформатор оперы.], и кто может сказать, существует ли в данном случае граница между греховной страстью и духовной близостью.

И должны ли мы обвинять эту женщину во всех смертных грехах, должны ли обвинять в том, что она откровенно признаётся этому мужчине, что хочет иметь от него ребёнка, и не просто ребёнка, как обычная женщина от мужчины, она хочет нечто большее, она хочет совершить культовый акт вселенского значения, почти как брак в Сузах, который когда-то организовал Александр Македонский[249 - Брак в Сузах – массовое бракосочетание эллинской знати и солдат македонской армии с девушками персидских благородных семейств, организованное Александром Македонским в персидском городе Сузы. Свадьба длилась 5 дней подряд. Этой женитьбой Александр Македонский хотел соединить в брачном союзе два народа своего государства македонян и персов, для того чтобы они могли в согласии осуществлять господство в империи. Массовая свадьба в Сузах должна была стать началом более грандиозного предприятия по слиянию народов. В реальности эта утопическая идея так и осталась не реализованной.], она черноволосая семитка собирается родить от белокурого арийца нового Зигфрида[250 - Зигфрид, Сигурд (от др. – сканд. «победа» и «судьба») – один из главных героев германо-скандинавской мифологии, герой эпоса «Песнь о Нибелунгах».], и если прежний Зигфрид был символом немецкого духа, то новый Зигфрид должен стать символом семитско-арийского единства. Что до жены и детей этого белокурого арийца, то и у греческих воинов, вступивших в брак в Сузах, были на родине жёны и дети.

Разве перед нами не история любви, даже если её продолжение было не романтически-пафосным, а пошло-приземлённым. Благоразумный мужчина желает защитить свой брак и репутацию, истеричная женщина срывается на почти базарную крикливость, мужчина видит во всём этом типичное проявление женского коварства, и с ледяным раздражением отправляет ей эпистолярную проповедь:

«поскольку Вы не имеете понятия о приличиях, я могу оставаться лишь Вашим консультантом, моя сессия стоит столько-то».

У любви множество ликов, в том числе земной, слишком земной.

Фильм «Сабина» можно было бы назвать «Любовь Сабины». Почти как «Любовь Свана» у Марселя Пруста[251 - Пруст Марсель (Валентин Луи Жорж Эжен Марсель Пруст) – французский писатель и критик, представитель модернизма в литературе. Получил всемирную известность как автор семитомной эпопеи «В поисках утраченного времени». Первый роман эпопеи, под названием «По направлению к Свану», посвящён любви Свана.].

…исключая версию любви, или бесстрастный «энтомолог» Кроненберг

– Следует ли полностью исключить версию любви?

Как следует из названия, фильм «Опасный метод» не только не о любви, но и не о Сабине Шпильрейн. Если довериться слогану фильма, то «опасный метод» относится к противостоянию «Фрейд против Юнга».

Впрочем, не будем придираться к названию и слогану, достаточно и того, что фильм снял режиссёр Дэвид Кроненберг.

Кроненберг в университете с увлечением занимался ботаникой и лепидоптерологией[252 - Лепидоптерология – раздел энтомологии, изучающий чешуекрылых (бабочки).], потом стал кинорежиссёром, оставшись всё тем же бесстрастным «энтомологом». Отсюда, если говорить о кинематографе Кроненберга в целом, процитирую точную характеристику одного из кинокритиков:

«стиль: холодный и визионерский, с уклоном в психоделику. Тематика: мутации живых организмов, по преимуществу техногенные. Пристрастия: никелированные поверхности, шрамы от рваных ран, сексуальная подоплёка, тошнотворные спецэффекты. В своем персональном, тщательно выстроенном для самого себя гетто, Кроненберг – царь и бог: другим туда хода нет (пожалуй, даже чёрного), и сам он оттуда – ни ногой».

Всю свою карьеру, начиная с любительских научно-фантастических картин, Кроненберг живо интересовался единственной темой – деформацией человека XX века, его превращением в животное, механизм или компьютерную программу. Любимые герои режиссера – мутанты.

«Человек – это звучит мерзко»[253 - Иронический парафраз знаменитой фразы из пьесы русского писателя М. Горького «На дне»: «человек – это звучит гордо».], мог бы сказать Кроненберг.

В его фильме «Мерзость», (другое название «Судороги»[254 - «Судороги» («Мерзость») – фильм В. Кроненберга 1975 года.]), некий учёный вывел генетически модифицированного паразита, который повышает у людей сексуальное желание, однако паразит начал бесконтрольно распространяться, а заразившиеся люди стали превращаться в сексуальных маньяков.

И, окончательный вывод: «человек – это животное, которое слишком далеко зашло в подавлении инстинктов».

Процитирую ещё одного кинокритика: в фильмах Кроненберга «постоянное путешествие «туда и обратно». «Туда и обратно» это, прежде всего, трансформация известного дуализма материи и духа в новый дуализм «софта» (программного обеспечения) и «железа» (аппаратного обеспечения). Отсюда – в мировоззренческом плане – презрение ко всякой плоти, как слабой, беззащитной, распадающейся, или, иначе, просто ржавеющей, подобно брошенной на свалку «железяке». Отсюда – в художественном плане – предпочтение жанра боди-хоррор[255 - Хоррор (от английского horror – ужас) – жанр ужасов в кино и литературе. Боди-хоррор – один из видов «хоррора», наиболее мрачный.],

…буквально, ужас тела, источник ужаса – необъяснимые мутации человеческого тела…

пугающего мерзкими и натуралистическими подробностями превращения тела. Хотя «Опасный метод» снят не в жанре «хоррор», бесстрастный «энтомолог» никуда не делся.

Внутри этой матрицы фильмов Кроненберга зыбкость границ между тем, что принято считать нормальным, и тем, что ненормальным, теряет свой человеческий смысл (психологический, психиатрический, экзистенциальный, любой другой), и становится бездушным экспериментом над беззащитной человеческой «материей». А такие предельные выражения подобной «материи», как «жизнь» и «женщина», становятся почти синонимами распада».

Надо ли говорить, что в подобном фильме Сабина Шпильрейн в лучшем случае обречена на то, чтобы стать просто функцией в научном споре двух мужчин, с холодным равнодушием, даже с некоторой долей презрения, исследующих человеческую природу, её деформации, её превращение в природу животную.

Любопытное мнение высказал один из кинокритиков – третья и последняя цитата из статей кинокритиков о Кроненберге:

««Опасный метод» Дэвида Кроненберга – вероятно, самое провальное его шоу. И абсолютный научный триумф. В некотором смысле – итог его сорокалетних кино научных штудий».

Не буду спорить, ни о «провальном шоу», ни о возможности «кинонаучных штудий», соглашусь только с тем, что культура человека должна преодолевать границы чопорности, излишней щепетильности, той же строгой этикетности, лицемерно отворачивающейся от физиологии живого человеческого тела. И в этом смысле Дэвид Кроненберг, также как в целом хоррор и боди-хоррор, такое же завоевание мирового кинематографа, как итальянский неореализм, французская «новая волна», русское революционное кино, и т. д.

Но при этом, признаемся, какая невероятная пропасть лежит между кинематографом Кроненберга и кинематографом Трюффо, о котором мы говорили ранее. Действительно, можно согласиться с Достоевским, слишком широк человек, не мешало бы сузить.[256 - Один из героев романа «Братья Карамазовы» русского писателя Ф. Достоевского, Дмитрий Карамазов говорит: «широк, слишком широк человек, не мешало бы сузить».]

Пациентка должна оставаться пациенткой, или суровый вердикт Кроненберга…

Итак, молодому психиатру Юнгу в самом начале его деятельности по опробованию нового психоаналитического метода повезло: ему попался интересный клинический случай, молодая пациентка из России, умная, чувствительная, истеричная, психически неуравновешенная, к тому же, еврейка. Большей удачи трудно пожелать.

Пациентка оказалась доверчивой, она быстро подпала под обаяние молодого психиатра (или всё дело не в психиатре, а в методе?). Пациентка была по-своему (по-семитски?) притягательной и сексапильной, но врач арийского происхождения был выше этого. Да, у него возникло к ней естественное влечение, но особой роли оно не играло. Ничего романтического, никакого сверхвлечения, главное – работа, карьера, семья.

Пациентка, какой бы она не была, оставалась для него пациенткой. Врач посоветовался со своим Учителем и решил опробовать новый метод лечения через сексуальное раскрепощение. Но учесть всех последствий он не смог, как не смог предусмотреть, что истеричная пациентка окажется такой навязчивой, возомнит о себе, бог знает что, придумает какой-то нелепый семитско-арийский миф.