Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Подчинишься установке, наткнёшься на скорлупу, при желании, можешь сослаться на заложников природы, благо их пруд пруди. Но если вынести за скобку скорлупу, если не ссылаться на заложников природы, благостная картина мгновенно разрушится. Патриархат патриархатом, но изнутри мужчины не столь самоуверенны. Не просто восторгаются женщинами – это только укрепляет патриархальный взгляд на мир – но и признаются в собственной слабости.

Достаточно вспомнить древних греков. Женщины здесь были буквально загнаны в гетто. Куда ни кинь взгляд, везде одни мужчины, на площади, в театре, в застольях, везде. С воображением у этих мужчин всё в порядке, поэтому и прославились на века в философии, в математике, в поэзии, во многом другом. Удивительно другое, как случилось, что именно это мужское воображение создало Афродиту Афину, Геру[26 - Афина, Гера – древнегреческие богини.], Елену, Медею, Антигону[27 - Елена Медея. Антигона – герои древнегреческой мифологии, образы которых использовались в литературе (эпос, театр, и пр.)], многих других. Не из пересуд же в гинекее[28 - Гинекей – в Древней Греции обособленные женские покои в доме.] они родились. Остаётся строить догадки из «какого сора», из какого панического страха вкупе с восхищением, вылупились, как Афина из головы Зевса[29 - Зевс – верховный бог в Олимпийском пантеоне древних греков. Согласно мифу Афина родилась из головы Зевса в полном боевом снаряжении.], эти женские образы.

И не только древние греки. Достаточно обратиться к пятитомной «Истории женщин»[30 - «История женщин на Западе», в пяти томах, панорамная хроника от античности до современности. Издание Гарварда, Кембриджа, Массачусетса.], чтобы убедиться в участии женщин практически во всех областях жизни. Хотя, как правило, об этом пишут мужчины. Женский взгляд на мир пока только получает права гражданства.

Откуда берётся червоточинка?

Представьте себе средневекового воина: латы, мечи, щиты.

Что там под железом, никому не ведомо. Может быть мягкий по нраву мужчина, или мечтательный. Изнутри ничего не должно просачиваться наружу. Железные мужи. Железная поступь. Железная воля. Вот всё, что следует нам знать.

Или, в другую эпоху – ковбои. Речь не о пастухах и не о коровах[31 - Ковбой от английского cow – корова и boy – парень. Название, первоначально употреблявшееся на Диком Западе по отношению к пастухам скота.]. О тех ковбоях, которых воссоздали в кино вестерны[32 - Вестерн от английского western – западный. Направление в искусстве, действие которого, в основном, происходит во второй половине XX века на Диком Западе. Особое распространение получил в американском кино.], только потом они сошли с экранов непосредственно в жизнь.

Представим себе ковбоя: большие поля шляпы закрывают его лицо, он почти неподвижен, растворился в полуденном зное, только рука лениво поглаживает то ли револьвер, то ли винчестер. Но эта разморённость полуденным зноем только внешняя: попробуй подступиться, револьвер или винчестер мгновенно выстрелят, будто способны стрелять без помощи человека. Женщинам остаётся только восторгаться и, восторгаясь, подчиняться. Впрочем, иные женщины могут проявить строптивость, что же, тем лучше, у ковбоя будет больше возможностей укротить женскую строптивость.

Можно продолжать и продолжать. Все эти рыцари, джигиты, самураи, ковбои сконструированы культурой как демонстрация мужской исключительности. Ничего слабого, мягкого, нежного, всего того, чем культура наделила женщину.

Но откуда в таком случае в век, названный галантным, появились напудренные мужчины в париках и жабо из тончайших кружев?

Надоело быть рыцарями и самураями?

Или культура вдруг вспомнила, что и мужчина может быть жеманным и кокетливым, что и ему, мужчине, ничто человеческое не чуждо?

Но вот что удивительно,

…или естественно, просто наши зашоренные (или зашторенные) мозги, как правило, видят то, что хотят видеть…

эти напудренные мужчины влюблялись в женщин, плели свои тонкие узоры любви, а женщины, столь же напудренные, в таких же тончайших кружевах, с упоением включались в эти любовные игры.

Да что там парики и кружева, откуда вообще взялась вся эта эстетика «мужского женоподобия», которую в разные периоды культивировал и Запад и Восток, причём и Ближний, и Дальний?

А вот иной пример, – молодой Вертер[33 - Персонаж романа немецкого писателя Иоганна Вольфганга Гёте «Страдания молодого Вертера» или «Страдания юного Вертера». Роман вызвал в Европе волну самоубийств, получивших название «эффект Вертера».], литературный персонаж.

Литература литературой, но персонаж этот породил реальную эпидемию самоубийств. Мода? Возможно, но может быть сама эта мода, свидетельство запрятанного до тех пор смятения в мужских душах.

Может быть за этими самоубийствами лежат отвергнутые мужчины и невыносимая мужская гордыня, не выдержавшая этого отвержения.

Или совершенно неожиданный (по крайней мере, для меня) образ Ибн Салама[34 - Ибн-Салам – персонаж оперы азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова «Лейли и Меджнун».] из азербайджанской версии «Лейли и Меджнун»[35 - «Лейли и Меджнун» – средневековая трагическая история любви, распространённая на Ближнем и Среднем Востоке, особенно в Азербайджане и в Иране.]. Почти женская деликатность ценой собственной жизни (об этом в своё время).

Кто-то скажет, нечему удивляться. Недостаток тестостерона, вот и весь ответ. Но культура всегда гуманнее. Не могла она в процессе «изменчивости и отбора» пренебречь этими «маргиналами», вот и вывела на авансцену всех этих жеманных и женоподобных. В качестве вечно изменчивой моды. Чтобы потом, спокойно вернуться к нормальным мужчинам и нормальным женщинам. С тестостероном и окситоцином.

Поверим, что это так, но тогда откуда берётся эта «вертерская» червоточинка у самых сильных мужчин, с ярко выраженным преобладанием тестостерона.

Приведу несколько примеров, хотя, как и во всех иных случаях, не могу претендовать на обобщения. Мой взгляд, моя точка зрения, не более того.

Наполеон Бонапарт[36 - Наполеон Бонапарт – полководец и государственный деятель. Император Франции в 1804–1815 годах.] и есть Наполеон Бонапарт. Кого можно поставить рядом с ним в мужском соперничестве всех времён и народов. Александра Македонского[37 - Александр Македонский – один из величайших полководцев в истории человечества, создатель мировой державы.], Ганнибала[38 - Ганнибал – знаменитый карфагенский полководец, заклятый враг Римской империи.], Юлия Цезаря[39 - Юлий Цезарь – древнеримский государственный и политический деятель, полководец, писатель, великий понтифик (верховный жрец).], Чингиз-хана[40 - Чингизхан – основатель и первый великий хан Монгольской империи.]. Ататюрка[41 - Мустафа Кемаль Ататюрк – основатель Турецкой республики. Ататюрку посвящен отдельный опус 9 разд. 6.]. Раз два и обчёлся.

Так вот что пишет «сверх супермен» Наполеон, любимой женщине, Жозефине[42 - Жозефина Богарне – первая жена Наполеона, императрица Франции в 1804–1809 годах.].

«Ты единственный мой помысел; когда мне опостылевают докучные существа, называемые людьми, когда я готов проклясть жизнь, – тогда опускаю я руку на сердце; там покоится твоё изображение; я смотрю на него, любовь для меня абсолютное счастье… Какими чарами сумела ты подчинить все мои способности и свести всю мою душевную жизнь к тебе одной? Жить для Жозефины! Вот история моей жизни…»

Кто-то скептически усмехнётся, что не скажет мужчина в пору любовного увлечения женщиной. Наполеон остаётся Наполеоном, и история его жизни никакого отношения к Жозефине не имеет.

Не будем спорить, только допустим, что многое зависит от ракурса и от воззрений эпохи. В иную эпоху (не сегодня, так завтра, послезавтра, в другом культурном измерении), возможно, никто не будет спорить, что жизнь «для Жозефины» куда глубже, острее, просто блистательнее, чем битвы, сражения, и другие «мужские игры» Наполеона.

Другой пример.

Поэт, романтик и авангардист в одном лице, Райнер Мария Рильке[43 - Райнер Мария Рильке – один из самых влиятельных поэтов-модернистов XX века.], в возрасте 21 год, пишет женщине, Лу Андреас-Саломе[44 - Лу Саломе, Лу фон Саломе, Лу Андреас-Саломе – писательница, врач-психотерапевт немецко-русского происхождения, деятель культурной жизни Европы конца XIX – начало XX веков.], которой в это время 35 лет:

«Моя весна, я хочу видеть мир через тебя, потому что тогда я буду видеть не мир, а тебя, тебя, тебя».

Легко отмахнуться, романтик и есть романтик. Живёт в придуманном мире. Может и женщину придумать, в которой ничего приземлено – обыденного, одно только божественно-небесное. Но ведь не один Рильке, другие мужчины, совсем не романтики, «придумывали» эту женщину.

Судьба Лу Андреас-Саломе настолько неординарна,

…достаточно сказать, что в том или ином смысле, её «мужчинами» были Ницше[45 - Ницше, Фридрих – немецкий мыслитель, филолог, композитор, поэт, поставивший под сомнение базисные принципы действующих форм, религии, морали и культуры.] и Фрейд, не говоря уже о других, влюблённых и домогающихся?!…

что не вмещается ни в гендерное, ни в антигендерное высказывание. Самые известные и влиятельные мужчины своего времени искали её благосклонности, но она сама решала, кто достоин её благосклонности и как далеко могут зайти их взаимоотношения. И можно представить себе, как растоптан был известный драматург[46 - Об этом драматурге (не обязательно называть его имя) прочёл в книге Александра Эткинда, советского психолога, а впоследствии британского и американского литературоведа и историка культуры, «Эрос невозможного. История психоанализа в России».] того времени, известный своими скандальными эротическими пьесами, и не менее скандальными любовными похождениями, когда ему с лёгкостью удалось привезти Лу к себе домой, но оказалось, что это ничего не значит, и ему никогда не будет дано право обладать ею. Остаётся только догадываться, какие усилия предпринимал растерявшийся драматург, и какими презрительными насмешками Лу сопровождались его усилия.

Конечно, Рильке полная противоположность самоуверенному драматургу. Он не обычный, восторженный, ничего вокруг не замечающий, романтик, он – много глубже и тоньше. Его слова, имеют не иносказательный, а буквальный смысл, он хочет прорваться к жизни, он хочет преодолеть свои сомнения, свои колебания, Лу кажется ему не просто женщиной, а самой реальностью во плоти, поэтому почти как заклинание или как найденный просвет в затемнении окружающего мира (почти в значении греческой алетейи[47 - Алетейа – понятие истины как несокрытости, непотаённости у древнегреческих философов.]), звучат слова «видеть тебя, тебя, тебя».

И когда осознаешь этот парадоксальный треугольник: двое мужчин и одну женщину, один из мужчин банальнейший, одурманенный тестостероном в культурной упаковке, другой Поэт в истинном значении этого слова, пытающийся постичь бесконечность в её земном воплощении, и между ними сама эта женщина умная, образованная и женственная, привлекательная, и эта женщина ни одному мужчине, каким бы известным и влиятельным он не был, не позволяет решать за себя. Когда представляешь этот парадоксальный треугольник, хочется перестать теоретизировать «за» и «против», и воскликнуть вслед за Гёте:

«Суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет»[48 - Из трагедии «Фауст» Гёте. Эту строчку произносит Мефистофель, обращаясь к ученику.].

Ещё один пример, и вновь с поэтом.

Мощный пролетарский поэт (ясно кто, Владимир Владимирович Маяковский[49 - Маяковский Владимир – русский, советский поэт.]), тестостерона в избытке, напор, вихрь страстей, на грани безрассудства и отчаяния, ни одна женщина не в состоянии устоять. Но этот же, «тестостерона в избытке», вдруг оказывается бесконечно слабым (беспомощным, зависимым), перед одной конкретной женщиной, в разлуке с которой[50 - Брик Лиля – «муза русского авангарда», хозяйка одного из самых известных в России, в начале XX века, литературно-художественных салонов.] (почти 40 дней!), напишет свою лучшую поэму[51 - Поэма В. Маяковского «Про это».].

Позже он предложит руку и сердце другой женщине, не просто предложит, бросится как в омут, потребует, немедленно, никакой заминки, сейчас же разорви узы своего брака, сейчас же бросай любимую работу, ни секунды промедления, она растеряется, только и хватит сил, чтобы сказать, нельзя же так истерично, решение как приговор, не по-человечески, успокойся, остынь, а он просто не в состоянии успокоиться, она не выдержала, ушла, не успела спуститься по лестнице, как он застрелился.

Как выяснилось, ещё раньше написал завещание, в котором упомянуты и она, и та, другая женщина, в разлуке с которой написал свою лучшую поэму.

К чему тогда эта истеричная настойчивость? Вот и получается, напор, вихрь, избыток тестостерона, а на самом деле одна бравада, внешность борца, только видимость, железный щит, скрывающий бесконечную слабость, ломкость, беззащитность, точно также как патология личной гигиены[52 - В последние годы жизни В. Маяковский страдал маниакальным чувством личной гигиены, почти на грани сумасшествия.], чтобы ни одна болезнетворная бактерия не проникла, свидетельство не столько нормальной гигиены, сколько психического расстройства.

Не случайно, ещё раньше, наш пролетарский поэт признавался с простодушной откровенностью, «ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское»[53 - Строчка из поэмы В. Маяковского «Облако в штанах».]. Может быть, это и была разгадка, его гениальности вкупе с безумством и отчаянием, вкупе с патологией гигиены, простое желание ночью свой звон, а иначе свою неустроенность, неприкаянность, спрятать в мягкое, в женское.

Одним словом, и в эпоху патриархата, и в эпоху пролетариата, защитные оболочки трещали по швам, образ реального мужчины размывался «как лицо на прибрежном песке» (самая известная фраза Мишеля Фуко[54 - Фуко Мишель – французский философ, теоретик культуры и историк.], сказанная, правда, по другому случаю). И тогда существовало понимание неведомой власти женщин, казалось бы, не протестующих, не сопротивляющихся, не прячущих свою слабость и беззащитность, но, во многом подпитывающих мужской взгляд на мир.

Но сама скорлупа казалась непоколебимой.

Пока сама не лопнула

Кое-что о сексуальной революции[55 - Сексуальная революция – процесс и результат коренных изменений в сексуальной жизни общества, ниспровергающих морально-религиозные нормы о запрете секса вне брака. Вошла в жизнь в 70-е годы XX века.]…

На первый взгляд «сексуальная революция» победа мужчин. Кто как ни они должны воспользоваться доступностью самого секса, лёгкостью нахождения сексуальных партнёров. Но это только внешняя оболочка, рецидив патриархального сознания, поработивший, если иметь в виду сексуальные отношения, не только женщин, но и мужчин.

Главное в другом.