Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Дело, далее, не в том, что мужчины стали женоподобными, что их одежда, причёска, манеры, постепенно лишаются мужских черт. Что-то подобное было и в прошлом. В конце концов, все мы «полумужчины» и «полуженщины», хотя патриархальная культура старается замечать и обличать только ярко выраженных женоподобных мужчин и мужеподобных женщин.

Главное в другом.

Патриархат не был ошибкой, в нём был свой исторический и культурный смысл, он был не только социально оправдан, но пластичен и эвристичен, он всё ещё, кажется извечным и непоколебимым.

Многие мужчины продолжают в него верить (особенно в странах третьего мира), многие женщины ждут если не принца и мачо, то, по крайней мере, человека, надёжного, преуспевающего и богатого (опять же, особенно в странах третьего мира), но исподволь растёт то, что рано или поздно опрокинет (и уже опрокидывает) и сам патриархат, и его словесные конструкции.

Патриархат не был ошибкой, не сводился к насилию над женщиной. Просто однажды он исчерпал себя, в какой-то момент обнаружились его пределы. Чем больше он пытался удержать прошлое, выдавая его за природное, и поэтому извечное, тем более нелепым он оказывался, чем более мужчины пытались закрепить мужскую доминацию, тем больше попадали в расставленные ими самими силки. Количество самоубийств у мужчин, стало превышать количество самоубийств у женщин.

О чём это говорит?

Пожалуй, только о том, что мужская цивилизация исчерпывает себя, поскольку становится опасной, прежде всего, для самих мужчин.

Они, прежде всего, они, мужчины, больше не в состоянии выносить её бремя.

Можно сколь угодно сокрушаться по поводу того, что мужчины стали другими, они боятся ответственности, избегают принятия решений, изменились не сами мужчины, изменилось время.

Подкоркой, какими-то глубинными инстинктами, мужчины чувствуют опасность, понимают, что не справятся, хотят избежать грозящих им самоубийств, но в то же время, нередко, продолжают апеллировать к прошлому. Оно безвозвратно уходит, погружая нас в пучину безвременья, бремя которого не так-то просто выдержать. Прежде всего, самим мужчинам.

Груз тысячелетий продолжает довлеть над умами людей, не только мужчин, но и женщин, но феминизм уже никто не отменит.

В запальчивости может показаться, что феминизм всего-навсего бунт невзрачных, озлобленных женщин, которым не повезло с семьёй, не достался мужчина с избытком тестостерона, вот они, бедненькие, и маются, вот и жаждут мужских прикосновений, а если не случится, готовы к отмщению, и чтобы досталось от них всем мужчинам сразу. Подобные выводы буквально напрашиваются при наблюдении за любой феминистической «тусовкой», но это только видимость, только пена, культурные изломы проходят много ниже.

Что-то кончилось. Следовательно, что-то начинается.

Мужчина и женщина: новые роли

«Что-то кончилось» – это, несомненно.

«Что-то начинается?» – вопрос, на который сразу не ответишь.

Ясно одно, жёсткая разделительная черта между «мужчиной» и «женщиной» стала размываться. Мужчина и женщина всё больше примеряют на себе роли, которые табуировались на протяжении тысячелетий.

Всё больше экспериментов в искусстве, наиболее чутком к амбивалентности мужского/женского. Один из известных мне примеров: «Altro Canto» на музыку Монтеверди[84 - Монтеверди Клаудио – итальянский композитор.] в хореографии Жана-Кристофа Майо[85 - Майо Жан-Кристоф – французский хореограф.].

Стирание различий? Даже самые радикальные феминистки не помышляют ни о чём подобном. Главное в тенденции, в тренде, как говорят сегодня.

Сначала культура обнаружила другого-своего в женщине, решилась пододвинуть кресло, как сказала бы Маргерит Юрсенар.

И, как бумерангом, она обнаружила другого-своего в мужчине. Размывание разделительной черты между полами, позволило осознать возможность бесконечных трансформаций мужского/женского. Ключевое слово здесь «осознать», «осознание», которое и позволило подойти к запретным границам, переступать через которые ранее считалось кощунственным. Перестать быть заложниками тестостерона и окситоцина…

Успешная деловая женщина, не отказываясь от карьеры, может сохранить свое женское обаяние.

Мужчина, наделённый феминными чертами, скажем, робкий, деликатный, не способный ударить даже по резиновой груше, может оказаться успешным в роли мужа и отца, в силу присущей ему душевной стойкости.

Женщина может перестать стесняться, что ей претит забота о домашнем очаге, и её изысканный кулинарный вкус не предполагает умение создавать эти изыски за кухонной плитой.

Мужчина может не стесняться, что ему приятна забота о домашнем очаге, и он с удовольствием будет демонстрировать своё кулинарное искусство.

Женщина может смело заниматься силовыми видами спорта (футбол, штанга, даже бокс), будучи уверенной, найдётся мужчина, который именно на ней остановит свой выбор, и это не обязательно будет супермен, предпочитающий те же виды спорта.

Мужчина может найти своё призвание в качестве воспитателя в детском саду, даже в яслях, при этом дома с лёгкостью взвалит воспитание собственных малых детей на плечи жены.

Раньше культура любое отклонение от нормы подвергала всеобщему осмеянию, а в иные времена могла даже сжечь на костре, как опасную крамолу. Теперь эти обличения ушли в различные субкультуры, или в обывательские споры, в которых остаётся только мифологизировать «потерянный рай».

Говоря о преодолении заградительной черты между мужчиной и женщиной, следует иметь в виду не разрушение понятий «мужественности» и «женственности», а освобождение от мифов, закрепивших и извративших это разделение. Ведь миф по своей сути не может меняться, а жизнь не может не меняться, в том числе освобождаясь от мифов.

Воспользуюсь выборкой мифов мужчины и женщины, которую приводит в своей книге Теун Марез[86 - Марез Теун. Данных в Википедии не нашёл. В моей библиотеке хранится книга Мареза «Мужское и Женское», которая состоит из двух книг: «В поисках мужественности» и «В поисках женственности».], хотя, во многом, не разделяю его интерпретацию подобных мифов.

Мифы о женщинах. Мифы о мужчинах.

Женщины слабый пол. Мужчины сильный пол.

Женщины беззащитны. Мужчины агрессивны.

Женщины должны быть зависимыми. Мужчины должны управлять.

Женщины не умеют думать. Мужчины умеют думать.

Женщины нежны. Мужчины грубы.

Женщины не должны работать. Мужчины обязаны работать.

Женщина – сексуальный объект. Мужчины – всегда домогаются, сексуально активны.

Это список можно продолжить в зависимости от различных культурных традиций, различных нравов, и т. д. А можно предельно сузить до знаменитых слов Ницше: «Ты идёшь к женщине? Не забудь плётку!»

…Великий Ницше написал эти отчаянные строки после мучительного разрыва с женщиной (уже упоминавшаяся Лу Андреас-Саломе), которая посмела проявить строптивость.

Во всех случаях, мифы о неизменных мужских и женских признаках уступят своё место статистике, для которой, как известно, существует только «здесь и сейчас», а не «везде и во все времена».

Если позволить себе некоторый предварительный, лишённый какой-либо нормативности, вывод то мужчина и женщина, со своими психофизиологическими признаками, воспитанием, культурной идентичностью, стереотипами (совершенно исключить их невозможно), и пр., пр., смогут более свободно выбирать друг друга, и гибко оперировать признаками мужского/женского.

Позволю себе одну оговорку.

С огромным почтением отношусь к Зигмунду Фрейду, поскольку он позволил себе заглянуть в запретную сферу в которой, как оказалось, скрывались причины многих наших неврозов.

Считаю его великим гуманистом, поскольку он реабилитировал наше подсознание, позволил нам перестать стыдиться самих себя. Фрейд смело отворил дверь, которая до него была крепко заколоченной, и даже приближаться к ней, считалось опасным.

Но честно признаюсь и в другом. Мне чужда мысль Фрейда о том, что психологические особенности и затруднения обоих полов порождены их бисексуальными наклонностями. Говоря проще, по Фрейду, многие комплексы мужчин вызваны тем, что они пытаются отвергнуть в себе «женские наклонности», а многие комплексы женщин порождены их неотъемлемым желанием быть мужчиной. Не возьму на себя смелость спорить с гением, просто «ущербность» в осознании собственного пола понять и принять мне трудно.

Моя оговорка состоит в том, что я далёк от Фрейдовских интерпретаций, когда говорю о подвижности «мужского/женского».

Допускаю, что всё дело в том, что мой гендер строится на моих наблюдениях и моём личном опыта, а не на какой-либо психотерапевтической или психоаналитической практике.

Чужда мне и мысль русского философа Н. Бердяева[87 - Бердяев Николай – русский политический и религиозный философ.] о том, что разделение полов есть следствие падения Адама, потому что Адам был андрогином. Только дева-юноша, целостный бисексуальный человек есть образ и подобие Божье. Христос тоже был мужедевой. Вся сексуальная жизнь человека есть мучительное искание утерянного андрогинизма.

Если говорить о русской традиции, то более убедительной кажется позиция другого русского философа В. Розанова[88 - Розанов Василий – русский религиозный философ, литературный критик.], считавшего, что мужское и женское начала не альтернативны, они могут сочетаться в человеке в любых пропорциях.