Тем более, если это фильм о женской свободе.
Поэтому и название должно быть резким, шокирующим, сбивающим с ног, скажем: «Да, пошли вы…»
И конечно, как и название, фильм должен быть ироничным.
Печально ироничным.
Отчаянно ироничным.
Но обязательно ироничным.
Итак, ремейк американского фильма со скромным названием «Тельма и Луиза»[444 - «Тельма и Луиза» – американский фильм, 1991 год.]: реж. Ридли Скотт[445 - Скотт Ридли – английский кинорежиссёр и продюсер.], в ролях Сьюзан Сарандон[446 - Сарандон Сьюзан – американская киноактриса.] и Джина Дэвис[447 - Дэвис Джина – американская киноактриса, бывшая фотомодель.]. США, 1991 год.
О том, как две женщины решили провести уик-энд в горах, глотнуть свежего воздуха, чуть-чуть насладиться свободой.
И тут же столкнулись с миром мужчин.
С мужской экспансией.
С мужской тотальностью.
Или с чем-то ещё, всё таким же агрессивно мужским.
Одним словом, куда не сунься, одни мужчины.
Женщины эти о борьбе и не помышляли, не на что особенное не претендовали. Всё случилось само собой. Один раз сказали себе, «да, пошли они…», второй, третий, а там пошло-поехало.
Пока мужчины не спохватились.
Так дорога к свободе оказалась для них дорогой от мужчин, а дорога от мужчин, дорогой к смерти.
Сами того не подозревая, мужчины сделали их борцами.
…тяга к свободе
Американский выбор понятен.
Свободой они грезят уже больше двухсот лет.
Вечная тяга к свободе.
И сложилась своя атрибутика свободы.
Машина, пистолет, погоня.
Невольно получается американское кино.
…если не в жизни, то хотя бы в кино
А как быть с нашей жизнью? И с нашими женщинами?
Конечно, о «вечной тяге к свободе» у нас и говорить не приходится. Совсем наоборот. Страх перед свободой. От этого и прорастает всеобщее уныние.
Перефразируя Андрея Платонова[448 - Платонов Андрей – русский, советский писатель, философ, публицист и драматург.], можно сказать,
уныло было в Азербайджане начала XXI века.
У Платонова,
пусто было в уездной России.
Стилистически чище.
Но кино это не только зеркало и скальпель, а прежде всего великая иллюзия и великая терапия.
Поэтому хотя бы в кино люди должны на что-то осмеливаться.
Чтобы, пусть только в кино, что-то изнутри выталкивало их к свободе, как к глотку свежего воздуха.
Конечно, уныло, но люди везде люди, а женщины везде женщины.
Конечно, уныло, но Большая история, проносясь мимо этой унылости, может хвостом задеть и нас.
Всё-таки великая телевизионная эра, где все обо всех всё знают.
А женщины народ чувствительный.
Вот здесь, на незримых глубинах, и зреет наш женский бунт, до поры до времени скрытый от постороннего взгляда.
Поэтому не надо думать, что если речь идёт о женской свободе, то это про них, а не про нас.
Не успеешь и глазом моргнуть, как окажется, что и про нас.
Поэтому и в кино пусть сначала осмеливаются наши женщины, если на самом деле их бунт зреет где-то там, на незримых глубинах.
Пусть потом мужчины говорят, «так не бывает».
Пусть говорят.
Упираясь лбами, в придуманные ими самими створки.
Но сначала надо придумать.
То, «что не бывает».
Как говорил Бертольд Брехт[449 - Брехт Бертольд – см.: прим. 2 к разд. 2.], «нужно изобретать реальность, чтобы она удивляла и шокировала».
Нужно сталкивать, совмещать времена, смотреть из одного в другое.