Дом напротив озера

Я делаю паузу.

– Или на шоу-пони.

Кэтрин смеется и фыркает, и я тут же понимаю, что она мне действительно нравится. Мы во многом одинаковы. Нас обеих не устраивают условия нашей жизни, до смешного привилегированные. Но этого достаточно, чтобы понять абсурдность. Мы же стремимся к тому, чтобы нас считали чем-то большим, чем то, с чем люди ассоциируют нас.

– В любом случае, я не люблю вдаваться в подробности, – говорит она. – Я могу рассказать об этом только тем, кто спасет меня от утопления.

– Что ж, мне бы хотелось услышать подробности.

Кэтрин смотрит в сторону, на другой берег озера, где возвышается ее дом над водной гладью.

– Том хотел, чтобы я оставила все это.

Хмурое выражение лица на мгновение отражается в ее глазах. Краткое, как тень облака на воде. Я ожидаю, что она расскажет еще что-нибудь о своем муже и о том, почему он выдвинул такое требование. Вместо этого Кэтрин начинает кашлять.

Сильно.

Гораздо сильнее, чем раньше.

Этот кашель глубокий, тяжелый, достаточно громкий, чтобы эхом отдаваться в лесной чаще. Одеяло падает, и Кэтрин обнимает себя, пока не останавливает приступ кашля. Она выглядит испуганной. Снова хмурая тень скользит по ее лицу, и на секунду кажется, что она понятия не имеет, что только что произошло. Но тень быстро исчезает, и она ободряюще улыбается.

– Прости, некрасиво получилось, – сказала она.

– Ты в порядке?

– Думаю, да, – руки Кэтрин дрожат, когда она натягивает одеяло на свои покрытые мурашками плечи. – Но, наверное, пора домой.

– Конечно, – говорю я. – Ты, должно быть, замерзла.

– Я, конечно.

Теперь, когда адреналин от моих предыдущих героических поступков иссяк, меня охватывает жестокий холод. Мое тело дрожит, когда я поднимаю якорь со дна озера. Вся веревка – все пятьдесят футов – мокрая от натяжения под водой. К тому времени, когда я заканчиваю поднимать якорь, мои руки так устают, что мне требуется несколько рывков, чтобы запустить мотор.

Я начинаю направлять лодку к дому Кэтрин. Ее дом – аномалия на озере, поскольку он единственный, построенный после семидесятых годов. То, что раньше было там, было вполне приемлемым бунгало тридцатых годов, окруженным высокими соснами.

Двадцать лет назад бунгало снесли. Как и сосны.

Теперь на их месте угловатое чудовище, выступающее из земли, как кусок скалы. Сторона, обращенная к озеру, почти полностью покрыта стеклом, от широкого, беспорядочного первого этажа до кончика остроконечной крыши. Днем это впечатляет, хотя и немного пошло. Словно витрина магазина, где ничего не выставлено.

Но ночью, когда все комнаты освещены, он приобретает вид кукольного домика. Каждая комната видна. Блестящая кухня. Блестящая столовая. Широкая гостиная, тянущаяся вдоль каменного патио позади дома, ведущего к берегу озера.

Я была внутри только один раз, когда нас с Леном пригласили на ужин прежние владельцы. Было странно сидеть за всем этим стеклом. Как будто в реалити-шоу.

Не то, чтобы вокруг было много людей, которые могли бы нас видеть. Озеро Грин маленькое по сравнению с другими озерами. Миля в длину и всего четверть мили в ширину, оно одиноко расположено в густом лесу в восточном Вермонте. Оно образовалось в конце ледникового периода, когда ледник, прокладывая себе путь по земле, решил оставить свой кусок. Этот лед растаял, прорыв в земле желоб, в который со временем стекла его вода. Трудно назвать его озером, скорее лужа. Очень большая и очень глубокая, и очень красивая на вид, но все же лужа.

Преимущество в том, что озеро окружила частная территория домов вокруг. Посторонние не имеют к нему доступа, к воде возможен выход только от немногочисленных жилых участков вокруг. На берегу озера стоят всего пять домов с принадлежащими им земельными участками. Более здесь нет места для строительства еще одного дома. Северный конец озера окружен заповедным лесом. Южный конец представляет собой крутой скалистый обрыв. Посередине дома, два с одной стороны, три с другой.

Вот дом, где живет Кэтрин. Ее дом стоит высокий и внушительный между двумя более старыми, более скромными постройками. Слева, примерно в сотне ярдов от берега, находится дом Фитцджеральдов. Он служит в банковской сфере. Она увлекается антиквариатом. Они прибывают в свой очаровательный коттедж в выходные, посвященные Дню памяти, и уезжают в День труда, оставляя место пустым до конца года.

Справа от дома Ройсов находится ветхая обитель Эли Уильямса, писателя, который был популярен в восьмидесятых и не так популярен сейчас. Его дом напоминает швейцарское шале – три этажа грубо отесанного дерева с крохотными балкончиками на верхних этажах и красными ставнями на окнах. Как и моя семья, Эли и его жена проводили лето на озере Грин. Когда она умерла, Эли продал их дом в Нью-Джерси и переехал сюда на постоянное место жительства. Как единственный постоянный житель озера, он теперь присматривает за другими домами, когда все остальные в отъезде.

В доме Кэтрин не горит свет, поэтому его стеклянная стена отражает озеро, как зеркало. Я ловлю взглядом искаженные силуэты нас двоих в лодке, наши отражения колеблются, как будто мы сами сделаны из воды.

Когда я подвожу лодку к причалу, Кэтрин наклоняется вперед и берет мои холодные руки в свои.

– Еще раз спасибо. Ты действительно спасла мне жизнь.

– Ничего, – говорю я. – Я была бы ужасным человеком, если бы проигнорировала нуждающуюся супермодель.

– Бывшую супермодель.

Она снова кашляет. Кашель опять такой же страшный.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. – Может быть тебе нужно к врачу?

– Все будет хорошо. Том скоро вернется. А до тех пор, я думаю, я приму горячий душ и вздремну.

Она выходит на причал и понимает, что мое одеяло все еще на ее плечах.

– Боже, я забыла вернуть тебе это.

– Оставь, – говорю я. – Тебе нужнее.

Кэтрин кивает в знак благодарности и тихим шагом направляется к дому по пристани. Ее шаг длинный, плавный, элегантный, грациозный. Кэтрин, возможно, устала от модельного мира, и на то были веские причины, но ее походка была такой красивой, глаз не оторвать.

Дойдя до дома, она поворачивается ко мне и машет левой рукой.

Только тогда я замечаю что-то странное.

Кэтрин несколько раз упомянула своего мужа, но – по крайней мере сейчас – на ее руке я не заметила обручального кольца.

Мой телефон звонит, когда я возвращаюсь в дом у озера, его сердитое чириканье слышно, когда я поднимаюсь по ступенькам крыльца. Поскольку я промокла, устала и продрогла до костей, мое первое желание – проигнорировать его. Но потом я вижу, кто звонит.

Марни.

Замечательная, язвительная, не по годам терпеливая Марни.

Единственная, кому я еще не надоела, возможно, потому что она моя двоюродная сестра. И мой лучший друг. И мой менеджер, хотя сегодня она просто друг.

– Это не деловой звонок, – заявляет она, когда я отвечаю.

– Я так и предполагала, – говорю я, зная, что она звонит не по делу. Не сейчас. Может быть, никогда больше.

– Я просто хотела узнать, как поживает старое болото.

– Ты имеешь в виду меня или озеро?

– Обеих.