Восьмиконечная

Я начала лупить его, что было сил, от неожиданности он приотпустил руль, и мы чуть не въехали во встречную машину, но Валлес успел вырулить на обочину. Маркус выскочил из машины, словно пуля и направился ко мне. Кажется, я никогда не видела столь агрессивно настроенных людей, даже в Ираке. Я видела смерть, но, ни у кого не встречала в глазах такой бури эмоций. Он рывком открыл мою дверь и вытащил меня на улицу, только сейчас я поняла, что мы находимся около кладбища Ривер Вью.

– Куда ты меня … – я не успела договорить, этот сумасшедший, словно сорвавшийся с цепи цербер, с силой впечатал меня грудью к машине и заломал руки за спину.

– Доигралась, поедем, погуляем с тобой в лес, – раздраженно прошептал он сзади мне на ухо, прижимаясь ко мне всем телом и затягивая что-то вокруг моих запястий. Я снова почувствовала спиной жар его груди, не понадобилось много времени, чтобы понять, как сильно стучит его сердце. От злости? Так сильно? Я искала глазами мимо проезжающие машины, готовая вырваться на дорогу, но его руки держали меня, словно в тисках. Весь день мы провели в офисе, обсуждая дело, я не знаю, как долго я была без сознания в конференц-зале, но солнце уже давно зашло за горизонт. Фары проезжающих мимо машин ослепляли глаза. Валлес сзади подхватил меня за талию, подняв над землей, и понес к открытому багажнику.

– Нет! Даже не думай! – я уперлась ногами в машину, сопротивляясь, но против силы огромного мужчины за моей спиной – мои попытки были тщетны. Спустя пару минут я уже лежала в темном багажнике, пытаясь понять, куда мы едем и зачем.

Все, что угодно – но даже теперь я не сдамся. Это не в моих правилах. Нужно подумать, что я могу сделать и как выбраться. Я закрыла глаза и начала глубоко и медленно дышать, оценивая ситуацию. Руки за спиной завязаны пластиковой стяжкой, а значит, я могу выбраться – на кой черт он вообще их с собой носит?? Ну же, Сэм рассказывал, что можно сделать в таких случаях.

Руки за спиной и здесь мало места, значит, попытки разорвать стяжку – бессмысленны, только потраченные впустую силы. Нужно быстрее понять, как выбраться, пока руки не затекли, и я могу еще что-то сделать. Подогнув, что есть сил, большой палец руки, осторожно протягиваю руку через петлю, пластик врезается в кожу и оставляет красный шершавый след на коже, но теперь я свободна. Выкуси, Маркус Валлес!

Машина замедляет ход, мы прибыли в место назначения и сейчас тот самый шанс, чтобы выбраться. Я удобно располагаюсь в темноте и сбрасываю с себя туфли, чтобы при возможности выскочить наружу и бежать. Дверь багажника открывается и, только на мгновение, я вижу лицо Валлеса, и вот уже моя нога, что есть сил, бьет его в живот. Ошарашенный, он сгибается пополам, держась рукой за живот, и рычит что-то не членораздельное, но я уже не слышу его слов, а просто бегу, куда смотрят глаза. Почти в кромешной темноте, только луна освещает дорогу, вокруг лес, ветки больно бьют в лицо и тело, царапают кожу, но это только придает мне сил. Адреналин в крови уже на максимуме, а инстинкт самосохранения отбивает в голове – беги, беги, беги.

Только спустя несколько минут я остановилась, глотая воздух, в груди и горле все горело, а во рту чувствовался вкус железа. Казалось, легкие сейчас сгорят в огне. Я осмотрелась – высокие деревья, богатая растительность и ручей. От Ривер Вью ехали мы недолго, значит, скорее всего он привез нас в Трион-Крик, национальный парк. Нужно рассуждать спокойно. На улице уже темно, в июне темнеет поздно, значит, уже около десяти часов вечера, следовательно, людей в парке либо очень мало, либо нет совсем.

От безысходности и без каких-либо сил я упала на землю и взвыла, будто раненый зверь. Нужно выбраться, пока он меня не нашел. Только сейчас, сидя на земле, я поняла, что мои босые ноги в крови. Хотя как могло быть иначе – ведь это был самый огромный и самый быстрый спринт и бег с препятствиями в моей жизни. Блузка разодрана, разрез юбки стал таким высоким от разрыва, что казалось, будто она сейчас вовсе упадет с бедер. Я легла на землю и раскинула руки в стороны, сквозь кроны деревьев виднелось черное небо с намеком на звезды. Здесь могло бы быть так красиво, если бы не было так опасно. Что делать и куда дальше бежать – неизвестно, но ждать больше нельзя, нужно выйти к дороге. Сзади послышался шелест листьев, я вскочила и обернулась. Только ветер колыхал пушистые ветки деревьев, хотя ночью вряд ли можно было бы кого-то заметить. Я присмотрелась в темноту, пытаясь разглядеть что-то похожее на вражеский силуэт. Убедившись, что среди деревьев никого нет, выдохнула и, обернувшись, чтобы идти дальше, врезалась в темную фигуру, возвышающуюся надо мной. От неожиданности и силы удара я свалилась на землю. Валлес стоял надо мной в полумраке, не двигаясь.

– Твою мать, ты что, синоби? – если бы я могла полностью видеть его, я бы сказала, что он даже усмехнулся. Он только это и делает в ответ на все мои фразы.

Даже в темноте я смогла не столько увидеть, сколько почувствовать, что он осматривает меня с головы дог, внимательно и тщательно изучает. Почувствовав себя из-за этого почти голой, я инстинктивно запахнула разорванный разрез юбки. Мое неловкое движение будто вывело его из транса.

– Воистину, ты ненормальная, – покачав головой, он подхватил меня под локоть и помог подняться на ноги. Вблизи я могла видеть его лицо – глаза больше не горели в гневе, вид казался уставшим и болезненным, его пальцы больше не оставляли на коже рук синяки и не было стальной хватки. Его помятый и усталый вид больше не внушали страха или чувства повышенной осторожности. Маркус снова осмотрел меня, поднял свою голову к небу и закрыл глаза, делая глубокие вдох и выдох. Прямо как я, когда лежала в багажнике.

– Какого черта ты побежала?

– Того же черта, которого ты меня в багажник засунул!

Впервые за весь день я увидела его смех, Валлес рассмеялся, но не по-грубому и высокомерно, как до этого, а как-то иначе. Как смеются старые друзья, вспоминая прошлое после долгой разлуки. Я даже опешила от такой искренности и открытости его эмоций. Напротив стоял какой-то другой мужчина, не Маркус Валлес, которого я знала еще пять минут назад. Он устало потер виски и посмотрел мне в глаза, улыбаясь.

– Нужно было тебя связать узлами ходзё-дзюцу, всегда знал, что пластиковые стяжки – чушь собачья.

Не знаю, о каких узлах он говорит, но это явно что-то малоприятное.

– Так и зачем мы здесь? – мое решение сменить тему было напрасным, его улыбка испарилась и снова передо мной возвышалась безэмоциональная стена.

– Вообще-то я вез тебя не в парк, но ты так сильно меня взбесила, что я решил тебя здесь закопать. Потом, правда, передумал, остановился на стоянке, чтобы вытащить тебя из багажника и посадить обратно в салон, но ты меня ударила и побежала, как чумная в лес. Теперь я снова думаю, что хочу тебя здесь закопать, – сложно понять по его равнодушной интонации, шутит он или говорит правду. Сарказм это, дерзость или что это вообще такое? Я просто молча смотрела на него, в полном непонимании – стоит ли на это что-то отвечать. Только сейчас, когда сердце не отбивало чечетку в груди после пересечения местности, я почувствовала жгучую боль в ногах. Адреналин рассеялся вместе с моим обезболивающим эффектом, я поняла, как сильно изранила ступни, пока бежала по лесу босиком. Казалось, вечность прошла в молчании, пока мы стояли и смотрели друг на друга. Он молча подошел ближе, почти вплотную ко мне, вздохнул и подхватил на руки. Из-за его непредсказуемого поступка пропал дар речи, я даже не пыталась вырваться.

– Что? Что ты делаешь?

– У тебя ноги в крови, – он взглянул мне в глаза и крепче обхватил талию, – безрассудная…

Что? Как мне себя вести? Только что я убегала от него через весь лес, а уже сейчас он несет меня на руках. Я не хочу обнимать его, он и так слишком близко. Поэтому слегка облокотившись к его плечу, я отвела глаза, чтобы не встретится с ним взглядом. Может, было бы верным решением поблагодарить его за чуткость, он заметил, что я испытываю боль. Но ведь если бы не его чудовищные поступки – этой ситуации вовсе бы не случилось. Значит, мы в расчете. Нет. Никакого расчета. Значит, теперь, будем считать, что он искупил вину. Он совершил ошибку – он ее исправил. Мой характер не подарок – но это не повод душить меня, закрывать в багажнике или даже кричать на меня.

Он нес меня через весь лес по протоптанной тропинке, и его дыхание даже не сбилось, будто я вешу – ничего.

– Как ты на удивление молчалива, в поездке стоило помолчать точно так же, когда я тебя об этом просил.

Его фраза не звучала, как претензия, скорее как «ну вот, я же говорил, а ты не слушала».

– Молчать, когда тебя везут в неизвестном направлении? Ты бы тоже позволил с собой так обращаться?

– Я не подслушиваю под дверью чужие разговоры, – Маркус снова взглянул на меня, в груди появилось небольшое чувство стыда за свой поступок. Действительно, ведь если не мое любопытство – ничего бы не было. Скорее всего, мы бы просто продолжили молча недолюбливать друг друга и язвить при любом удобном случае.

– Я не буду оправдываться. Мой поступок – ничто по сравнению с тем, что мне пришлось сегодня пережить из-за тебя.

В воздухе повисла напряженная пауза, только шелест листьев вокруг создавал ауру лесного гомона. Начало лета в Портленде выдалось особенно прохладным в этом году, ночами столбик термометра поднимался максимум до 8 градусов тепла. И хоть на улице сегодня было прохладно и ветряно, жар, исходящий от тела Маркуса, заставлял радоваться холодку ветра, пробегающего по моей спине и ногам.

– Так, – он сделал паузу, будто подбирая слова, – расскажешь, зачем подслушивала? Или придется тебя пытать?

– А тебе сегодняшних пыток мало?

– Я серьезно, Тейлор, зачем ты это сделала? – Маркус остановился и посмотрел на меня. Я поняла, что дальше мы не двинемся, пока он не получит ответы на свои вопросы.

– Не помню, чтобы мы переходили на дружественные обращения, – я замешкалась с ответом, Маркус молчал, давая понять, что ждет продолжения разговора. – Я искала тебя, зашла в студию, позвала, но ты не отозвался.

Это явно был не ответ на его вопрос. Но зачем я подслушивала – я и сама не знаю. Зачем? Это вышло само собой. Он по-прежнему смотрел на меня, даже не пытался что-то сказать или переспросить. Его просто не устраивал мой ответ, и он ждал, когда я удостою его чести – ответить честно. На секунду я отвернулась в сторону, чтобы не видеть его темных глаз, не знаю, в какой момент они начали вводить в меня в ступор. И почему я, словно провинившаяся школьница, должна оправдываться.

– Я не знаю, зачем я это сделала, ясно тебе? – буркнула, смотря ему в глаза. Маркус в удивлении приподнял бровь. – И ничего я не слышала. Все.

Он еще мгновение посмотрел на меня, а затем пошел дальше, так и не вымолвив и слова. К машине мы подошли, не проронив ни одной фразы. Маркус осторожно поставил меня около машины, открыл пассажирскую дверь и помог сесть. Достав из-под сиденья коробочку и бутылку с водой, опустился передо мной на корточки и протянул свою руку.

– Давай сюда ногу.

– Что? – я смотрела на него в исступлении, не понимая, зачем ему мои ноги. Валлес молча смотрел на меня, продолжая сидеть передо мной с вытянутой рукой. Я протянула ему правую ногу, он аккуратно слегка обхватил голень и облил мою кровавую ступню водой из бутылки. От неожиданности я вздрогнула.

Он что, собирается обработать мои раны?

Думаю, это неправда, я уже умерла, я лежу там, в лесу, все так же с распростёртыми руками. Я могла потерять сознание, как в офисе и это мне все чудится.

Он старательно промокнул куском бинта воду и открыл бутылочку с какой-то жидкостью.

– Сейчас будет немного жечь, – и начал обрабатывать глубокие раны. От резкой боли я зажмурилась и закусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови во рту. Сжав кулаки, отвернулась и сжала челюсть, чтобы не издать ни единого звука. Маркус будто понял, что я чувствую, но не остановился.

– Я знаю, что это больно, но так точно не подцепишь никакой инфекции, – успокаивал он, даже не взглянув на меня. Из глаз скатились молчаливые слезы. Только этого мне здесь еще не хватало для завершения прекрасного вечера.

Казалось, он будет мучать меня вечность. Забинтовав обработанные ноги, он бережно переместил их с улицы в салон машины, положил на коврик под сиденьем мои туфли, которые я оставила в багажнике, и закрыл дверь. Я подогнула под себя колени, насколько это было возможно, развернулась всем телом к окну и откинулась на спинку сиденья, обхватив себя руками. Чувствовать себя отвратительно и беспомощно в такой ситуации – это не то, чего я хотела, но это то, что сейчас происходило со мной. В какой момент времени все пошло не так? Если бы не его вызывающие поведение и насмешки, я бы не стала подслушивать тот разговор, и ничего бы не произошло. Но раз уж все так случилось и мы уже здесь, нужно просто пережить этот день и выкинуть его из памяти.

Машина тихо тронулась со стоянки. Я не видела его лица, потому что сидела к нему спиной. Да и не хотела видеть. Все, что мне сейчас нужно – это оказаться в своей теплой постели. Господи, как я объясню Нейтону? Что я скажу о своем внешнем виде? О своих ногах? Приехала среди ночи, с каким-то типом, в грязной изорванной одежде и перебинтованными ногами. Я даже не могу ему позвонить и сказать, что я жива и со мной все в порядке, мой телефон остался в сумке. Слезы снова подступили к горлу, я сильно сжала ладонь в кулак, так, что ногти впились в кожу. Боль вернула меня к реальности и помогла немного успокоиться. Свет ночного города мелькал перед глазами в монотонности ярких огней.

Блик уличного фонаря светил мне в лицо, заставив проснуться. Я с трудом приподнялась на сиденье, все тело ныло, ноги затекли, а ступни горели. В некоторых местах через бинты выступили маленькие пятнышки крови. Мы стояли около моего дома, свет в окнах не горел. Может, Нейтон уже спит? Но я не вернулась домой после работы, он бы беспокоился, не лег бы спать, не отыскав меня. Хотя я так часто задерживалась на работе, что он уже привык. Но я всегда звонила ему, чтобы предупредить о своей задержке, а он позже встречал меня даже среди ночи вкусным ужином или бокалом вина.

Я повернулась к Валлесу. Он молча сидел, облокотившись на спинку сиденья, и смотрел перед собой, скрестив руки на груди. Маркус чуть склонил голову в мою сторону, будто хотел что-то сказать, но молчал.

– Давно мы здесь стоим?

– Около двадцати минут.

– Почему не разбудил меня? – спросила я, но Валлес не ответил. Только сейчас я заметила, что укрыта его пиджаком. Запах его парфюма с легкими древесными нотками расслаблял и успокаивал. – Спасибо, что все-таки довез до дома.