Осколки времени

– Хорошая идея. Просто… ты использовал то же самое фальшивое имя, когда мы были в храме киристов… в другой временной линии. Мне кажется странным, что ты придумал такое же имя.

В тусклом свете уличных фонарей трудно сказать, но мне кажется, что он покраснел. Он на мгновение замолкает, а затем качает головой и улыбается.

– Келли была коллегой моей мамы и часто приходила на ужин, когда мне было лет двенадцать-тринадцать. Она тогда только-только закончила колледж, темноволосая, хорошенькая. Скажем так, она произвела на меня яркое впечатление.

– Какого рода впечатление?

– Влюбился без памяти. Я несколько недель был подавлен, когда ее отправили за границу. Было так плохо, что я даже позвонил ей однажды в субботу, прикрываясь опросником, просто чтобы услышать, как она говорит. Мой голос сорвался на полуслове, поэтому я почти уверен, она поняла, что это я.

– Так вот в чем был большой секрет. Тот, о котором ты упоминал в видео, которое оставил для себя, и который, как ты сказал, никогда никому не рассказывал?

Трей распахивает дверь. Вестибюль отеля «Парк-Плаза» похож на его фасад – гладкий и современный, с большим количеством черного и вкраплениями ярких цветов. Теперь, когда мы оказались внутри, под светом прожекторов, я определенно могу сказать, что он покраснел, и я чувствую себя немного виноватой за то, что дразнила его.

– Да. Но классно, что она не рассказала моей маме.

– А может, она все-таки рассказала и это твоя мама самая классная?

Трей смеется.

– О нет. После встречи с мамой ты поймешь, что это совершенно не в ее характере. Она бы нашла десятки способов подразнить меня по этому поводу, может быть, не прямо, но… если бы она знала, я бы знал, что она знает.

– Теперь ты совсем взрослый. А что, если эта Келли вернется и решит, что ей нравятся мужчины помоложе?

– Ух… Я почти уверен, что она замужем и у нее есть дети, – он улыбается. – А что такое? Ты что, ревнуешь?

– Конечно, нет, – чопорно отвечаю я и улыбаюсь ему. – Окей. Может быть, немножко ревную.

Думаю, мой ответ возвращает мысли Трея к источнику его собственной ревности, потому что, когда мы собираемся войти в лифт, он говорит:

– Как ты думаешь, что Кирнан хотел тебе сказать?

– Ну, я не знаю. Я свяжусь с ним, как только вернусь к Кэтрин.

– А зачем ждать? Ну, только если ты не слишком устала? Это значительно упростило бы наше соглашение о равном времяпрепровождении.

В общем, Трей довольно спокойно отнесся к тому, что я работаю с Кирнаном. Его единственная просьба заключается в том, что каждый раз, когда я путешествую с Кирнаном, я вижусь с ним сразу после. И знание того, что Трей ждет меня дома, как правило, очень помогает справляться с очарованием Кирнана.

– Ты могла бы отправиться прямо сейчас, узнать, что ему нужно, и вернуться до того, как прибудет обслуживание номеров с ужином.

Я не знаю, то ли дело в том, что мы только что вышли из лифта, то ли во фразе «обслуживание номеров», то ли в том и в другом, но мне вдруг вспомнился наш последний катастрофический опыт с гостиничным номером. Трей, должно быть, думает о том же самом, потому что он печально улыбается мне, открывая дверь.

К счастью, в этом номере только двуспальная кровать, а не чудовище королевских размеров, как в номере в Вашингтоне. Кроме того, за ванной комнатой есть гостиная зона с диваном, столом и частичным видом на Глаз. Колесо медленно вращается вверх. Неужели мама и Пруденс сидят в одной из этих неоновых машин и потягивают пузырьки?

– Боюсь, что на этот раз клубники в шоколаде не будет, – говорит Трей и, увидев выражение моего лица, заключает меня в объятия. – Я шучу! Кстати, Эстелла была очень довольна этой клубникой.

– Хорошо. Я рада, что хоть кто-то извлек приятное из этого кошмара. Трей, я так, так…

Он прижимает палец к моим губам:

– Эй. Я тоже кое-что из этого извлек, Кейт. Тебе пришлось уйти… ну, исчезнуть, скорее чтобы заставить меня понять, что я не могу оставаться в стороне. Если ты здесь, то и я здесь.

– Но твои родители… – начинаю я. Он снова прикладывает палец к моим губам и ухмыляется, когда я раздраженно покусываю его зубами.

– Мои родители привыкнут. Как я уже сказал папе, мне восемнадцать. Это война, ставки на которую выше, чем на любую другую. Если бы я пришел и сказал родителям, что иду служить в морскую пехоту, они бы рассердились, но признали бы, что это мой выбор.

– Разве твоя мама рассердится, если ты пойдешь в армию? Она ведь работает на правительство, верно?

Он смеется:

– Моя мама была бы в десять раз злее моего отца из-за армии. Госдепартамент ближе к Корпусу мира, чем к Корпусу морской пехоты. Но… она работала с Джулией Уотерс. Не совсем точно, но я помню, что мама упоминала это имя несколько лет назад. Это одна из немногих вещей, которые вызвали у меня двойственные воспоминания. Это и барбекю в честь Кэррингтон Дэй – у меня немного болит голова, когда я думаю об этих вещах. Как и о том, что сделала Пруденс сегодня за чаем.

– Тебе следовало держаться подальше, Трей. Кэтрин и Коннор не должны были впускать тебя в дом. У тебя нет гена ХРОНОСа, и мы никак не можем знать, что это может сделать…

– Тише. Не вини ни Кэтрин, ни Коннора. Они даже не впустили меня, когда я постучал в первый раз. Коннор подошел к двери и сказал, что я должен уважать твое решение. Я просидел там на качелях добрых полчаса, надеясь, что ты выйдешь, а потом заработал вот это… чувство, будто внутри все переворачивается. Наверное, это и был сдвиг во времени? Когда все прошло, я пошел домой, думая, что просто позвоню тебе утром. Я был в машине, когда мне пришло в голову, что Тилсон может знать кого-то, кто мог бы проанализировать образец, который вы привезли из Джорджии.

Он замолкает, качая головой.

– Он даже не понимал, что когда-то встречался со мной. Никаких воспоминаний о вечеринке по случаю выхода на пенсию. Он сказал, что уволился из Брайар Хилл двенадцать лет назад. Но вот что странно, Кейт. Он помнит, как встречался с тобой в 1990-е годы, но больше ничего об этом не сказал. Потом я снова сел в машину и поехал к Кэтрин, стуча в дверь до тех пор, пока Коннор не ответил, и практически пробился внутрь, чтобы они меня послушали.

Он замолкает, как будто ждет, что я что-то скажу, но я просто смотрю на ковер. Как бы он ни старался взвалить вину на свои плечи, ему не грозила бы никакая опасность, если бы я не втянула его обратно в эту заваруху. Если бы я не выследила его, не вручила ему тот конверт, он был бы в безопасности.

Через мгновение он приподнимает мой подбородок так, что мне приходится смотреть прямо на него.

– И ты тоже не вини себя, Кейт. Я сделала свой выбор, и ты должна принять это. Совсем как мои родители. Моя жизнь, мой выбор. Единственным минусом является то, что мама и папа могут увидеть в тебе военного вербовщика, по крайней мере, сначала. Но они все равно привыкнут.

– Ты, кажется, вполне уверен в этом, но…

– Я уверен. Думаю, что для этого есть даже математическое доказательство. Спроси своего отца. Они любят меня, а я люблю тебя, поэтому, ipso facto[4 - Ipso facto (лат. «по фактам») – на основании известного разумно заключить, что…], они полюбят и тебя.

– Не думаю, что это работает так. Иначе вся эта история с Ромео и Джульеттой сложилась бы ина… че…

Когда я осознаю, что именно он только что сказал, я придвигаюсь ближе, снимаю с него шляпу и фальшивые очки. Затем я притягиваю его для поцелуя.

Он только что сказал «я люблю тебя», и, в отличие от того момента на крыше, в его голосе не было ни сомнения, ни колебания. Только утверждение.

И, ipso facto, мои сомнения тоже исчезли.

Глава 6

Где-то рядом с пляжем

26 апреля 1905 года, 19:00

Учитывая дату на координатах, я ожидаю увидеть хижину в Джорджии или, возможно, склад в табачной лавке Джесса, когда перемещаюсь. Но это гостиничный номер, и вместо обычных джинсов Кирнан одет в темные брюки и рубашку с глубоким вырезом спереди. На спинке стула висит пиджак от костюма, в руке он держит сложенную газету, а у ног лежит матерчатый мешок. Он сидит у открытого окна, глядя на синее море. Солнце висит низко над горизонтом, придавая дощатому настилу и небольшому участку пляжа сразу за ним серовато-оранжевое сияние.

То, что он смотрит в окно, почти так же неожиданно, как и это местоположение. Раньше, если Кирнан ждал меня, его глаза были прикованы к стабильной точке. Даже если он был зол, он все равно смотрел вперед, как будто у него была физическая потребность увидеть меня в ту же секунду, как я появлюсь.

Я тихонько откашливаюсь, и он поворачивается ко мне.