Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении

Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении
Коллектив авторов

В сборнике анализируется мировой и отечественный опыт установления причинно-следственных зависимостей, определения условий, влияющих на протекание социальных процессов, и изучения факторов, детерминирующих различные общественные явления. Обсуждаются проблемы варьирования самих категорий причинности (causality), зависимости (dependency) и обусловленности (determinacy). Рассматривается специфика использования категорий причинности, зависимости и обусловленности в рамках различных предметных областей обществоведения, а также методологических парадигм и направлений. Особое внимание уделяется трактовке категорий причинности, зависимости и обусловленности в компаративистике, семиотике, морфологии и математике.

Сборник предназначен для научных работников, аналитиков, студентов и аспирантов, которых интересуют методологические подходы к изучению причинно-следственных связей в социально-гуманитарных исследованиях.

МЕТОД: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5 / 2015

Методологический вызов. Что за власть создает нашу действительность? Что и как причиняет свершения?

    М.В. Ильин

Дорогой читатель! Перед вами уже пятый выпуск ежегодника МЕТОД. Представление нового тома традиционно открывается взглядом на тематическую логику развертывания всей череды наших изданий. В первом выпуске мы задались вопросом, как изучать меняющийся предмет исследования. Затем мы попробовали посмотреть, как можно соотнести различные аспекты, масштабы и измерения такого меняющегося предмета на примере мирового развития. Далее внимание было перенесено на возможности уловить и понять ускользающие проявления социальной воображаемости с помощью научного воображения. В четвертом была предпринята попытка выявить возможности методологической интеграции сквозь предметные границы или поверх них, связав тем самым различные предметы изучения – изменчивые и не очень – некими общими для всех них подходами, принципами и способами изучения.

Теперь эта логика дополняется новым углом зрения. Любой предмет изучения создается множеством внутренних связей и взаимных зависимостей. Любое изменение предмета изучения сопряжено с переплетением причин и следствий, условий и реакций на них. Соответственно нынешний выпуск нашего ежегодника фокусируется на методах изучения взаимозависимостей и причинности в обществоведении.

Несколько месяцев назад в связи с внесением в план-проспект ИНИОНа данного выпуска нашего ежегодника дирекция института обсуждала его тему и аннотацию. Мы предложили сформулировать ее так – «Методы изучения причин и взаимозависимостей в обществоведении». В ответ прозвучали вопросы. Какие причины и какие взаимозависимости имеются в виду? Почему причины ставятся в один рад с взаимозависимостями? И тут же прозвучало предложение: замените причины и взаимозависимости на причинно-следственные связи. Это привычно и понятно. Но как раз от этой привычности и самоочевидности мы и хотели уйти. Потому и предложили оставить одни лишь взаимозависимости, дабы «изучение причин» не смущало ни дирекцию, ни потенциального читателя.

От своего замысла, однако, мы не отказались. А заключался он в следующем. Мы все привыкли к причинно-следственным связям. Перед мысленным взором возникает картинка: за А «следует» B, из В «вытекает» С и т.п. Схема А ? B передает однозначную и полную детерминацию. Казалось бы, все очень просто и логично. Однако задумаемся. Все ли так просто и однозначно даже в, казалось бы, ясных примерах. Галилей запускает шарик катиться вниз по лотку. Я нажимаю клавишу, а на дисплее появляется буква А. Движения шарика детерминированы силой тяжести. Но есть еще и трение, есть еще и откуда?то взявшийся лоток, есть еще, наконец, экспериментатор, которому почему?то пришло в голову положить шарик в лоток. И то, что формула А ? B появилась сначала на экране, а теперь оказалась и в сознании читателя, предопределено не нажатием моего пальца на клавишу, а многими другими обстоятельствами – уже поминавшимся обсуждением в дирекции ИНИОНа, созданием нашего ежегодника в 2010 г. И даже в еще большей степени это предопределено желанием или, по меньшей мере, готовностью читателя открыть МЕТОД и прочитать этот текст. Убери или замени хотя бы одно из «попутных» обстоятельств, и пресловутая «причинно-следственная связь» станет иной, а то и исчезнет вообще. Они объявят войну, а никто не придет, как говаривал Карл Сэндберг.

Использование слов причинность, причинение и взаимозависимости позволяет разглядеть причины и условия, результаты и последствия наших действий и формируемой ими человеческой действительности иначе, чем на череду однозначных и жестких причинно-следственных связей. Само это выражение, как подтверждает и дискуссия в дирекции, уже давно тривиализовалось. Его содержание стерлось и выхолостилось от многократного автоматического употребления. Выражение, а фактически тривиализованный термин причинно-следственные связи задает слишком узкий и жестко ограниченный угол зрения. Это даже не угол, а щелка зрения.

Причинение шире, чем одиночная и одинокая причина и даже пучок нескольких отдельных причин. Тем более удобно говорить о причинении как о чем?то фактически происходящем в действительности, рассматривать то, что происходит, как причиненное.

Сказанное выше не означает, что мы подвергаем сомнению возможность аналитического выделения отдельной причины, действующего фактора и одной связи между двумя явлениями. Это не только возможно, но зачастую необходимо в конкретных исследованиях. Все, чего мы хотим добиться, – это признания того, что подобные одиночные причины и связи не исчерпывают всей проблематики причинения и не препятствуют поиску иных значимых причин и условий, если этого требует исследовательский вопрос.

Предложенный нами подход, точнее, некоторые его пресуппозиции стали предметом обсуждения в рамках заочного «круглого стола», который открывает наш выпуск. В ходе дискуссии были поставлены непростые вопросы, ответ на которые не очевиден. Хотели бы пригласить читателей к размышлению и критической переоценке высказанных идей. Мы ждем ваши отклики.

Первая рубрика именуется «Власть природы». В ней рассматриваются вопросы причинности, детерминизма и случайности в космологических и природных контекстах. Математика, космология и география помогают вновь взглянуть на отношения между natura naturans и natura naturata. Творцы ли мы или сотворенные? Что такое наши интеллектуальные достижения – только слепок действительности или инструмент ее переделки? В рубрике представлены статьи известных российских авторов – Александра Ретеюма, Ростислава Туровского и Алексея Юрова и молодой исследовательницы Софьи Гавриловой, в каждой из которых содержится своеобразный взгляд на обозначенную проблему.

Рубрика «Власть людей» обращает наше внимание на субстанциональную или актуально действующую причину действительности. Для нас, обществоведов, такой причиной в первую очередь становится человеческая субстанция или пресловутый человеческий фактор. Здесь читатель найдет две статьи, написанные для МЕТОДА российскими авторами Александром Флипповым и Кириллом Серегеевым, а также перевод статьи известного в мире специалиста по исторической социологии Йоханнеса Арнасона. В рубрику включены также материалы дискуссии, состоявшейся на филологическом факультете МГУ и посвященной преодолению дисциплинарных границ в ходе анализа дискурсов. Филологи, философы и политологи живо обсуждали роль вербальной составляющей в организации дискурсов, соотношение в нем слов, символов и прямых действий. Мы решили озаглавить описание дискуссии двумя вопросами: «В начале было слово? Или дело?».

Рубрика «Власть форм» объединяет материалы, так или иначе связанные с осмыслением и трактовками формальной причинности. Для нас это прежде всего императивы социальных институтов и порядков. В этой рубрике представлены статьи, написанные специально для метода: известным российским исследователем институтов Петром Пановым, молодым автором Иваном Фоминым и признанным специалистом в области политической морфологии Вернером Патцельном из Германии.

Рубрика «Власть памяти и воображения» также включает три статьи. Это – перепечатка знаменитой статьи Хейуарда Олкера о логике «Мелоссокого диалога» Фукититда и две статьи, написанные для МЕТОДА Суреном Золяном и Виктором Сергеевым в соавторстве с молодым исследователем Смирновым.

Рубрика «Власть метода» является в нашем выпуске по понятным причинам самой обширной и включает семь материалов. Владимир Авдонин представляет статью по общей методологической проблематике методов-органонов, ориентированных на интеграцию в науке. Илья Локшин предлагает новую трактовку тезиса Дюэма – Куайна. Ольга Гаспарян обращается к анализу эконометрических методов, а Елизавета Полухина и Дарья Просянюк рассматривают вопросы систематизации смешанных методов. В рубрике также представлены материалы по тематике качественного сравнительного анализа. Перевод статьи Маркса, Риу и Рэгина содержит развернутый анализ развития этого методологического направления за последние четверть века, а в статье Елены Мелешкиной излагаются результаты применения этой методологии в ряде исследовательских проектов. Завершает раздел статья белорусской исследовательницы Ирины Ухмановой-Шмыговой, представившей собственную методологическую разработку концепции причинности.

Мы традиционно публикуем и ежегодную роккановскую лекцию. На этот раз с ней выступает известный философ из Новосибирска Н.С. Розов. Его лекция посвящена методологии исследования кризисов в социальных науках.

В традиционной рубрике МЕТОДА «Интеллектуальный архив на завтра» на этот раз в основном представлены материалы по методологии истории науки. Софья Семенова выступает с рефератом книги, написанной математиками и историками науки, старающимися найти пути сближения гуманитарных и точных наук. Авдонин и Ильин обращаются к историческому анализу категории причинности в античной и средневековой философии. Предлагаемая здесь же подборка оригинальных текстов античных и средневековых авторов дает возможность читателю сравнить концепцию и оригиналы.

В традиционной рубрике «Библиографическая лоция» представлены рецензии и аналитические обзоры современной литературы по актуальным, на наш взгляд, тенденциям в сфере методологии социальных наук. Здесь читатель найдет обновленную версию обзора литературы по методологии «воронки причинности»; обзор публикаций весьма популярной серии «Политическая наука в современном мире»; два материала рубрики – обзор Святослава Сенцова и рецензия Дарьи Бариновой – посвящены публикациям, связанным с компьютеризацией современного знания. Заключает выпуск также традиционная рубрика «Досье», где представлен обзор политической науки в институтах РАН.

Таково содержание нынешнего выпуска МЕТОДА. Его следующий шестой выпуск мы предполагаем посвятить способам представления знаний, характерным для отдельных обществоведческих дисциплин, а также для социальных и гуманитарных наук в целом. Особое внимание будет уделено способам представления знаний, характерным для трансдисциплинарных органонов-интеграторов социально-гуманитарного знания: морфологии, семиотике и математике, т.е. основным предметам исследований Центра перспективных методологий социально-гуманитарных исследований ИНИОН.

Приглашаем читателей включаться в работу над следующим выпуском.

Соединение причин и условий, откликов и следствий. Заочный «круглый стол» Роккановского семинара

В связи с подготовкой данного выпуска редакция провела очень компактный семинар, нацеленный на то, чтобы переместить фокус внимания с привычных причинно-следственных связей на неочевидные и проблематичные аспекты причинности и причинения. Одной из целей дискуссии была формулировка нескольких «провокационных» вопросов, которые бы позволили по-новому взглянуть на зависимости, на причины и следствия, на взаимодействия и их результаты, на события и их последствия.

От коллег, сотрудничающих с Центром перспективных методологий социально-гуманитарных исследований, и от авторов ежегодника «МЕТОД» были получены ответы, которые демонстрируют богатство возможных подходов к проблематике причинности.

Участники дискуссии: Владимир Авдонин (ИНИОН), Анатолий Кузнецов (ДВФУ), Михаил Ильин (ИНИОН), Константин Кокарев (ИНИОН), Петр Панов (ПГНИУ), Николай Розов (НГУ), Иван Фомин (ИНИОН), Сергей Цирель (ВНИМИ).

В чем специфика отношений причинности, складывающихся в социальной действительности? Есть ли разница между причинностью в естественных науках и в науках гуманитарных? В чем она заключается?

Сергей Цирель: В отношении причинности, как и других базовых проблем мироздания, в наибольшей степени различаются физика, в первую очередь теоретическая, которая в состоянии хотя бы пытаться исследовать природу причинности и связанного с ней времени, и все остальные науки, скромно принимающие идею причинности как базовую идею. До недавнего времени рядом с физикой стояла философия или метафизика, но все более отставала, и сейчас ей остается только рефлексировать по поводам тех ответов, которые дают физики.

Другой, куда менее выраженный водораздел проходит между науками, способными построить идеализированные модели, в которых четко различаются явления, причины и следствия, и науками, которые малоспособны и / или совсем неспособны это сделать. Очевидно, что, с одной стороны, преобладают естественные науки, а с другой – гуманитарные, но именно преобладают, а не четко делятся. Например, на сегодняшний день демография оформлена лучше, чем климатология.

Николай Розов: Позволю себе несколько предварительных замечаний о самом характере обсуждения, его ограничениях и возможностях. Инициаторы дискуссии, не будучи профессиональными философами, смело вторгаются в самые отвлеченные сферы онтологии и метафизики. Причем сами ведут обсуждение сугубо в схоластическом регистре – примерно как современники Фомы Аквинского, Ансельма или Аверроэса. Не видно даже намеков на соотнесение с анализом природы, языка и логики причинности у Юма и Ф. Бэкона, Канта, Риккерта, Маха, Шлика и Карнапа, Поппера и Гемпеля, не говоря уж о современной философии науки, научном реализме и богатейшей аналитической традиции. Профессиональный философ не может такого себе позволить, это предохраняет его от наивных, давно преодоленных ошибок и тупиковых ходов, но в то же время жестко сковывает запретами, от которых свободны увлеченные завораживающими метафизическими высотами неофиты.

Сам я отнюдь не являюсь специалистом по проблемам причинности и в этом отношении разделяю ограничения с философствующими непрофессионалами, хотя, подозреваю, многие открытые им интеллектуальные возможности для меня закрыты. Приступая с некоторой тревогой и робостью к ответам на вопросы, нахожу себе оправдание в том, что попытаюсь перевести специфический дискурс этих вопросов на понятный мне язык логического позитивизма. Для прояснения мысли буду использовать намеренно простые, прозрачные примеры причинности в знакомом нам материальном и социальном мире, чтобы не затемнять содержательной сложностью примеров главной общей темы – представлений об онтологии причинности и о соответствующей логике и методологии ее исследования.

Что касается заданного здесь вопроса о различиях, то он восходит к давнишнему спору о методе (Methodenstreit). Различие очевидно, поскольку онтология социального, культурного и психического миров (социосферы, культуросферы и психосферы) существенно отличается от онтологии материального мира (биотехносферы). Различие онтологий означает различие сущностей, населяющих эти миры (сферы бытия), а значит, и происходящие в них процессы, в том числе, процессы, механизмы причинности.

В социосфере происходят взаимодействия между индивидами, между группами, эти взаимодействия (коммуникация, сотрудничество, конфликт, насилие, принуждение и т.д.) всегда включают материальные, психические и культурные компоненты, но от них можно отвлечься и сосредоточить внимание на последующих изменениях порядка взаимодействия, например, между мужчиной и женщиной после заключения брака, между государствами после заключения международного договора.

В культуросфере одни культурные образцы (комплексы образцов) влияют на другие. Здесь также всегда задействованы материальные, социальные, психические процессы, но от них можно отвлечься и сосредоточить внимание только на самом изменении образцов, например, как итальянская, французская живопись повлияла на английскую и российскую, как британская рок-музыка повлияла на континентальную и американскую и т.п.

В психосфере одни психические установки, убеждения, верования, эмоции влияют на другие внутри индивидуальной психики, внутри сообщества либо между индивидами и между сообществами. Опять же здесь не обходится без социального взаимодействия, всегда посредством культурных образцов и всегда в том или ином материальном окружении. Однако в психологических науках внимание сосредоточено именно на причинности между сознательными, бессознательными, поведенческими явлениями и процессами. Я об этом писал, напрмер, в своей статье «Онтология научного знания: можно ли пройти между Сциллой платонизма и Харибдой социологизма?».

Анатолий Кузнецов: Разница между причинностью в естественных науках и гуманитарных заключается в том, что в последних реальность и причинность не только проходят процедуру осмысления в сознании определенного числа людей, но результаты этого осмысления активно задействуются в создании самой реальности. Специфика отношений причинности в социальной действительности характеризуется бинарностью. С одной стороны, сама общественная реальность как сложное образование имеет собственную логику развития. С другой стороны, составляющие эту реальность субъекты (люди) могут иметь разные варианты осмысления этой реальности. Отсюда возможно расхождение между логикой развития реальности и тем, как ее представляют себе люди. Результат подобного расхождения – кризисы, катастрофы. Поэтому здесь нужен свой антропный принцип.

Какие метафоры, модели и концепции наиболее продуктивны для изучения причинности в социальных и гуманитарных исследованиях?

Николай Розов: Пытаясь ответить именно на этот вопрос, я собирал наиболее яркие, конструктивные материалы в трех выпусках альманаха «Время мира» («Историческая макросоциология в XX веке», «Структуры истории», «Война и геополитика»), а также написал несколько книг: «Структура цивилизации и тенденции мирового развития», «Ценности в проблемном мире», «Философия и теория истории», «Историческая макросоциология: методология и методы», «Колея и перевал». Там собраны несколько десятков, если не сотен моделей, концепций, теорий, подходов. Собраны именно по критерию продуктивности. Вот круг авторов с наиболее яркими, перспективными идеями более узок, поэтому с удовольствием представляю своих фаворитов (более полный список есть в конце книги «Историческая макросоциология»): Р. Коллинз, А. Стинчкомб, И. Гофман, В. Макнил, Т. Скочпол, И. Валлерстайн, Дж. Арриги, М. Манн, Дж. Голдстоун, Ч. Тилли, Дж. Даймонд, Кр. Чейз-Данн, Ч. Рэйгин.

Анатолий Кузнецов: Первое – теорема неполноты К. Геделя. Второе – общие постулаты структурного анализа К. Леви-Стросса и В.Я. Проппа и их последующее включение в современные варианты системной парадигмы (У. Матурана, Ф. Варела, отчасти Н. Луман), включающие момент аутопоэзиса. Третье – концепция хронополитического измерения политики М.В. Ильина. Четвертое – последующее выведение исследования в поле синергетики с акцентом на нелинейности развития, самоорганизации, диссипативных образованиях («структурах»).

Каким средствами (методами) наиболее успешно можно изучать представления причинности, складывающиеся в сознании людей?

Анатолий Кузнецов: Изучая правила и нормы индивидуальных и групповых дискурсов, создаваемых для решения важных задач, или анализируя конкретные ситуации, в которых осуществлялось принятие решений по поводу задач подобного рода.

Николай Розов: Несмотря на свое базовое психологическое образование (МГУ), я после знакомства с убедительной концепцией интерактивных ритуалов (Дюркгейм – Уэллер – Гофман – Коллинз) пришел к выводу, что внутренние процессы в психике, сознании людей следует изучать только в контексте их социальных взаимодействий. Базовыми остаются методы наблюдения, эксперимента, углубленных интервью. При этом концепция интерактивных ритуалов, объясняющая происхождение управляющих частей психики – установок, оказывается настолько гибкой и потенциально широкой, что позволяет ее использовать практически повсеместно. Синтез же этой концепции с теорией оперантного обусловливания (Скиннер) и с уточненным понятием габитуса (Бурдье) дает весьма мощный познавательный инструмент, который описан и использован в моей книге «Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке».

Сергей Цирель: Сознание людей изучает психология. Сейчас с ней начинает активно конкурировать нейробиология.

Иван Фомин: Один из путей к обществоведческому изучению каузальных представлений – анализ дискурса. В частности, техники когнитивного картирования и анализ когнитивных метафор. Стоит, однако, всегда делать поправку на то, что структуры текста не всегда идентичны структурам психики, хотя и могут анализироваться как его отражение.

Как различить понятия причина, влияние, взаимосвязь? Как они друг с другом соотносятся?

Сергей Цирель: Как области на одной шкале – степени связи. Или степени понимания сути явления: когда понимаем – говорим о причинах, плохо понимаем – о влиянии, совсем не понимаем – о взаимосвязи.

Анатолий Кузнецов: Вполне очевидно, что концепт (предпочитаю этот термин) причина является наиболее содержательным, так как он может включать остальные указанные и еще некоторые другие в качестве своих составляющих и определять состояние и свойства явлений и процессов. Влияние – конкретный концепт, он отражает ситуацию изменения свойств одного явления в результате воздействия другого. Взаимосвязь – более значимый концепт в сравнении с влиянием, так как он описывает изменение характеристик двух или нескольких взаимодействующих явлений.

Николай Розов: Причины бывают разные, в том числе, с моментальным воздействием (например, взрыв, ведущий к быстрому разрушению). Влияние всегда причинно, но имеет некую длительность. В понятии «взаимосвязь» подразумеваются прямые и обратные, круговые, сетевые и прочие взаимодействия – всегда причинные, а иногда с продолжающимся влиянием (взаимовлиянием).