Политическая наука №2/ 2018

Политическая наука №2/ 2018
Коллектив авторов

Людмила Евгеньевна Филиппова

Сергей Викторович Патрушев

Журнал «Политическая наука»
В 2018 г. в России начался новый президентский цикл, с которым, как это часто бывает, связывают возможные новации в жизни общества. «Страна, – полагают специалисты, которых мы цитируем в этом номере журнала, – замерла в ожидании положительных перемен и боится, как бы не вышло хуже».

Одна из необходимых перемен, по мнению большинства политологов – авторов номера, – выработка и реализация современной политики, ориентированной на решение трудных задач, стоящих перед страной во внутреннем и внешнем контурах. Важной предпосылкой разработки такой политики является анализ состояния политического в России, изучение возможностей и условий конституирования политического поля / пространства как сферы развертывания политических практик и функционирования политического государства.

Политическая наука № 2 / 2018

Представляем номер

В 2018 г. в России начался новый президентский цикл, с которым, как это часто бывает, связывают возможные новации в жизни общества. «Страна, – полагают специалисты, которых мы цитируем в этом номере журнала, – замерла в ожидании положительных перемен и боится, как бы не вышло хуже».

Одна из необходимых перемен, по мнению большинства политологов – авторов номера, – выработка и реализация современной политики, ориентированной на решение трудных задач, стоящих перед страной во внутреннем и внешнем контурах. Важной предпосылкой разработки такой политики является анализ состояния политического в России, изучение возможностей и условий конституирования политического поля / пространства как сферы развертывания политических практик и функционирования политического государства.

Открывает номер традиционная рубрика «Состояние дисциплины». В ней представлены материалы, в которых на основе альтернативного понимания политического с позиций классической (арендтовской) и современной республиканистской традиций, институционального и гендерного подходов раскрываются различные аспекты формирования политического поля и реализации политики современного типа.

В статье С.В. Патрушева и Л.Е. Филипповой состояние, предпосылки, условия и критерии конституирования политического пространства в современной России рассматриваются сквозь призму идеал-типического конструкта политического поля и разработанного авторами понятия «зона власти». Опираясь на результаты многолетних исследований, авторы выделяют институциональные проблемы, препятствующие реализации политики современного типа, и ставят вопросы о необходимости обновленной интеграции на социетальном уровне и о готовности современной власти к стратегическому повороту в направлении новой модели развития. В статье С.Г. Айвазовой анализируется взаимообусловленность сфер политического и гендерного. Обращаясь к разработкам классиков политической социологии Х. Арендт, П. Бурдье и др., автор показывает, что структуры «политического поля» и «зоны власти» могут быть разведены как публичное – маскулинное и приватное – феминное, а гендерная поляризация и субординация связаны с устойчивостью социальных иерархий. На основе исторического материала показано, как борьба за гендерное равноправие приводит к трансформации («гендерному переделу») политического поля; во многих обществах, однако, гендер по-прежнему остается «границей» политического поля, и проблема ее преодоления не утрачивает свою актуальность. Еще один подход к анализу конституирования политического поля представлен в статье И.Л. Недяк, которая опирается на представленное в неоклассическом республиканизме понимание сферы политического как пространства, свободного от произвола. Политическое предстает в качестве события, которое происходит при сочетании определенных обстоятельств, отсюда – необходимость анализа многочисленных факторов, которые могут приближать или отдалять это событие. К первым относятся создание неманипулируемой и устойчивой к коррупции системы, утверждение приоритета социальной справедливости, широкое распространение гражданственности; ко вторым – многочисленные негативные последствия экспансии этоса и принципов рынка в сферу политического. Наконец, в статье Т.В. Павловой анализируется «делиберативный поворот» в современной политической теории. Рассмотрев основные нормативные принципы делиберации как нового способа политического участия, автор приходит к выводу, что практики делиберации могут стать одним из важных способов конституирования поля современной политики. В статье также сформулированы условия, при которых возможна имплементация данной модели в России.

Тему продолжают материалы рубрики «Ракурсы», в которых представлены разные аспекты исследования политики в контексте проблемы трансформации протополитического в политическое. Л.Е. Филиппова рассматривает возможность использования в теоретическом анализе процессов конституирования и структурирования политического поля концептов «политизация» (возникновение возможностей артикуляции социальных противоречий и реализации политической субъектности в пространстве выбора и целеполагания) и «деполитизация» (отрицание конфликтности, упразднение возможности выбора и разрушение правил политического взаимодействия). Показано, что механизмом (вос)производства и горизонтального структурирования политического поля является конкуренция альтернативных стратегических проектов, содержащих принципы устройства общества, цели и направления его развития. В статье А.М. Кучинова показано, что политика как институционализированная, основанная на правилах, а не на насилии, конкуренция проектов и решений, ориентированных на всеобщее благо, среди неограниченного круга свободных граждан, может замещаться квазиполитикой. Автор анализирует такие формы квазиполитики, как недополитика (мерцающая политика и протополитика) и ингибиторы политики (дополитика и антиполитика). Анализ динамики использования некоторых понятий, отражающих понимание происходящих процессов, приводит автора к выводу, что в России последнего десятилетия вряд ли происходило сколько-нибудь отчетливое формирование политического пространства. Л.Г. Панов предлагает использовать для анализа состояния российской политики концепт «институциональных логик», призванный обозначить категории, представления и принципы, которые позволяют индивидам делать социальную реальность осмысленной, предоставляют рациональность для оценки приемлемости тех или иных решений, а также лежат в основании общественных институтов.

В следующем разделе «Идеи и практики» представлены материалы, в которых исследуются субъективные измерения феномена политического поля и политики – массовое сознание, идентичность и субъектность. Г.Л. Кертман, анализируя особенности восприятия публичной политики, характерные для российской политической культуры, показывает ценностные основания дистанцирования «среднего россиянина» от политики и его некомпетентности в вопросах институционального дизайна государства и политической системы. Проведенный автором анализ интерпретационных схем, циркулирующих в массовом сознании, позволяет оценить перспективы формирования в России массового «зрителя» – пристрастного наблюдателя, необходимого для конституирования политического поля. В статье О.В. Поповой идет речь о механизмах формирования моделей политической идентичности различных групп населения в современной России. Автор раскрывает причины фрагментированности и противоречивости этих моделей, а также неэффективности попыток политической элиты и других акторов политического поля предложить населению свои модели идентичности. В статье также проанализированы базовая матрица государственной и политической идентичности и наиболее существенные характеристики, задающие спектр политических оценок. В статье А.А. Бельковой с помощью концепции неопатримониализма исследуются проблема клановости в политике и сосуществование патримониальных отношений и рационального государства. Анализ языка описания бурятской политики, сформированного в публичном пространстве, позволяет реконструировать место и роль так называемого семейского клана в политическом пространстве региона. В статье О.А. Мирясовой с помощью эмпирического материала иллюстрируются возможности применения концептов «политического поля», «протополитического поля» и «зоны власти» для изучения перспектив и проблем формирования гражданской субъектности в современной России. Автор подчеркивает значение формальных гражданских прав, эмпауэрмента и мобилизующих акторов для обеспечения субъектности граждан.

Особенностью рубрики «Контекст» в этот раз стал широко понимаемый региональный поворот материалов, раскрывающих подчас необычные стороны проблематики данного номера. В статье казахстанских ученых З.Д. Шаймардановой и Ж.К. Макашева рассмотрен феномен включения субнациональных акторов в международные отношения. На примере Павлодарской и Омской областей показано развитие парадипломатии – приграничного сотрудничества в регионе, роль субнациональных акторов в разрешении конфликтов и имеющиеся противоречия в этом вопросе, выделены факторы, влияющие на усиление этой роли. В работе нижегородских исследователей Н.К. Радиной, А.И. Козловой и А.А. Набоковой предложен алгоритм идентификации контекстуальных (смысловых) идеологем как метода изучения продуктов политического поля и представлены итоги его апробации на документах региональной политики Нижегородского региона и Нижнего Новгорода. Этот алгоритм может быть рекомендован для идентификации контекстуальных идеологем в рамках решения множества задач, связанных с деятельностью агентов политического поля, чьи цели, задачи и активность отражены в порожденных ими документах. В статье Я. Лю (Владивосток) проанализирована репрезентация сельских протестов 2011 г. в китайских официальных и неофициальных медиа. Показано, что через «журналистские» преобразования событий (преуменьшение «антисистемной» радикальности протестов, вписывание их в рамки углубления реформ и т.д.) осуществляется де- / реполитизация протестов в медиа.

Завершает номер рубрика «С книжной полки». В рецензии на книгу Н. Флигстина и Д. Макадама «Теория полей» М.О. Комин дает оценку возможности применения теории стратегических полей взаимодействия для анализа поля российской политики, подчеркивая, что одним из преимуществ данной теории является внимание не только к формальным институтам и акторам, но и к неформальным нормам и практикам. В статье В.О. Деткиной представлен обзор ряда диссертаций отечественных исследователей XXI в., научный интерес которых сосредоточен вокруг теории политического пространства. Среди авторов – не только политологи, но также философы и социологи. Подходы к определению и концептуализации, необходимость переосмысления понимания «политического пространства» в условиях современных трансформационных процессов являются центральной темой работ, представленных в обзоре. Материалы этой рубрики еще раз показывают актуальный интерес исследователей разных поколений к проблематике номера.

Мы надеемся, что читатели «Политической науки» также не останутся безразличны к представленным в номере исследовательским материалам, многие из которых имеют открыто дискуссионный характер.

    Е.Ю. Мелешкина,
    С.В. Патрушев,
    Л.Е. Филиппова

Состояние дисциплины: Политическое поле и политика

Институциональные проблемы конституирования политического поля и политики в современной России

    С.В. Патрушев, Л.Е. Филиппова[1 - Патрушев Сергей Викторович, кандидат исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник, заведующий отделом сравнительных политических исследований Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (Москва, Россия), профессор Всероссийской академии внешней торговли (Москва, Россия), e-mail: servpatrushev@gmail.com; Филиппова Людмила Евгеньевна, кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, e-mail: ludmila_filippova@hotmail.comPatrushev Sergey, Institute of Sociology of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia); Russian Foreigh Trade Academy (Moscow, Russia), e-mail: servpatrushev@gmail.com; Philippova Liudmila, Institute of Sociology of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia), e-mail: ludmila_filippova@hotmail.com]

Аннотация. Цель исследования, представленного в данной статье, – развить институциональный подход для анализа перспектив формирования современной политики в России. При этом решается исследовательская задача изучить возможности и условия конституирования политического поля / пространства как сферы развертывания политических практик. Показаны институциональные проблемы, препятствующие реализации политики современного типа. На основе идеал-типического конструкта политического поля и разработанного авторами понятия «зона власти» рассматриваются состояние, предпосылки, условия и критерии конституирования политического пространства в современной России. Обсуждается возможность стратегического поворота власти к новой модели развития.

Ключевые слова: политическое поле; политическое пространство; политика; зона власти; Россия.

S.V. Patrushev, L.E. Philippova

Institutional problems of the constitution of political field and politics in contemporary Russia

Abstract. The aim of the research presented in this article is to develop an institutional approach for analyzing the prospects of formation of modern politics in Russia. The research task is set to study the possibilities and conditions for constituting of a political field / space as a sphere for deployment of political practices. Institutional problems that impede implementation of modern-type politics are shown. The status, prerequisites, conditions and criteria for constituting of a political space in modern Russia are considered on the base of the ideal-typical construct of political field and the notion of «zone of power» developed by the authors. The possibility of a strategic turn of today’s authorities towards a new development model is being discussed.

Keywords: political field; political space; politics; Russia.

Введение. О пространстве, поле и политике

Словосочетание «социальное пространство», введенное Г. Зиммелем в 1903 г., развил П. Сорокин в 1920 г. в «Системе социологии», определив его как многомерное пространство, включающее политическое измерение. При этом Г. Зиммель отмечал, что «единственная область, в которой социальные образования рано стали осознаваться как таковые, – это область практической политики» [Зиммель, 1996, с. 321]. Зиммель обосновывал это тем, что «в сфере политики необходимое для всякого осознания различие было дано посредством противопоставления одних групп другим, и, кроме того, в политическом аспекте отношение между отдельным человеком и всеобщностью требует очень заметного вклада именно от человека, что всегда пробуждает более ясное сознание, в отличие от преобладающего восприятия индивидом других отношений между ним и его группой» [там же].

Термины «политическое пространство», «политическое поле» начинают активно использоваться в западной политической науке с 1980?х годов, в Россию они приходят десятилетием позже. Поле / пространство политики исследуется как «объективное» (по аналогии с физическим пространством[2 - Идея поля используется в физике для интерпретации того, как повсеместная сила – пространство-время или электромагнетизм – внутри окружающей среды может быть причиной изменения в любом заданном объекте. В физическом смысле классическое поле представляет собой динамическую систему с бесконечным количеством степеней свободы, помеченных пространственным расположением [Torre, 2016].]) или «субъективное»; как «статичное» (структуры, конфигурации) или «динамичное» (деятельность / действие), транзитивное; а также соотносится с другими полями / пространствами (экономическим, правовым и пр.) [Martin, 2003; Political field theory…; Пространство в России… 2003; Пушкарева, 2012; Солодкая, 2016; Цветкова, 2014].

Наряду с этим обсуждаются вопросы о том, что делает поле «политическим» и, соответственно, как определяется политическое; в чем различие между политическим, административным и властным полями [Кордонский, 2006]. Подчеркнем, что дискуссия вокруг этой проблемы не просто постоянно воспроизводится, но, кажется, и не прекращается. На переломе столетий российский социолог М.Н. Афанасьев в очередной раз констатировал: «Вся эта “политика”, о которой нам рассказывают, в строгом смысле слова политикой не является, ибо последняя есть сфера всеобщего – пространство общественного дискурса для согласования социальных интересов и программ общего действия. Но эксперты и обозреватели вполне адекватны – они толкуют о том, что видят. Неадекватен наш теоретический язык: как только речь заходит о “государстве” и “обществе”, мы сразу начинаем рассуждать в понятиях “политический институт”, “классы и социальные группы”, “элиты”, – т.е. в понятиях, разработанных в ином цивилизационном контексте и отражающих социальное бытие-сознание иного рода – в понятиях публичной власти и гражданского общества» [Афанасьев, 2000, с. 29–30]. Несмотря на очевидное продвижение российской политической науки за прошедшие почти два десятилетия [см.: Тенденции… 2018], мы можем повторить практически то же самое относительно теоретического языка современных политологических исследований России.

Понятие политического, введенное и обоснованное К. Шмиттом, предполагает, что оно существует там, где есть противостояние политических, публичных врагов [Schmitt, 1932]. Шмитт называет это экзистенциальным противостоянием, т.е. противостоянием людей, которые действительно готовы умирать в этой борьбе. Если экзистенциального противостояния нет, тогда нет и политического. Политическое предполагает также свободу. Политика есть там, где некоторая общность усматривает себя как единство через определенного рода организацию коллективных действий. Политическое – это возможность коллективного действия, причем именно через него только и опознается производящая это действие коллективность, происходит артикуляция власти как материальной, ограничивающей силы и трансцендирующего коллективность авторитета [Филиппов, 2005; 2012].

Понимание политического пространства эволюционировало от представления об административно-географической территории, на которой протекает политическая жизнь, к видению политического пространства как разновидности социального, которое складывается ансамблем различных полей, включая «поле власти» – пространство силовых отношений между агентами и институциями [Бурдье, 2005, с. 369]. Дальнейшее продвижение, на наш взгляд, возможно, если отталкиваться от того «политического воображаемого», которое индивиды полагают в качестве политики. Так, например, нами было показано, что политика в России воспринимается людьми как «место» функционирования власти, принципиально отличное от остального общества (и, в значительной мере, враждебное ему) [Гражданское и политическое… 2013].

Термин «поле» может быть в известном смысле соотнесен с термином «порядок» как системой или упорядоченным способом ведения дел (см. подробнее исследование П.В. Панова [Панов, 2011]). Отсюда возникает ключевая проблема правил, система которых обеспечивает порядок и, строго говоря, им является, – как правила создаются и изменяются акторами? Порядок – это организационные структуры, которые формируют жизнь людей и варьируются от места к месту или от группы к группе. Порядок (в целостном древнегреческом смысле politeia – политии) – это не только институты, но и ценности, «инстинкты», привычки и обычаи [Regime…].

«Порядок» в большей мере допускает критическое участие и сознательные действия, поскольку теоретизация в понятиях «порядка» связывает фундаментальные конфликты с ценностями, идеологиями и идентичностями, а также с силовыми структурами, – все они, в принципе, могут быть изменены.

Современные системы – это множество дифференцированных подполей с отношениями внутри и между ними, структурирующими поведение человека. Каждая область имеет собственные правила игры. По словам голландского социолога Э. Хендрикса, «порядок означает то, как социальные поля, их системы престижа, логика и концепции человеческого благосостояния отличаются друг от друга и иерархизируются» [Hendriks].

Использование концепта «политическое пространство» (и «политическое поле») определяется целью и методологией исследования. Методология и инструментарий зависят от смыслового наполнения понятия.

Мы понимаем под политическим пространством публичную сферу институционализованных взаимодействий, диалога и конфликта по поводу общих целей и значимых проблем, стратегических решений для общества.

Как идеал-типический конструкт политическое поле представляет собой пространство отношений политических акторов, идентифицирующих себя по принципу «свой – чужой»; сферу производства (а) конвенций и «правил игры», т.е. институций, и (б) общих целей и ценностей, которые становятся основой для социетальной интеграции и легитимации социального порядка; предпосылку универсализации норм (в форме законов), конституирования и функционирования политического государства.

Соответственно, признаками формирования политического поля являются: образование политических идентичностей (расколов) и их идеологическое оформление; расширение индивидуального и коллективного участия; институционализация конфликта и диалога между гражданами, а также между гражданами и государством; правовая универсализация норм и процедур взаимодействия внутри политического сообщества.

Политические поля изменяются на основе набора убеждений людей. Применение общих правил к группе или подгруппе субъектов означает, что правила облегчают достижение интересов для одних участников и затрудняют для других. Таким образом, в любой момент времени некоторые участники желают преобразовать существующие структуры правил, а другие захотят их сохранить.

Возможность институционализации политического пространства

Предпосылка институционализации сферы политического – (прото)политическое сообщество, образуемое взаимодействиями индивидуальных и коллективных акторов, структурированное по горизонтали (идентификация акторов с нормативно-ценностными конфигурациями и конкретными проектами развития) и по вертикали (возможности акторов влиять на изменения и результаты политики). Формирование политики современного типа, гражданского общества на основе солидарности граждан, универсального политического порядка, политического института государства предполагает обновление морального порядка, эмпауэрмент на основе вовлечения индивидов в публичные практики и приобретения ими навыков политических действий (= обретение субъектности), социетальную интеграцию на базе универсализации действующих норм.

Проводимое научным коллективом отдела сравнительных политических исследований ИС РАН с середины 1990?х годов изучение российской политики в разных ее измерениях, преимущественно с институциональной точки зрения [Институциональная политология… 2006; Социальные сети… 2006; Социальные сети… 2007; Новые направления… 2007; Россия в процессе реформ, 2009; Модернизация и политика… 2011; Граждане и политические практики… 2011; Гражданское и политическое… 2013; Массовая политика… 2016], позволило выявить важные проблемы и характеристики феномена «политического» в России и, как следствие, потребовало разработать новый методологический подход и новое теоретическое понимание тех явлений и процессов, которые нередко определяются исследователями как «политические».

Речь идет об исследовании предпосылок и условий формирования политического в России, прежде всего конституирования политического пространства как сферы политических практик. Понятие политического пространства предполагает нелинейность и целостность, задает исследовательские границы, но не предопределяет характера политической деятельности, которая может здесь разворачиваться.

В России сложился ряд институциональных проблем, препятствующих конституированию политического пространства в указанном выше смысле и, соответственно, возникновению политики вообще и политики современного типа в частности. Главные из этих проблем перечислены ниже.

– Неартикулированность политических позиций и структур, проблематичность становления и институционализации любых политических образований, например партий, движений и идейных течений [см.: Гражданское и политическое… 2013, с. 7].

– Политическая дифференциация основана не на идеологиях или альтернативах развития страны, а определяется лишь поддержкой власти или оппозицией к ней [см.: там же, с. 29–30].

– Перенос неформальных отношений из сферы повседневной в публичную и их воспроизводство в публичной сфере, дефицит реципрокности в исполнении публичных ролей – пренебрежение властей к правам граждан и ответное безразличие граждан к установленным законом обязанностям [см.: Институциональная политология, 2006, с. 106].