Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6

Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6
Коллектив авторов

Алексей Юрьевич Попов

Шестая книга серии «Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности» включила в себя очерки о борьбе со шпионажем, бандитизмом, об участии сотрудников органов госбезопасности в Великой Отечественной войне и других вооруженных конфликтах ХХ столетия, воспоминания и биографии офицеров разведки и контрразведки.

Для специалистов и широкого круга читателей, интересующихся историей России.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

А.Ю. Попов

Тайная стража России

Очерки истории отечественных органов госбезопасности

Книга шестая

© Попов А.Ю., автор-составитель, 2022

© ООО «Агентство Алгоритм», 2022

На страже трона

А. И. Логинов

Трансформация психотипа сотрудниковорганов безопасностиРоссийской империи (1825–1917)

Психологическое состояние и уровень морально-идеологической мотивации сотрудников органов государственной безопасности имеет важнейшее (в конкретных случаях – решающее) значение в практической работе представителей правоохранительных органов любой государственной системы. Психотип действия и поведения сотрудника секретных служб самым естественным образом сигнализирует о силе самой службы безопасности, в том числе в вопросах защиты своих сотрудников и членов их семей, не говоря уже о форме государственного устройства.

Именно поэтому процесс трансформации психотипа действий сотрудников спецслужб Российской империи в зависимости от роста общественного протеста заслуживает самого пристального внимания, так как является актуальным и в применении к настоящему времени.

Изменение психотипов поведения «охранителей престола» отчетливо проявляется на историческом отрезке, вобравшим в себя период с 1825 по 1917 гг. Этот период нами взят в качестве модельного в силу единства и устойчивости ряда признаков, главными из которых являются:

– очевидная преемственность и устойчивость деятельности дома династии Романовых, царского правительства в вопросах внутренней и внешней политики;

– наличие классических структур органов безопасности, их внутренняя преемственность при единстве идеологического государственного целеполагания;

– достаточное количество документальных источников и свидетельств;

– преимущественная борьба против внутренних врагов государства в сравнении с контрразведкой в отношении иностранных государств;

– особые привилегированные материально-бытовые условия и высокий социальный статус сотрудников Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и Департамента полиции (ДП) МВД в обществе, закрепленные как нормативно, так и в обыденном праве;

– неизменная юридическая трактовка понятий, терминов и квалификации преступлений государственной безопасности.

Сразу определимся, что в этом периоде мы выделяем три базовых психотипических модели поведения сотрудников спецслужб Российской империи, имевших массовый характер:

1) уверенно-безальтернативная модель поведения (охватывает период с восстания декабристов в декабре 1825 г. и создания в 1826 г. Третьего отделения до создания ДП и убийства Александра II 1 марта 1881 г.);

2) уверенно-профессиональная модель поведения (от создания Департамента полиции в 1880 г. и убийства Александра II в 1881 г. до начала поддержки в русском обществе террористической деятельности социалистов-революционеров в 1904 г.);

3) профессионально-умеренная модель поведения (с начала Русско-японской войны и убийства министра внутренних дел В. К. Плеве в 1904 г. до Февральской революции 1917 г.).

Для тождества понятий, а также понимания обязательного существования частных случаев отклонений от среднестатистической модели поведения, мы будем употреблять также термин психотип (психотип жандармского поведения) – как характеризующий тип поведения здоровой личности с учетом профессиональной рефлексии, психической девиации, осознания возможных последствий собственной профессиональной деятельности, а также наличие бессознательных установок с набором положительных и отрицательных качеств.

Главным основанием в вычленении этих психотипов является очевидная зависимость их массового проявления в среде охранителей государственного устройства Российской империи в прямой связи с ростом общественного протеста в 1840-е – 1850-е гг. и революционного движения в стране в 1866–1905 гг.

Приведем аргументы с использованием как широко известных исторических фактов, так и из ранее не публиковавшихся архивных документов.

Уверенно-безальтернативный жандармский психотип (1826–1881 гг.)

Термин «николаевский жандарм» стал широко употребимым не только к «главному архитектору» Третьего отделения А. Х. Бенкендорфу, но и ко всей профессионо-сословной группе «голубых мундиров».

С легкой руки М. К. Лемке «николаевский жандарм» стал синонимом тотального общественного контроля, всезнания и всемогущества[1 - Лемке М. К. Николаевские жандармы и литература 1826–1855 гг.: по подлинным делам Третьего отделения Собственной е. и. величества канцелярии. СПб., 1909.]. Новейшими исследованиями доказано, что Третье отделение было не так всемогуще. Но современники-то думали иначе! Именно поэтому в действиях правоохранителей Третьего отделения и Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ) доминировал уверенно-безальтернативный алгоритм действий – у подозреваемых практически не было шансов, кроме как только спасаться бегством. Очевидно, что к созданию специального органа политического давления и контроля Николая I подтолкнули восстание декабристов, волнения в крестьянской массе и убеждение в эффективности жестких административных воздействий на жизнь страны.

Историография Третьего отделения обширна[2 - Строев В. Н. Столетие собственной его императорского величества канцелярии. СПб., 1912; Троцкий И. М. Третье отделение при Николае I. М., 1930; Чукарев А. Г. Третье отделение и русское общество во второй четверти XIX века (1826–1855): дис… д-ра ист. наук. Ярославль, 1998 и др.]. Вместе с тем, личный опыт работы автора с архивными материалами этой тайной структуры позволяет высказать глубокую убежденность в том, что на многие вопросы ее деятельности имеет смысл посмотреть под новым историческим ракурсом – тому есть основания.

В качестве одного из таких оснований, иллюстрирующих наиболее угрожаемую общественную силу царскому самодержавию после восстания декабристов – не только и не столько декабристы. Нам хотелось бы привести письмо Ф. В. Булгарина управляющему Третьим отделением М.Я. фон Боку о средствах против распространения революционных идей на крестьянство от 7 августа 1826 г. Да, именно в русском крестьянстве обрусевший поляк, капитан наполеоновских войск и кавалер ордена Почетного легиона Франции Ян Тадеуш Кшиштоф Булгарин видел реальную и серьезную угрозу российскому самодержавию. И видел обоснованно.

«Каким образом можно узнать пагубное влияние злонамеренных людей на крестьян? В обширной, и во многих местах худо населенной России, нельзя иметь столь бдительного полицейского надзора над крестьянами, как во Франции и Германии. В этих странах пасторы, мэры, бургомистры и жандармские бригады (располагающиеся в малых округах) знают нравственность каждого поселянина… Надобно действовать на них нравственно.

Посредством помещиков? – это отчасти невозможно, а отчасти ненадежно. Большая часть дворян находится в службе; богатые вовсе не живут в деревнях. Те же, которые живут в деревнях, помышляют более о своих выгодах, нежели о благе общем…

Лет двадцать назад настало дурное обыкновение, которое ежедневно усиливается, а именно: как только человек посчитает себя обиженным, недовольным и как только вздумается блистать умом, тотчас начнет либеральничать… Запретить вовсе говорить невозможно, было бы вовсе не политически…

Булгарин Ян Тадеуш Кшиштоф

Все сословия в государстве не могут и не должны присягать по одной форме присяги, ибо каждое сословие имеет свои особенные обязанности. Во Франции присягают на каждое новое звание – и справедливо. Для крестьян казенных и помещичьих должны быть составлены в Синоде особые формы присяг. В которых первым и главным пунктом должно быть безпредельное повиновение и верность государю, установленное от Бога, святого его помазанника. Вторым пунктом должно быть повиновение властям и помещикам, установленное государем. Тогда никто не дерзнет покушаться смущать народ вредными внушениями…»[3 - Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 109. Оп. 169. Д. 1880. Л. 1–3об.].

В свете документов Третьего отделения начала его существования отчетливо видно, что стремление без колебаний давить любые формы протеста – не прихоть единственно Николая I. Это был трезвый коллективный расчет властной верхушки, в основе которого была охрана сложившегося государственного строя.

Отгораживание от национальной массы населения всех сословий и их подавление становится обычной практикой деятельности силовых структур Российской империи – жандармы явно выше губернаторов, не говоря уже об уездном уровне. Будущий губернатор западных губерний, масон и доверенное лицо Николая I, рассказавший ему в свое время о «Союзе благоденствия» и в 25 лет ставший полковником, И. Г. Бибиков 17 апреля 1826 г. подает из Москвы письмо шефу жандармов А. Х. Бенкендорфу о необходимости введения запрета земской полиции на местах подавать крестьянами жалоб царю во время его проезда, «в связи с поступлением жалоб на положение же местных же властей»[4 - Там же. Ф. 109 с/а. Оп. 3а. Д. 1878. Л. 1–3.].

Руководящее и направляющее око Третьего отделения столь всесильно и опасно, что саратовский губернатор князь Голицын взыскал в 1829 г. с исполняющего должность Царицынского городничего «за неизвещение о прибытии в город Корпуса жандармов полковника Шамина» и сам послал доверенного чиновника особых поручений наблюдать за действиями Шамина[5 - Там же. Ф. 109. Д. 166. Л. 1–2.]. Так что Н. В. Гоголь в своем «Ревизоре» лишь фиксировал сложившуюся практику двойного управления в стране – административно-полицейского и жандармского. Офицер ОКЖ в провинции чаще был больше губерантора. Это не могло не сказываться на формировании особого жандармского психотипа, чрезвычайно уверенного в себе.

Благодаря широко применявшейся перлюстрации из письма С. Ланского из поместья в с. Варина в Московской губернии М. В. Ланской мы узнаем, что «…дня не проходит без хлопот. Не говоря уже о неполучении доходов, что, однако, весьма важный предмет в жизни состоит. Безпрестанно происходят новые безпокойствия. В одном месте утихнет, начнет приходить в порядок, в другом возгорится. Нам крайность приходится от законных грабителей земских чиновников и от молодых неопытных губернаторов и старых генерал-губернаторов, у которых одно в предмете – выслужиться и для того высасывают последнее из поселян»[6 - Там же. Ф. 109 с/а. Оп. 3а. Д. 1882.].

Подобных документов, что в стране было тотально неспокойно, в архивах Третьего отделения – множество. И смотреть на деятельность «хозяйства Бенкендорфа», применяемую тактику и стратегию, надо под новым углом зрения.

Поражение в Крымской войне, накопившиеся проблемы во внутренней жизни и экономике страны, смерть Николая I (что, возможно, и было главным) резко накалило обстановку в стране. Поэтому выход из них был найден в проведении Крестьянской реформы. Но поведенческий алгоритм «голубых мундиров» оставался прежним. Даже рост народнического движения никак не повлиял на трансформацию поведенческой модели защитников царского престола.

Любопытно, что письма, фиксированные 16 июля 1858 г., российского историка и юриста из балтийских немцев А. Е. Рихтера шефу жандармов князю В. А. Долгорукову об отношении широких кругов именно русского населения к проекту крестьянской реформы в центральных губерниях России пишутся на французском языке, а сама оценка ожидаемых реформ со стороны крестьянства – крайне настороженная, не предвещающая ничего хорошего[7 - Там же. Д. 1900. Л. 1–24.].

Долгоруков В.А.

Покушение выходца из однодворческого рода Д. В. Каракозова 4 апреля 1866 г. на императора Александра I в Летнем саду Санкт-Петербурга открыло новую эпоху в истории России. Отразившись на всех сферах общественной жизни, это не вдруг случившееся преступление стало быстро известным не только в российском обществе, но и во всем мире. В первую очередь это преступление затронуло органы российской государственной безопасности.

Расследование обстоятельств, связанных с покушением Каракозова, положили начало новому этапу ужесточения карательной политики самодержавия, действовавшей по привычной самоуверенной модели николаевского времени. Только в Петербурге в апреле 1866 г. было проведено около 450 обысков и арестовано до 200 человек. Массовые обыски и аресты прошли в Москве, где была вскрыта целая организация, вынашивавшая планы цареубийства. В 1866 г. цензурой были закрыты журналы «Русское слово» и «Современник». На русское общество наводился страх. Напоминало о себе и недавнее польское восстание 1863–1864 гг.