Учимся говорить по-русски. Речь электронных СМИ в контексте медиастилистики

Если мы имеем дело с ресурсом, не являющимся СМИ законодательно, при этом там публично и общедоступно вещает известный тележурналист или редактор газеты, накладываются ли на него профессиональные обязательства компетенций в сфере русского языка? Теоретически – да. На практике же письменная речь гражданских журналистов (а гражданская журналистика, как и вообще массовые коммуникации в свободном пространстве, началась именно с текстов) больше представляет собой как бы стенографию речи устной. Это быстрый язык, здесь оперативность и авторская позиция превалируют над точностью формы. Сам факт публикации и высказывания не предполагает узких рамок, которые всегда предусмотрены деятельностью СМИ. И причина тому – свободная точка доступа, Интернет. То есть меняется сама экология новостей [Хлебникова 2011] – поле, в котором они возникают, тиражируются, меняется культура их подачи. В отличие от традиционных СМИ, в Интернете такие понятия, как «формат издания», «редакционная политика» и «цензура», отсутствуют. Можно говорить о самоцензуре, но и в этом аспекте непосредственно качество письменной речи, уровень грамотности – лишь один из выборов автора, а скорее и сам он, и его читатели будут оценивать эти тексты в первую очередь по выбору заявленной темы и остроте дискуссии. В Интернете каждый пишет в формате, который удобен и понятен. Такой подход предполагает, что притязания читателя невысоки, и кривая пунктуация, тавтологии, канцеляризмы и плеоназмы (подавляющее большинство, специфическая особенность) автора не являются основанием для его недопуска к журналистской деятельности в широком смысле слова (а в узком – к деятельности в области гражданской citizen журналистики).

На примере использования профессиональными СМИ видеороликов очевидцев с мест событий мы видим, как разговорная речь проникает на экраны и иногда даже вытесняет установленные правила. Например, по общественному российскому телевидению легко транслируются видео с мест задержаний преступников, с массовых акций, и если события в нем будут важны для обнародования, а текст будет содержать обсценную лексику, его все равно покажут, наложив «запикивание» на звук. А в соцсети все свободно может быть выложено и вовсе без цензуры.

Народный язык социальных медиа внутри них воспринимается как норма, но контраст с профессиональными медиапродуктами становится заметен, когда частный пост, подкаст или видеоролик становится объектом массового достояния. Примеры тому: звонок на радио, включение в эфир комментариев сторонних лиц, письма читателей в редакцию. По версии С. Белякова [Беляков 2014], язык СМИ сегодня выполняет роль модели национального языка, активно воздействуя на норму, языковые вкусы и предпочтения. Разрешив допуск читателей в свой цех, СМИ определяют новую языковую, социально-психическую и культурную ситуацию в обществе.

Речевая практика журналистов блогосферы окрашивается стилистически более резким стилем повествования. На примере топ-блогеров ЖЖ (наиболее популярная в РФ блог-платформа) можно увидеть абсолютно свободную палитру жанров в постах авторов c читательской аудиторией свыше 10 тыс. человек (первые 15 блогов кириллического ЖЖ): фотоотчет, репортаж, версия, письмо, обзор, заметка, наблюдение и т. д. Независимо от выбора типа сообщения здесь свободно могут присутствовать оценочные суждения, крайний субъективизм, использование терминов и жаргонизмов. Социальные медиа, формирующие свой контент по какой-то узкой тематике, говорят на языке, понятном и доступном членам своего сообщества. В отдельных случаях можно говорить о намеренном создании собственного языка – язык данного медиа, определенной социальной платформы, несущий еще и маркетинговую функцию отстройки от тех, кто «не ЦА», усиливающий чувство принадлежности к данной группе. Пример: социальное СМИ Хабрахабр https://habrahabr.ru/, за 10 лет выросшее из небольшого отраслевого сайта в глобальную профессиональную площадку – платформу для блогов специалистов и компаний IT-сферы. Это самый крупный в Европе ресурс для специалистов по информационным технологиям (10 млн. пользователей в месяц). Помимо того, что здесь действуют свои правила публикаций и комментирования, есть здесь и свой язык. Он включает неологизмы из языка программистов (апгрейдить[15 - Апгрейд (англ. up – вверх, grade – уровень) – модернизация, усовершенствование, обновление.] систему, форкать[16 - Форк (англ. fork – развилка) – использование кодовой базы программного проекта в качестве старта для другого. При этом основной проект может как продолжать существование, так и прекратить его. Синонимы: ответвление, отпочковывание. – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Форк] проект, деплоить[17 - Деплоить (от англ. to deploy – развертывать). Деплой – развертывание.] на сервер), а также собственный новояз, образованный за 10-летнюю историю «Хабры» (захабренный, отхабренный – рейтинги пользователей с уровнем кармы выше и ниже нуля). Естественное формирование со временем сленга вокруг терминологии характерно для сообществ любого типа, будь то IT, медицина, дети, мода, кулинарный клуб и т. д.

Особым лингвистическим стилем выделялся в интернете закрытый коллективный блог Лепрозорий (сокращенно Лепра). Циничный юмор и своя мифология создали контент, широко известный в узких кругах (так как блог все же закрытый).

Вслед за главным явлением гражданской журналистики в Интернете – Википедией – появились отдельные, более мелкие энциклопедии субкультур. К примеру, «энциклопедия современной культуры, фольклора и субкультур с точки зрения интеллектуального меньшинства» Лукоморье, или Лурк, – https://lurkmore.to/ – позиционируется как популярный ресурс для падонков. Сайт сделан на вики-платформе и имеет собственный язык – луркояз. Ярко выражен экспрессивный стиль повествования: для луркояза характерно свободное использование обсценной лексики, создание новых сетевых жаргонизмов, падонковского сленга, мемов. Здесь расцвел пышным цветом так называемый олбанский язык – нарочито неправильное написание слов путем перестановки букв или их замены на фонетически более близкие буквы. Стилистический прием по созданию олбанского интернет-языка имеет более художественное определение – орфоарт (лат. ortho – правильное написание, art – искусство), то есть умышленное изменение орфографического написания слов с целью придания письменной речи экзотичности, веселости, интересности. Слог приукрашивается нехарактерными буквосочетаниями (аффтар, пеши есчо). Цель орфоарта – сделать написание в онлайне «искусством». Хотя, по сути, это тот же олбанский язык (олбанский йазыг, если быть точнее).

На базе собственного гражданского интернет-языка рождаются мемы – визуальные или вербальные образы. Популярный стилистический прием в лингвистике – метатеза[18 - Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000.] (греч. metathesis – перестановка), то есть перестановка двух соседних звуков или слогов в слове как результат исторического развития языка или речевого искажения, может быть применен ко всей фразе, используется как средство создания комического (пример создания речевого мема при помощи метатезы: Роисся вперде – Россия, вперед).

В сфере социальных массмедиа можно наблюдать причудливые сочетания заимствований из разных языков (Ахтунг, камрады! – внимание (нем.) + товарищи (англ.)).

Народный характер сетевых коммуникаций проявлется не только в тексте как результате авторского труда, но и в самой манере создания инфоповодов. Троллинг (от англ. troll – метод рыбной ловли, trawl – травля) – подстрекательство, намеренное провоцирование с целью разжигания споров. Посты в интернете – «еда», «корм» для троллей. Поэтому обитают они именно в блогосфере. Так как цели профессиональной журналистики – это, наоборот, объединение (формирование общественного мнения), а не разобщение, право троллить есть только у гражданской журналистики.

Особенно ярко тролллинг проявляет себя в политических дискуссиях. Причем это могут быть как открытые комментарии в традиционных СМИ, так и отдельные площадки для свободного выражения своего политического сознания. Здесь гражданская журналистика выступает как действующее явление гражданского общества (civic journalism).

Наблюдая двусторонний процесс проникновения в СМИ сленга, разговорных жанров, а также вынесения самого понятия массмедиа в открытое поле, можно делать выводы о подвижности норм. Иногда профессиональные СМИ выделяют на сайте место для авторской колонки по теме или форума по узкой проблеме. Тем самым на базе профессионального СМИ создается небольшое комьюнити-СМИ, удовлетворяющее потребности какого-то своего узкого круга [Пустовалов 2013]. Это может быть сообщество воронежцев, посещающих городские театры, кино и выставки, или гурманов, живо обсуждающих рейтинги местных бургеров, пиццы или кофе. Комьюнити-журналистика может быть и профессиональной, и гражданской. В любом варианте этот тип журналистики характеризуется или уходом в терминологию, или преобладанием разговорной речи, причем делается акцент на отсутствие лексических фильтров. К тому же растущая скорость передачи сообщений вынуждает прибегать к экономии речевых средств в ущерб стройности повествования.

У расширения понятия нормированность есть и плюсы – доступность языка, его легкая декодируемость, близость аудитории; все это направлено на создание своего круга посвященных, где действуют свои правила на всех уровнях и высказаться может каждый.

Но следование правилам построения текста и грамотность его автора – это то, что закладывает камень в авторитет информации. Снижение порога нормы, падение стилистической планки подачи материала заставляет усомниться в достоверности сведений. Если же гражданский журналист демонстрирует низкий уровень результата своей общественной работы, можно говорить о размытии его профессиональной ответственности.

В сентябре 2016 проходило обсуждение необходимости создания так называемой лингвистической полиции (образное выражение языковой комиссии)[19 - https://life.ru/t/%D0%B7%D0%B2%D1%83%D0%BA/902326/ shtraf_za_oshibki_avtor_idiei_linghvistichieskoi_politsii_-_o_ borbie_s_biezghramotnostiu]. Было предложено пересмотреть закон о государственном языке и ввести пункты, которые были бы связаны с охраной литературных норм. Речь шла о том, что наконец-то должен быть создан орган, который бы отвечал за нормирование современного русского литературного языка. Потому что сегодня каждая инстанция имеет право выпустить нормативный словарь, запустить это через любое издательство, и мы оказываемся в ситуации, когда норма просто размывается. Инициаторы предложения – Роман Дощинский, член Общественной палаты РФ, председатель региональной общественной организации «Независимая ассоциация словесников», и Мария Ровинская, научный сотрудник лаборатории социолингвистики РАНХиГС, старший преподаватель кафедры русского языка РГГУ В частности, Р. Дощинский выступал за кириллическую графику на городских улицах и заявлял о недопустимости латиницы и кириллицы. В завершение дискуссии Мария Ровинская призвала пользоваться порталом Грамота. ру, где собираются лучшие проекты словарей.

Рассмотрим, какие еще методики контроля качества речи доступны гражданским журналистам в интернете.

1. Программы и приложения проверки грамматики (в Ворде, Гугл- документах). Набирать текст не сразу в окне блога или соцсети, а сначала устроить прогон текста через документ до публикации – это позволит минимизировать ошибки и выдать в публичное пространство очищенный вариант.

2. Наличие редактора / корректора в штате. Если речь идет о медийной персоне, где посещаемые аккаунты ведут сторонние специалисты по материалам заявленного лица, такие тексты необходимо править и переписывать (чем выше посещаемость – тем тщательнее правка). Публикация оригиналов может приблизить звезду к народу слишком сильно – неграмотная речь, даже важная по содержанию, способна отрицательно повлиять на имидж персоны в глазах просвещенной общественности.

3. Обратная связь на сайте: фрагмент с ошибкой можно выделить и по клику в специальном окне отправить администратору указание на недочет. Эта техническая опция позволяет вам без дополнительных ресурсов навести порядок на своем сайте при помощи самих читателей.

4. Модератор, мгновенно реагирующий на комментарии пользователей, указывающих на ошибки. То же, что и системный администратор.

Сайт российского блогера и дизайнера Артемия Лебедева, раздел «Ководство» http://www.artlebedev.ru/kovodstvo/sections/ – здесь описаны трудные и спорные случаи русского языка, правила типографики и семиотики – к примеру, чем длинное тире отличается от короткого, а короткое от дефиса, с какой буквы писать местоимение вы и как этот процесс менялся исторически, о многоточии, выборе кавычек, букве ё и многом другом. Вообще, «Ководство» заявлено как руководство по веб-дизайну, и внимание к русскому языку в нем – лишь один блок из нескольких, но то, что эти случаи описаны, делает данный труд средством и профессионального, и гражданского просвещения. Раздел постоянно дополняется.

Блог Максима Ильяхова «Главред »https://glvrd.ru/ предлагает в специальном окне на сайте «очистить текст от словесного мусора, проверяет на соответствие информационному стилю». В разделе «Справочник» собраны советы и статьи о тексте, редактуре, информационном стиле и рекламе.

5. Журналист не выбирает себе аудиторию, он обслуживает массы и вынужден работать на том языке, который сегодня выбирают массы [Иванова 2010]. Мода на западную культуру усиливает значимость многосложных нерусских слов, заимствований, неологизмов. Язык русских классиков все более далек для понимания, как и круг описываемых ими проблем. И несмотря на лаконичность интернет-речи, сегодня у каждого интернет-ресурса появилась возможность выразить себя через речевой стиль. Если базой этого стиля станет отточенная грамотность, если уровень дискуссии выдерживается в профессиональном тоне, то такое гражданское СМИ способно стать полноценным игроком в современной медиасистеме.

Повышение языкового уровня гражданской журналистики – это вопрос общественной грамотности. Ведь журналист здесь, во-первых, сам человек из масс, во-вторых, говорит на понятном реципиентам языке.

Норму необходимо защищать на законодательном уровне, следовать единому речевому стандарту, не путать речевые ошибки со стилевыми особенностями и не смешивать их.

Общественные дискуссии в медиасфере по проблеме грамотности способны привлечь внимание к языку и должны помочь выработать правила: в каких случаях намеренные или иные искажения языка являются допустимыми и оправданными, а когда должны быть исключены самим принципом журналистики как профессии.

Литература

Беляков С. О. Проблемы современного русского языка в зеркале СМИ // Современные исследования социальных проблем. – 2014. – № 2 (34). – URL: http://cyberleninka.ru/article/n/ problemy-sovremennogo-russkogo-yazyka-v-zerkale-smi

Жаркова Т. В. Проблема речевой культуры общества и влияние медиатехнологий // Культура и образование. – Январь 2014. – № 1. – URL: http://vestnik-rzi.ru/2014/01/1238

Иванова Н. А. Влияние СМИ на русский язык. Проблема безопасности нормативного языка // Проблемы безопасности в XXI веке и роль СМИ. – 20 апреля 2010. – URL: http://www.kafedramk.ru/content/vliyanie-smi-na-sovremennyj-russkij-yazyk-problema-bezopasnosti-normativnogo-yazyka

Пустовалов А. В., Березина И. А. Новые формы журналистики во взаимодействии с гражданским обществом // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2013. – № 1. – URL: http://psujourn.narod.ru/lib/ib_ap_newform.pdf

Хлебникова Н. В. Влияние идей гражданской журналистики на интернет-дискуссию о реконструкции американских масс-медиа // Медиаскоп. – 2011. – Вып 2. – URL: http://www.mediascope.ru/node/777

О. Е. Фролова (Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова)

О манипулятивных приемах в СМИ

Уровень владения языком журналиста или публициста определяется не только правильностью речи и четкостью формулировок, но и корректностью аргументации. В противном случае слушатель или читатель сталкивается с манипуляцией. Под манипуляцией мы вслед за Г. А. Копниной понимаем «разновидность манипулятивного воздействия, осуществляемого путем искусного использования определенных ресурсов языка с целью скрытого влияния на когнитивную и поведенческую деятельность адресата» [Копнина 2007: 25].

Данное явление стало предметом исследования психологии и лингвистики [Берн 2014; Доценко 1997; Шостром 2008; Кара-Мурза 2007; Блакар 1987; Болинджер 1987; Демьянков 2016; Лакофф, Джонсон 1987; Копнина 2007; Левин 1998; Николаева 2000; Паршин]. Сложность распознавания манипуляции, как указывают психологи, заключается в том, что она может быть осознанной и неосознанной. П. Б. Паршин связывает манипуляцию с некорректным речевым воздействием. Р. Блакар и Д. Болинджер указывают на то, как программирует восприятие сообщения выбор той или иной номинации события или его участника [Блакар 1987; Болинджер 1987]. Что касается некорректного описания, или трансформации, экстралингвистической ситуации, Т. М. Николаева отмечала возможность изменения статуса события и представления его не как единичного, а как повторяющегося [Николаева 2000]. Ю. И. Левин же, анализируя способы искажения истины, писал о разных типах преобразований: 1) аннулирующих, предполагающих исключение событий, 2) фингирующих, добавляющих события, 3) индефинитизирующих, в которых «предикат, предмет или событие заменяются более обобщенными или неопределенными», и 4) модальных, в которых изменяется «модус (способ существования) предмета, предиката или события» [Левин 1998: 595]. Два первых способа касаются представления экстралингвистической ситуации, третий и четвертый – преимущественно средств выражения. Позиция Левина в некотором смысле является радикальной, поскольку коммуникативно манипуляция организована значительно сложнее, чем ложь.

Манипуляция основывается на неравенстве коммуникантов, отказе адресанта от партнерских отношений в диалоге с читателем или слушателем. При этом для адресанта коммуникативное намерение оформляется как сложная структура, имеющая поверхностный уровень, доступный адресату, и скрытый, известный только отправителю. Для адресата же коммуникативное намерение одномерно. Успешность манипуляции достигается, когда адресат на протяжении коммуникативного акта ориентируется лишь на поверхностное коммуникативное намерение и остается в неведении об истинной, глубинной цели адресанта. В коммуникации при столкновении с манипуляцией адресат должен обладать некоей гигиеной при восприятии и понимании сообщения СМИ [Демьянков 2016] и уметь распознавать некорректную аргументацию [Копнина 2007]. Итак, манипулятивное воздействие, как показывает анализ специальной литературы, затрагивает взаимодействие адресанта и адресата, коммуникативные цели высказывания, способы представления экстралингвистической ситуации и средства выражения.

Мы намереваемся проанализировать некоторые приемы, имеющие признаки манипулятивности, на примере передачи «Подумать только» писателя и публициста М. И. Веллера, выходящей на радио «Эхо Москвы». Такие признаки обнаруживаются в представлении экстралингвистической ситуации, а также в выборе средств выражения и интерпретации их семантики.

Обратимся вначале к экстралингвистическому плану высказывания. Описывая социально-политическую ситуацию в России, Веллер прибегает к приему снятого противопоставления.

(1) много вопросов было задано на этот раз по поводу моего скромного поста ‹…› который был назван «Накануне неизвестно чего», имея подзаголовок: «Бараны 86 % и бараны 14 %. ‹…› Мы говорим о корпоративном мировоззрении. ‹…› Говорить что-то поперек – это уже знак престижа. И тогда упомянутые нонконформисты стали образовывать мощную внутреннюю группу, но внутри этой группы они были и остаются весьма и весьма конформны. То есть так молодежь в самом буйном возрасте – подростки 13–18 – они могут совершенно отрицать ценности отцов, но внутри своей группы они придерживаются единой моды, единого взгляда и прочее. Вот это для простоты я и называю бараны 86 и бараны 14, потому что внутри нонконформистского большинства, в общем, самостоятельного мышления ведь тоже нет. Они придерживаются своих ценностей по принципу «Стрижено! – Нет, брито! [Веллер 28.08.2016].

Веллер описывает симпатии и антипатии российских граждан: с одной стороны, большая часть населения поддерживает Президента, а другая – отказывает ему в доверии, и в этом смысле адресат интерпретирует высказывание как противопоставление; с другой стороны, оценочное имя класса бараны, употребленное публицистом, свидетельствует о том, что различия между двумя группами для автора несущественны. Согласно словарю, баран с пометами разговорное и сниженное в переносном значении толкуется как глупый, упрямый человек [Кузнецов 2002: 59], однако Веллер ориентируется на значение устойчивого словосочетания стадо баранов: прост. пренебр. О неорганизованной толпе, о людях, которые слепо, без рассуждения идут за кем-л. [Евгеньева 1: 61]; пренебр. О беспорядочной толпе; о людях, бездумно, слепо повторяющих чьи-л поступки и действия [Кузнецов 2002: 59]. Автор имеет в виду несамостоятельность принятия решений, отказывая обеим группам в способности осознанно сформулировать свое отношение к власти. Простое арифметическое действие показывает, что, по мнению Веллера, все население страны лишено независимости мышления, поскольку оно в своих оценках действует из конформных соображений. При подобной логике остается непроясненным, как оценивает Веллер свою собственную позицию.

(2) когда это мировоззрение толерантное и терпимое, гуманитарное и гуманистическое, и гуманное приходит к власти, оно инакомыслящим категорически затыкает рот. ‹.› То есть эти люди, которые находятся в 14-ти образованных процентах, они имеют заемные мнения. Они их не выстрадали, они к ним пришли не своим умом, но они, гордясь своей терпимостью, категорически нетерпимы к инакомыслящим. То есть если бараны-86 категорически запрещают какие-то поползновения, условно говоря, на монархизм, на святость власти, на домострой, то те, другие, точно так же готовы убить. не убить – посадить пожизненно, кормить в тюрьме. [Веллер 28.08.2016].

Обосновывая наличие общего признака, характеризующего обе группы, автор меняет статус ситуации, описывая уже не реальное, а возможное положение дел. Краткое прилагательное готов является модусным и отображает поведение участника ситуации, отнесенное к плану будущего. Таким образом, высказывание о готовности противников существующей власти к репрессивным действиям не подлежит верификации.

Некорректность интерпретации Веллера, на наш взгляд, заключается и в подмене реальной социально-политической ситуации приводимыми аналогиями с психологическими экспериментами, исследующими конформное поведение (примеры 3, 4).

(3) Чтобы было понятнее про корпоративное мировоззрение. Существует ряд хрестоматийных знаменитых экспериментов, которые во всех учебниках психологии, социальной психологии, давно приводятся. Один из них – это еще в 1951-м году эксперимент Соломона Аша, и заключался он в том, что студентам и вообще испытуемым показывают две карточки, два бумажных прямоугольничка. На одной карточке была нарисована одна прямая линия, а на другой карточке были нарисованы три прямые линии: одна такая же, одна чуть покороче и одна подлиннее. И вот все испытуемые кроме одного были подговорены. Они неправильно называли, какая из трех этих линеек на второй карточке по длине соответствует этой одной первой линейке на первой карточке. И когда человек ясно видел, что они вроде бы все неправильно называют, но 10 человек назвало, а он 11-й, попадал в дискомфортное состояние, он впадал в затруднение. И поскольку все это шло по 18 повторений, то в результате 75 % ошибок это дало. То есть человек верил не собственным глазам, а верил человек общему мнению [Веллер 28.08.2016].

Эксперимент проводился среди молодых людей, однако Веллер оговаривается, называя их вообще испытуемыми, что мы интерпретируем как попытку переключить внимание адресата с возраста участников. Согласно такой логике автора, 14 % не поддерживающих Президента должны быть молодыми, что не подтверждается социологическими данными.

(4) другой эксперимент… – это так называемый «Стэндфордский тюремный эксперимент», который в 1971 году произвел Филипп Зимбардо, ‹…› Было взято всего-навсего 12 человека добровольцев юношей – с хорошей наследственностью; никаких там драк, никакого уголовного прошлого – в университете. И они были по жребию разделены на 6 охранников и 6 заключенных. Заключенным выдали неудобную одежду. Они должны были подчиняться распорядку. А охранники сами имели возможность выбрать себе форму хаки ‹…› и в результате они за сутки прониклись корпоративным мировоззрением, и охранники стали унижать заключенных, а заключенные – ненавидеть охранников. ‹…› Они злобно издевались друг над другом. Через неделю ‹…› эксперимент был прекращен, потому что ребята настолько вжились в свои роли, что ‹.› они друг друга ненавидели всерьез [Веллер 28.08.2016].

В примере 4 адресант совершает, на наш взгляд, не возрастную, а социальную подмену, поскольку в эксперименте исследовалось вживание испытуемых в предложенные им социальные роли, между тем как мировоззренческая позиция социальной ролью не является. Как пишут психологи, социальная роль есть фиксация определенного положения, которое занимает тот или иной индивид в системе общественных отношений. Под ролью понимается «функция, нормативно одобренный образец поведения, ожидаемый от каждого, занимающего данную позицию» [Кон, 1967. С. 12–42]. Эти ожидания, определяющие общие контуры социальной роли, не зависят от сознания и поведения конкретного индивида, их субъектом является не индивид, а общество [Андреева 1994]. Социальная роль предполагает вполне определенный вид социальной деятельности и поведения, в то время как носитель системы оценок и мировоззрения значительно более свободен в средствах выражения своей позиции и поведенческих реакциях.

Аргументация с помощью ситуаций, которые относятся к близким, но нетождественным сферам (примеры 3, 4), является, на наш взгляд, приемом установления некорректных аналогий.

Теперь перейдем к рассмотрению средств выражения. Прием размывания терминологии касается сигнификативного плана высказывания. Веллер обращает внимание на факторы полисемии и различный объем значения понятия «национализм» в разных языках. Однако автор не раскрывает лексикографические источники, откуда заимствует толкования значения слова.

(5) Что касается национализма, то слово имеет ряд значений, и сегодня оно совершенно неоднозначно. В зависимости от того, в какой стране оно употребляется, к какому явлению приложимо, какой смысл в него вкладывают – это очень не одно и то же. В Европе, да и в Америке «национализм» – это откровенно ругательное слово, национализм – это плохо. ‹…› Потому что под национализмом понимается шовинизм, что значит: «Мой народ, моя национальность самая лучшая, она во всем хорошая, она лучше всех, а все остальные – совершенно хуже». ‹…› Так вот, аналогично они трактуют национализм как такой шовинистский комплекс. Это сегодня абсолютно не соответствует истине. Потому что сегодняшние националисты, от которых шарахается интеллигенция, абсолютно выродившаяся в Европе,… так вот, что касается сегодняшних националистов в Европе, это единственная здоровая сила, это единственная надежда на сохранение Европы [Веллер 11.09.2016].