Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен

Одно из направлений макроэволюционного процесса связано с возрастающей автономизацией живых систем от непосредственных влияний среды обитания [Грант 1991].

В приложении к отдельным организмам эта идея, аргументированная И. И. Шмальгаузеном [1982], была развита в рамках конструктивизма – междисциплинарного направления, сложившегося на стыке естествознания, кибернетики и гуманитарных наук. Термином «конструктивизм» подчеркивается основное положение этого направления: любое представление о действительности не соответствует реальному миру, а является конструкцией того, кто эту действительность открывает и исследует. Согласно этой позиции все живые существа изначально являются самовоспроизводящимися аутопоэтическими системами. Будучи открытыми и существуя только при условии постоянного притока вещества и энергии из окружающей среды, они сами регулируют этот энергообмен и активно удерживают собственную упорядоченность в заданных границах гомеостаза.

На новый уровень независимости особи поднимаются благодаря способности к познанию, которое не отменяет энергетического обеспечения, а переводит его в ранг «обслуживания». Подчиняясь главным образом собственным законам, когнитивная система не ограничена определенными рамками гомеостаза [Асмолов и др. 2014]. Она может обретать бесчисленное количество состояний, создавая не только представления о физических объектах, но и представления о смыслах, значениях и ценностях, т. е. о том, чему нет аналогов во внешнем мире и что может быть отражено только в символьной форме[16 - Еще в первой половине прошлого века великий физиолог-эволюционист Леон Абгарович Орбели утверждал, что эволюция высшей нервной деятельности связана с нарастанием пластичности, совершенствованием представлений об объектах и развитием символизации [Орбели 1961].]. По утверждению Герхарда Рота – нейробиолога и конструктивиста,

…когнитивность конституирует совершенно новую область бытия тем, что генерирует процессы, а именно – процессы самоописания, которые принципиально не встречаются в физико-химическом мире аутопоэза. Это становится причиной того, что то, что мы называем «законами природы», не имеет силы в отношении восприятия и мышления ([Roth 1996], цит. по: [Цоколов 2000: 267]).

Уточним: «законы природы» не отменяются, а дополняются и преобразуются не редуцируемыми до энергетического уровня закономерностями, которые становятся главенствующими.

Существует ли в эволюции «жизни сообща» подобный ароморфоз, делающий ее относительно независимой от физической среды и тем самым поднимающий на качественно иной уровень?

Таким социальным ароморфозом, по-видимому, следует считать переход от коопераций, фундированных внешней средой, к собственно социальным взаимодействиям. Говоря словами Умберто Матураны, «к социальным феноменам мы причисляем феномены, имеющие отношения к построению организмами целостностей посредством рекурсивных взаимодействий – таких взаимодействий, которые сами себя замыкают, устанавливая функциональные ограничения» (цит. по: [Цоколов 2000: 207–208]). Это свойство приписывается коммуникациям [Луман 2007].

Однако почему именно коммуникации можно считать сущностной характеристикой социальной общности, приводящей к ее обособлению? Обратимся к истории вопроса.

Определение и объяснение функционирования любого социума является предметом теоретической социологии. Определить, что такое социальная система, значит найти отличительную черту всех социальных систем, независимо от их разновидности. Взгляд на это с течением времени менялся. Согласно учению Макса Вебера, элементарной единицей социальной жизни, ее «атомом» является социальное действие, т. е. действие, которое по смыслу соотносится с действиями Других и ориентируется на них [Вебер 1990]. Позже Толкотт Парсонс, классик теории социальных действий, продолжая линию М. Вебера, стал рассматривать в качестве элемента, упорядочивающего социальные отношения, только нормативные социальные действия. Поэтому в его определении социальная система это устойчивые комплексы норм, регулирующие поведение и преобразующие его в систему ролей и статусов [Парсонс 1996].

Учеником (но не последователем) Толкотта Парсонса является Никлас Луман. Его теория социальных систем развивает направление, заданное общей теорией систем Л. Берталанфи (1969). Теория Н. Лумана создана на основе междисциплинарного подхода: ее стимулировали прежде всего термодинамика, биология целостного организма, нейрофизиология, теория информации и кибернетика. В отличие от своих предшественников, Н. Луман полагает, что «связующим паттерном» любой социальной системы являются не действия отдельных индивидов, а их коммуникации, которые, в отличие от действий, не разлагаются на отдельные компоненты, а представляют собой неразрывное единство информации, сообщения и понимания. Он пишет: «Нет информации вне коммуникации, нет сообщения вне коммуникации, нет понимания вне коммуникации – и это не в том причинном смысле, по которому информация должна быть причиной сообщения, а сообщение – понимания, а в циркулярном смысле взаимного обусловливания» [Луман 1995: 116–117]. Из этого им делается вывод, что коммуникации это эмерджентное свойство социальной системы, не сводимое к действиям ее частей и присущее только системе в целом. Термином «эмерджентность» (от анл. emergent – ‘неожиданно появляющийся’) подчеркивается скачкообразное возникновение новой целостности, свойства которой отсутствуют у ее составляющих [Jantsch 1980].

Автономность социума определяется тем, что порядок собственных коммуникаций устанавливается самим социумом и поддерживается путем их саморепродукции, т. е. посредством того, что коммуникация запускает коммуникацию. Рассматривая социальные взаимодействия как самовоспроизводящуюся систему, Н. Луман двигается в фарватере теории У. Матураны и Ф. Варелы, согласно которой аутопоэз, т. е. самовоспроизведение – это базовое свойство жизни [Матурана, Варела 2001]. Однако автономность не означает изолированность от внешней среды, поскольку, как и любая живая система, социальная система открыта для влияний извне [Берталанфи 1969]. Действительно, изменения естественной среды обитания ведут к ощутимым изменениям некоторых социологических характеристик [Штомпка 1996; Сорокин 1994]. И, хотя

…для коммуникации не может быть какого-либо соответствующего коррелята в окружающем мире, …всякая социальная система остается зависимой от окружающего мира… и… может коммуницировать не только о самой себе, но также свободно, даже, может быть, еще лучше, о другом. Но, в отличие от жизни, она не связана с пространственным существованием [Луман 2007: 201–202],

а отделена от окружения исключительно смысловыми границами. Таким образом, с переходом к социальности «жизнь сообща» обогащается новым содержанием, добавляя к энергетическому обмену взаимодействия смыслов.

Что является необходимым условием коммуникаций и какова роль социума в развитии знания?

Согласно классической социобиологии [Уилсон 2015] и эволюционной психологии [Басс 2017; Tooby, Cosmides 2005], основой социальной организации являются репродуктивные отношения, а семья – ее базовым структурным компонентом и элементарной ячейкой. Однако переломным моментом в эволюции «жизни сообща», по-видимому, следует считать не связь партнеров по репродукции, а половое размножение как таковое. Основанием для такого вывода служит следующее: сама возможность общения двух или более существ, обладающих когнитивными способностями, требует сочетания их различий и сходств [Делез 1998; Лотман 2010; Луман 2007]. Между тем не что иное, как половое размножение подобно двуликому Янусу действует одновременно в этих противоположных направлениях [Бейтсон 2007]. С одной стороны, оно выполняет функцию регулярного производства устойчивых индивидуальных различий [Делез 1998]. Достигается это с помощью запрограммированной рекомбинации генетического материала двух особей противоположного пола[17 - Принцип дуальной организации и создания множества композиций из бинарных структур, используемый при половом размножении, относится к числу коренных универсалий жизни [Иванов 2008] и прослеживается на разных ее уровнях – в частности, от нейрофизиологии восприятия [Izmailov, Sokolov 1991; Измайлов, Черноризов 2006] до мышления [Выготский 1999] и культуры [Лотман 2010].], создающей случайные (а потому неповторимые) сочетания генов у потомков. Именно с появлением полового размножения эпизодические стохастические влияния, порождающие индивидуальные различия, дополняются встроенным в организм «генератором случайности», который расширяет разнообразие индивидов, доводя его до степени генетической неповторимости каждого[18 - Исключением являются однояйцовые близнецы.]. Однако порождение индивидуальной уникальности не единственная сильная сторона полового размножения. Действующее исключительно в рамках вида, оно формирует внутривидовые барьеры и создает систему табу, постоянно сохраняя инвариантной часть генома, ответственную за внутривидовое сходство и тем самым подчеркивая его [Чадов и др. 2004].

Таким образом, хотя категории «внутривидовые отличия» и «внутривидовые сходства» противоположны, они не исключают, а дополняют друг друга, характеризуя облик вида в целом. Однако при том, что сочетание сходств и различий является необходимым условием коммуникаций, их роль в этом процессе различна.

Начнем со сходств. Взаимодействие с Другим возможно только тогда, когда в отношении определенного предмета коммуникаций с ним (Другим) существует частичная область согласования, т. е. область, в которой одним и тем же сигналам приписываются одни и те же смыслы. «Сообщения перестают быть сообщениями, если их никто не может прочитать. Чтобы иметь смысл, чтобы даже опознаваться как паттерн, любая упорядоченность должна встретиться с комплементарными упорядоченностями» [Бейтсон 2007: 59].

Некоторую область согласования мы разделяем с представителями разных билогических видов, поскольку ряд витальных потребностей имеет одинаковое значение и вызывает однотипные реакции практически у всех организмов [Тинберген 1993; Резникова 2005]. Однако подлинный коммуникативный базис создает принадлежность живых существ к одному виду, так как в этом случае они исходно обладают набором видоспецифичных свойств. У подавляющего большинства видов животных главной задачей коммуникаций являются адекватные контакты, связанные с репродукцией и направленные на выживание вида. Двусторонние отношения «сигнал ? смысл» в этом случае биологически детерминированны и однозначны; их в принципе невозможно отделить от устойчивых особенностей биологической конституции [Панов 2014].

В отличие от объединений животных, социум людей, обладающих избытком неадаптивных возможностей [Петровский 2013] и такой формой презентации реальности как сознание, необычайно расширяет область неопределенного. В основе этого лежит неоднозначность отношений «сигнал ? смысл» в пределах внутреннего мира каждого отдельного человека [Соколов 2010][19 - Экспериментально показано, что перцептивные и семантические характеристики сигналов связаны с работой разных нейрональных ансамблей, объединенных множественными и двусторонними конвергентно-дивергентными взаимодействиями.]. Но главный источник нарастания неопределенности при социальных взаимодействиях – априорная неочевидность и несовпадение уникальных семантических пространств взаимодействующих индивидуумов и, как следствие, возможность множества интерпретаций как себя, так и партнеров по общению [Андреева 2000]. При этом ключевая способность, которая отличает людей от нечеловеческих приматов – это социальный интеллект, т. е. способность понимать, что ментальная жизнь Другого отлична от нашей собственной [Томаселло 2011; Ушаков 2004]. Тем не менее трудность взаимопонимания людей объективно не предотвратима, поскольку нам не дано непосредственное знание о диапазонах области согласования. И хотя уточнение происходит в результате проб и ошибок, никакая окончательная достоверность, при которой закончились бы все вопросы, невозможна [Рот 2000; Эко 2004]. Однако ошибки и сомнения – непременный атрибут творчества; в этой связи трудно удержаться от соблазна и не привести слова Карла Поппера: «Разница между амебой и Эйнштейном состоит в том, что, хотя оба используют метод проб и устранения ошибок, амеба не любит ошибок, а Эйнштейна они интересуют…» [Поппер 2012: 138]. Иначе говоря, именно сомнения, а не догматизм являются одним из обязательных условий эволюции познания; следовательно, они могут расцениваться как преадаптации.

Вернемся к вопросу о значении композиции индивидуальных сходств и различий: почему их сочетание является обязательным условием коммуникативного процесса?

Обоснование роли индивидуальных сходств и различий в коммуникационном процессе мы находим в семиотической теории культуры Юрия Лотмана. «Определенное соответствие необходимо для первичного элементарного понимания»… однако… «не только понимание, но и непонимание является необходимым и полезным условием коммуникации, поскольку абсолютно понятный и понимающий собеседник был бы удобен, но не нужен, так как являлся бы механической копией моего “Я”» [Лотман 2014: 125]. «Польза партнера по коммуникации заключается в том, что он другой. Коллективная выгода участников коммуникативного акта заключается в том, чтобы развивать не тождественность тех моделей, в форме которых отображается внешний мир в их сознании…» [Там же: 54; разрядка автора].

Идеи Ю. Лотмана перекликаются во многом с диалогической теорией сознания М. Я. Бахтина. Обострение различий в диалоге с Другими предзадано тем, что взаимодействующие индивиды, которые генетически не тождественны изначально, обретают знание не пассивно, а активно конструируют его в диалоге с другими, привнося в этот процесс конкретную смысловую установку личности [Бахтин 1963]. Ценность уникальности каждого участника коммуникативного процесса состоит в подчеркивании границы, поскольку именно на «стыках» порождаются новые смыслы и «обязательным условием любой интеллектуальной структуры является ее внутренняя семиотическая неоднородность… Это обнаруживается на всех уровнях мыслящего механизма – от двуполушарной структуры человеческого мозга до культуры на любом из ее уровней организации» [Лотман 2010: 39].

И последнее. Если каждый конструирует свое собственное представление о реальности и преимущество индивидуальных когнитивных сфер состоит в их неповторимости и разделенности, то как возникает общее знание? Согласно центральной идее социального конструктивизма, для человека реальность не определяется физическим миром и не порождается индивидуальным умом, а строится коллективно данным обществом и культурой [Герген 2016]. Совместное знание о реальности может быть достигнуто только при отказе от моновидения, поскольку ни Я, ни кто-то Другой не могут являться «центром вселенной», а представляют собой разные аспекты существования. Как и в случае гелиоцентрической системы, в качестве центра должно существовать нечто третье. Этим третьим являются социальные взаимоотношения, социальные действия. Подобное представление укладывается в лаконичную формулу основателя кибернетического направления конструктивизма Хайнца фон Фёрстера [2000]: реальность = социум.

Откуда родом социальность

(вместо заключения)

Для авторов этой статьи дразнящие задачи, вводящие в искушение представителей самых разных наук и поставленные в стиле вечных проблем о соотношении биологического и социального в эволюции человека, природы и общества, либо о происхождении психического или появлении сознания – вовсе не относятся к интеллектуальной эквилибристике и играм заскучавшего разума. Движимые установкой «я сомневаюсь – значит я существую», мы в очередной раз хотим обратить внимание, что за многими вечными проблемами проступает особое «методологическое проклятие». Назовем его «проклятием дуальности». Именно дуальность, будь то дуальность «неорганическое – органическое», «биологическое – социальное», «психологическое – физическое (физиологическое)», явно или неявно заложенная в интеллектуальной истории при постановке данных проблем, загоняет в ловушки самые пытливые умы.

Сказанное полностью относится как к проблеме происхождения социальности, так и к весьма редко ассоциируемой с генезом социальности проблеме скачков в историко-эволюционном процессе, т. е. эмерджентных переходов с одного уровня организации жизни к качественно другим ее уровням. Отсюда логика обсуждения вопросов о том, например, откуда родом альтруизм или эгоизм, когда в истории человечества вспыхнуло сознание, или же на какой ступени эволюции культуры миру явилась личность, изначально выстраивается нами выходя как за пределы дуальности («биологическое или социальное», «организм или среда», «общество или личность», «система или элемент», «морфология или функция»), так и за рамки линейной причинности гены (мозг) – поведение (мысль). Вслед за классиком биологии целенаправленной активности Н. А. Берштейном мы приглашаем перейти к осмыслению проблемы социальности в иной системе координат, и, не страшась упрека в телеологизме, поставить вопросы: в чем эволюционный смысл «жизни сообща» в живой природе и обществе и для чего возникает социальность?

И тогда в пёстром многообразии подходов, пытающихся противопоставить синтетическую и аналитическую оптики целостного и атомарного видения мира – либо как системы («сети», «гештальты», «контексты», «симбиозы» и «диалоги»), либо как элементы («атомы», «гены», «нейроны», индивиды) – перед нами приоткрываются иные пространства возможностей для решения проблем трансформации неорганического, органического, когнитивного и социального уровней организации жизни во всепроникающем свете эволюции.

В многомерном эволюционном поле на основе предпринятых столь разными исследователями попыток «пересборки социального» (Б. Латур, Ж. Делез, М. Деланда, Н. Луман, и, особо выделим, Л. Тевено) мы за исходную точку отсчёта происхождения социальности выбираем такой конструкт и феномен, как «жизнь сообща». В биогенезе, социогенезе и персоногенезе «жизнь сообща» описывается в самых разных проекциях и феноменах: симбиоз и ассамбляж (Ж. Делез, М. Деланда), кооперация (П. Кропоткин; [Axelrod, Hamilton 1981]), коммуникация (Н. Луман), диалог (М. М. Бахтин), соучастие (М. Бубер), содействие как исходная единица развития личности ребенка (А. Запорожец) и др.

Но в каких бы проекциях и феноменах «жизнь сообща» не описывалась разными исследователями, именно эволюция «жизни сообща», как мы старались показать выше, увеличивает возможности, или степени свободы, развивающихся систем в виде наращивания их преадаптивного потенциала. Это способствует постижению смыслов скачков эволюции как эмерджентных механизмов перехода к качественно иным уровням сложностей в потоке жизни.

Литература

Андреева 2000 – Андреева Г. М. Психология социального познания. М.: Аспект Пресс, 2000.

Асмолов 2007 – Асмолов А. Г. Психология личности: культурно-историческое понимание развития человека. М.: Смысл: Издат. центр «Академия», 2007.

Асмолов 2015 – Асмолов А. Г. Психология современности: вызовы неопределенности, сложности и разнообразия // Психологические исследования. 2015. Т. 8. № 40. С. 1. (URL: http://psystuby.ru)

Асмолов и др. 2014 – Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. По ту сторону гомеостаза: историко-эволюционный подход к развитию сложных систем // Вопросы психологии. 2014. № 4. С. 3–15.

Асмолов и др. 2016 – Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. Что такое жизнь с точки зрения психологии: историко-эволюционный подход // Вопросы психологии. 2016. № 2. С. 3–23.

Асмолов и др. 2017 – Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. Преадаптация к неопределенности как стратегия навигации развивающихся систем // Вопросы психологии. 2017. № 4. С. 3–26.

Басс 2017 – Басс Д. Эволюция сексуальных влечений. Стратегия поиска партнера. М.: Альпина Паблишер, 2017.

Бахтин 1963 – Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского. М.: Худ. лит., 1963.

Бейтсон 2007 – Бейтсон Г. Разум и природа: Неизбежное единство. М.: КомКнига, 2007.

Берталанфи 1969 – Берталанфи Л. Общая теория систем – обзор проблем и результатов // Системные исследования: Ежегодник. М.: Наука, 1969. С. 30–54.

Болтански, Тевено 2013 – Болтански Л., Тевено Л. Критика и обоснование справедливости: Очерки социологии градов. М.: Нов. литературн. обозр., 2013.

Бутовская, Файнберг 1993 – Бутовская М. Л., Файнберг Л. А. У истоков человеческого общества. Поведенческие аспекты эволюции человека. М.: Наука, 1993.

Вебер 1990 – Вебер М. Избр. произв. М.: Прогресс, 1990.

Вернадский 1993 – Вернадский В. И. Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков. М.: Современник, 1993.

Вернадский 1994 – Вернадский В. И. Живое вещество и биосфера // Библ. трудов акад. В. И. Вернадского / Отв. ред. акад. А. Л. Яншин. М.: Наука, 1994.

Воронков 1999 – Воронков Н. А. Основы общей экологии. М.: Агар, 1999.

Выготский 1999 – Выготский Л. С. Мышление и речь. М.: Лабиринт, 1999.

Галимов 2001 – Галимов Э. М. Феномен жизни: между равновесием и нелинейностью. Происхождение и принципы эволюции. М.: Едиториал УРСС, 2001.

Гартман 1988 – Гартман Н. Старая и новая онтология // Историко-философский ежегодник. 1988. М.: Наука, 1988. С. 320–324.