«Восстанет цесарь в опустевшей земле»: люди, время и пространство русской истории. К 70-летию профессора Н.С. Борисова. Сборник научных статей

Таков профессор Николай Сергеевич Борисов.

Осип Эмильевич Мандельштам, читая Гомера, уже в монотонном перечислении ахейских кораблей почувствовал главную тему, которой был вдохновлен автор «Одиссеи»[1 - Мандельштам О. Э. Стихотворения. Переводы. Очерки. Статьи. Тбилиси, 1990. С. 95 (стихотворение «Бессонница. Гомер. Тугие паруса»).]. Перечисление книг Н. С. Борисова даёт ясное представление о сферах истории, которые вдохновляют его как учёного. По большому счёту, таких сфер две.

Первая из них, перефразируя слова самого историка, – это «тайна, имя которой Москва»[2 - Борисов Н. С. Иван Калита. М., 1995. С. 5–6.]. Превращение маленького окраинного города Владимиро-Суздальской земли в столицу одного из величайших государств мировой истории, совершившееся всего за два столетия, – вот тема, интересующая Борисова на протяжении многих десятилетий. А если говорить точнее, во всех своих работах он пытается понять людей, благодаря которым, через которых и вопреки которым совершилось это таинственное «возвышение Москвы». Данный подход неизменен и в проблемных монографиях Борисова, и в его блистательном биографическом цикле, «сём длинном выводке», охватившем без малого три века отечественной древности.

К монографическому жанру относятся четыре книги: «Русская церковь в политической борьбе ХIV–ХV вв.» (1986), «Политика московских князей (конец XIII ? первая половина XIV вв.)» (1999), «Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света» (2004), «Возвышение Москвы» (2011). Ещё восемь книг посвящены биографиям важнейших исторических деятелей русского Средневековья: «Церковные деятели средневековой Руси ХIII–ХVII веков» (1988), «Русские полководцы ХIII–ХVI веков» (1990), «Михаил Тверской» (2017), «Иван Калита» (1995), «“И свеча бы не угасла…” Исторический портрет Сергия Радонежского» (1990; в позднейших переизданиях – «Сергий Радонежский»), «Дмитрий Донской» (2014), «Василий Темный» (2019) и «Иван III» (2000). Все эти книги помимо внимания к личностному плану прошлого отличают широкий исторический контекст, масштабность обсуждаемых проблем, внимание к культурным и религиозным факторам развития русского общества, тонкий анализ политических процессов, пристальный интерес к глубинным смысловым слоям источников (в том числе библейским и иным литературным аллюзиям), во многом новаторский подход к анализу точных летописных дат и другие узнаваемые черты творческого метода исследователя. При этом Борисов не берётся за по-аптекарски точные расчёты параметров прошлого, не высушивает его до схем и таблиц, а зовёт прикоснуться к жизни Средневековья в всём её богатстве и многообразии. Когда-то А. В. Арциховский назвал миниатюры Радзивилловской летописи «окнами в исчезнувший мир». Борисов предлагает не только вглядеться в яркие картины прошлого, но и не побояться пройти по разбитым средневековым дорогам.

Важной особенностью книг и статей Н. С. Борисова, посвящённых средневековой тематике, является то, что они интересны не только коллегам, но и, как принято говорить, – «широкой читающей публике». Ошибёмся ли мы, если скажем, что ни один другой отечественный историк-медиевист не привёл в эпоху ранней Москвы столько благодарных читателей «с улицы»? И большинству из этих людей после чтения книг Борисова не оставалось ничего иного, как полюбить ранее неведомый им, суровый и кровавый, но и завораживающий своей напряжённой красотой мир русских князей и великих старцев «золотого века русской святости».

Другая сфера, где плодотворно трудится Н. С. Борисов, – это история отдельных городов и весей, история русской провинции, без разговора о которой размышления о Москве теряют и смысл, и глубину. Этой теме не чужды и книги, которые мы перечислили выше. Но в некоторых своих работах учёный обращается к провинциальной теме специально. Таковы изданные в знаменитой «жёлтой серии» путеводители «Окрестности Ярославля» (1984), «От Ярославля до Вологды» (1995), «Рыбинск. Мышкин. Пошехонье (архитектурно-художественные памятники XVII–XIX вв.)» (2001), а также наполненная «горестными заметами сердца» и тонким добродушием памяти книга «Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья» (2010).

Можно сказать, что Н. С. Борисов создал для людей «эпохи сапсанов» подлинные русские итинерарии. Не слишком торопливому и внимательному страннику встречаются на пути многие чудеса. С холмов ему открываются панорамы мощных крепостей, среди лесов он встречает недавно основанные монастыри, в дремучих чащах улавливает едва различимые слова молитв, доносящиеся из кельи отшельника. Он желанный гость в великокняжеских палатах, в хоромах удельных правителей, в городских усадьбах, в крестьянских избах. Щедрый на яркие образы реальный мир русского прошлого открывается ему не только через свидетельства источников, но и через истины Священного Писания, через гул ветра, смешанный с колокольным звоном, через отражения часовен в озёрной глади.

Сам по натуре путешественник, Н. С. Борисов зовет своих читателей отправиться вместе с ним на поиски дороги, «которая ведет к здравым суждениям и трезвым оценкам; дороги, которая учит истории лучше всех учебников и профессоров»[3 - Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М., 2010. С. 9.]. И речь в этом приглашении идёт не только о путешествии во времени истории, но и в пространстве современности. Как не вспомнить тут Марка Блока с его знаменитым определением истории: «наука о людях во времени, наука, в которой надо непрестанно связывать изучение мертвых с изучением живых»[4 - Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. С. 29.]!

Это искусство «связывания мёртвых и живых» Н. С. Борисов на протяжение многих десятилетий передаёт своим ученикам, да и не только им.

Список принадлежащих перу Н. С. Борисова учебников и учебных пособий, как предназначенных для студентов, абитуриентов или школьников, так и «для всех интересующихся историей Отечества», не менее значителен, чем список его научных работ. Эти книги тоже давно уже проторили дорогу к уму и сердцу взыскательного читателя. Например, учебник «История России. С древнейших времён до конца XVII века. 10 класс» с 2005 по 2014 гг. издавался девять раз. Но главный секрет Борисова-педагога, наверное, всё же не в этом. Существует расхожее мнение: либо историк хорошо пишет, либо увлекательно говорит, однако почти никогда не делает удачно и то, и другое. Однако Борисов умеет облечь свои наблюдения не только в ризы неподражаемых текстов, но и создать из них убедительный рассказ. Настоящий мастер живого слова, утончённый ценитель стиля, он будит в слушателе трепетный интерес к истории и исторической науке, заставляет размышлять, чувствовать себя одновременно и участником, и беспристрастным созерцателем прошлого. Сухие строки исторических источников превращаются в устах мастера в живые картины ушедшего. Его доклады на научных конференциях, лекции в университетских аудиториях, экскурсии «в русских городах, дальних и ближних», выступления по телевидению одинаково глубоки по мысли и искусны в плане её словесного выражения – всегда лаконичного и точного.

Настоящая мастерская историка – университетские семинары Н. С. Борисова. Его студенты учатся не только интерпретировать источники и анализировать историографию – он прививает им широту кругозора, способность неординарно мыслить, чувствовать предмет исследования, угадывать в истории невидимые нити, идущие из первобытности и античности через Средневековье в наши дни. Борисов обращает внимание на сюжеты, обычно не занимающие большого места в обзорных курсах и учебных пособиях. Он с увлечением рассказывает о значении библейских образов для культуры Руси, о символике частей православного храма, о чуме как одном из факторов возвышения Москвы, об истории обретения икон Звенигородского чина, о практике тушения пожаров в эпоху Ивана III… И ещё – настоятельно советует первокурсникам «читать классиков»: от Геродота, Плутарха и Светония до Карлейля, Хёйзинги и Марка Блока. Когда-то Томас Манн начал свой знаменитый роман-эпос «Иосиф и его братья» со слов: «Прошлое – это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его просто бездонным?»[5 - Манн Т. Иосиф и его братья. М., 1987. Т. 1. С. 29.]. Это драгоценное для начинающего исследователя ощущение Борисов с успехом передаёт вчерашним школьникам, перешагнувшим порог Московского университета.

Хорошо зная чувство мистической сопричастности прошлому, возникающее во время поездок по историческим местам – будь эти места цветущими городами или брошенными пустырями, заросшими крапивой и иван-чаем, – Н. С. Борисов привил многим студентам вкус к путешествиям. И эти научные путешествия, простираясь от Воробьёвых гор до Куликова поля, предгорий Карпат, Белого моря и Сибири, долгие годы оставались одной из важнейших практик для студентов кафедр отечественной истории, оказываясь полноценным методом знакомства историков с прошлым. Важную роль в подготовке и проведении этой практики вместе с другими преподавателями всегда играл Борисов. Особо надо отметить, что благодаря Борисову у студентов и преподавателей исторического факультета возник неугасающий уже многие десятилетия интерес к истории Соловецкого архипелага. Его плодами помимо студенческих практик стали статьи и диссертации, книги и выставки, а также Соловецкий Морской музей, созданный при активном участии учеников Борисова.

Под научным руководством Н. С. Борисова защищены десятки дипломных работ и десять кандидатских диссертаций. Отзывчивый научный руководитель, он не стремится контролировать каждый шаг ученика, предоставляя ему свободу творчества и самовыражения. Но отданные ему на суд тексты неизменно возвращаются автору с многочисленными пометами и правками, мыслями на полях, важными цитатами и идеями. При этом мастер не настаивает на безусловном и обязательном принятии его замечаний, он приглашает к совместному осмыслению источников.

Борисов умеет вдохновить. Иногда – каким-нибудь парадоксальным способом, чаще – собственным примером.

В год 250-летия Московского университета был снят небольшой фильм о студентах и преподавателях исторического факультета. Авторы брали интервью и у Н. С. Борисова. Отвечая на вопрос, что же самое важное в профессии историка, он сказал, что важно «почувствовать историю не как совокупность каких-то мертвых фактов, а как жизнь: жизнь, которая ушла, но которая была. Когда воспринимаешь историю как жизнь, то возникает как бы второй мир. Историк в этом отношении – счастливый человек. У него две жизни: одна – его реальная жизнь, которой он живет каждый день, вторая – та, в которой мы живем вместе с нашими героями: князьями, полководцами, великими мыслителями…

Поэтому настоящий путь в историю лежит прежде всего через чувство личной причастности к прошлому, в этом главная перспектива».

* * *

Книга, которую читатель держит в руках, ? знак почтения учеников и коллег Николая Сергеевича Борисова. Её выход в свет приурочен к 70-летию учёного. Большинство статей сборника посвящены русскому Средневековью: проблемам политической и духовной культуры, в том числе истории русской Церкви, развитию общественно-политической мысли и международных связей. Но поскольку юбиляр в своих работах никогда не замыкается только в рамках Древней Руси, стремясь понять историю России как целое, в сборник включены и работы по другим периодам. В нескольких статьях речь идет о жизни и творчестве видных русских историков. Открывают же сборник тексты, посвященные самому юбиляру и его трудам.

Заглавие сборника ? парафраз отрывка знаменитой приписки к Сийскому Евангелию 1340 г.: «В посл?днее время в апуст?вшии земли на западъ въстанеть цесарь, правду любя и соудъ не по мьзд? судяи, ни в поношение поганымъ странам»[6 - Мещерский Н. А. К изучению ранней московской письменности // Изучение русского языка и источниковедение. М., 1969. С. 95.]. Небольшая, но богатая библейскими образами приписка представляет собой похвалу князю Ивану Калите, стоявшему у истоков возвышения Москвы. Это один из самых ранних памятников московской политической мысли, проникнутый надеждой на будущее возрождение Руси. Образ Ивана Калиты – благочестивого и мудрого правителя, в трагических обстоятельствах своего времени твёрдо и бережно ведущего вверенную ему землю к процветанию – можно назвать центральным для всего научного творчества Николая Сергеевича Борисова.

    Алексей Лаушкин,
    Татьяна Матасова,
    Аркадий Тарасов.
    Москва, май-июнь 2020 г.

Чувство Родины профессора Борисова

Ю. А. БОРИСЁНОК[7 - Борисёнок Юрий Аркадьевич (Yury A. Borisenok); кандидат исторических наук, доцент кафедры истории южных и западных славян исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова; rodina2001@mail.ru.]

Professor Borisov’s Sense of the Motherland

Annotation. The article is devoted to N. S. Borisov’s research in the field of Russian history of the 19

century and the daily history of Russian regions with rich historical traditions. The famous scientist vividly and convincingly reconstructs the features of travels in Russia of the previous century and, based on numerous sources, creates his own image of the past, which significantly differs from the class approach adopted in the Soviet era.

Key words: history of Russia of the 19

century, N. S. Borisov, the history of everyday life, A. I. Herzen, autocracy, class approach.

О Николае Сергеевиче Борисове как человеке, вне всяческих сомнений замечательном, надобно писать большую и подробную биографию, в которой найдется место многим значимым его личным и научным достижениям. В таковом жизнеописании, на мой пристрастный взгляд, не обойтись и без рассказа о вкладе ученого в зримое развитие того очень непростого жанра, который походя именуют научно-популярным. Ибо заставить читателя, в особенности современного, поверить автору из когорты крупных специалистов и сделать так, чтобы оный читатель, посредством ли бумажной книги или ее электронной версии, приобщился к качественной версии отечественной истории, нынче непросто до крайности. Но Николаю Сергеевичу это удается, чему свидетелями неоднократно становились среди прочих и читатели журнала «Родина». Беседы с профессором Борисовым в уже занесенных песком утраченного времени «закромах Родины» на Новом Арбате, 19, которые мне с Андреем Анатольевичем Смирновым, моим однокурсником и выпускником уважаемой кафедры, по старинке меченой классовой печатью «феодализма», приходилось вести неоднократно[8 - См., например: Борисов Н. С. Эпоха преподобного Сергия / Беседовали Борисёнок Ю. А, Смирнов А. А. // Родина. 2014. № 5. С. 4–8.], неизменно отличались помимо чеканности и емкости исторических формулировок ещё и повышенной концентрацией той самой роскоши человеческого общения, которой не хватает всегда, а уж тем паче «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» весны 2020 г.

Тем же неповторимым присутствием роскоши человеческого общения отличается и вышедшая в свет в 2010 г., одна из самых ярких книг Николая Сергеевича «Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья»[9 - Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М., 2010.], на которой в этом небольшом тексте имеет смысл сосредоточиться. Работа эта и спустя десять лет востребована и актуальна – и удивительно глубоким для историка, известного прежде всего своими исследованиями о русском средневековье, погружением в Российскую империю позапрошлого, XIX столетия, и наличием в ней не просто любви к Родине, а чувства Родины.

Нынче подзабылось, но в свое время вынужденно замечалось, что в ноябре 1981 г. в журнале «Новый мир» именно под таким названием «Чувство Родины» уже ставший к тому времени лауреатом Ленинской премии в области литературы Леонид Ильич Брежнев опубликовал очередную главу своих воспоминаний. В отличие от «Малой земли», «Возрождения» и «Целины» глава эта не дождалась включения в школьную программу. И не только потому, что через год, в ноябре 1982-го, мемуарист скончался, но и вследствие наличия в данном тексте откровенной ревизии марксизма-ленинизма. Ведь всякий советский школьник и тем более студент в теории должен был внимательно читать «Манифест Коммунистической партии» молодых, но рьяных К. Маркса и Ф. Энгельса и вынести оттуда заряд пролетарского интернационализма в таких вот чеканных строках: «Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет»[10 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1955. Т. 4. С. 444.].

А вот у рабочего Брежнева, появившегося на свет в поселке Каменское 19 декабря 1906 г., оказалось не просто отечество, а осознанное чувство Родины. Авторы воспоминаний генсека, явно с согласия самого мемуариста, облекли это ощущение в такую вот словесную форму: «Чувство Родины у всех у нас развито очень сильно. Прекрасное чувство! И оно питается, конечно, не только созерцанием красоты нашей земли. Надо, как говорится, врасти в неё корнями, и когда человек до пота потрудится на ней, хлеб вырастит, заложит город, построит новую дорогу или окопы будет рыть на этой земле, защищая её, – вот тогда он поймёт до конца, что такое Родина. Говорю об этом к тому, что в начале 20-х гг. началась для меня пора узнавания родной страны. На поездах, на речных пароходах, иногда верхом на лошади, а больше пешим порядком пришлось «отмерить» многие тысячи километров. Началось всё с поездки в края, откуда был родом отец. На курской земле я узнал, что такое крестьянская жизнь, приобщился к труду хлебороба»[11 - Брежнев Л. И. Чувство Родины [Электронный ресурс]. URL: supol.narod.ru/archive/books/Breznev/chuvstvo.htm (Дата обращения: 25.06.2020).].

Читателям книги Н. С. Борисова впору зачислить Леонида Ильича в русские путешественники – человек, мучительно долгие для современников 18 лет пребывавший на самом верху власти, на склоне лет вспомнил о своих корнях и истоках, прямо и недвусмысленно увязав чувство Родины с опытом своих по большей части вынужденных странствий в молодые годы. Заметим, что идеологические конструкции тех самых молодых брежневских лет свято блюли правоту марксова манифеста. Вот что писал Максим Горький в статье «По поводу одной легенды», опубликованной одновременно в «Правде» и «Известиях» 5 марта 1931 г. в разгар мирового экономического кризиса: «Рабочие всей земли ещё раз могут убедиться в том, что ожидать помощи капиталистов, буржуазии, гуманитарного “свободного слова” – дело столь же безнадёжное, как ждать молока от быка. Пролетариям всех капиталистических стран пора, наконец, понять, что в словах “у пролетария – нет отечества” заключена суровая, неоспоримая, пролетарская истина. В своё время эту истину провозгласил Карл Маркс, её многократно повторял создатель большевизма Владимир Ленин. Буржуазные “мыслители”, защитники власти капитализма и экономического рабства для трудового народа, оспаривали эту истину. Но вот наступило время, когда капиталисты сами, и не словом, а на деле, утверждают, что рабочие – действительно чужие люди в странах своего языка, что капиталистический строй не может помочь десяткам миллионов безработных, созданных его бессмысленной страстью к наживе»[12 - Горький М. По поводу одной легенды // Правда. 1931. 5 марта.].

Правда, уже в 1930-е гг., как известно, в арсенале советской идеологии появился советский патриотизм, несомненно наложивший отпечаток и на переживания Брежнева. Упомянутая публикация в «Новом мире» заканчивается так: «Чувство Родины у каждого из нас начинается с памяти детства, со своего дома, своей улицы, своего города или села. И вместе с тем живо в нас ощущение большой, великой Родины, которая в дни опасностей и больших испытаний вся от края и до края становится вдруг до боли близка и дорога»[13 - Брежнев Л. И. Чувство Родины [Электронный ресурс]. URL: supol.narod.ru/archive/books/Breznev/chuvstvo.htm (Дата обращения: 25.06.2020).]. Стало быть, начинались размышления Леонида Ильича об отечестве весьма перспективно, а закончились в ритме звеневшей в ту пору отовсюду песни «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз». Тщательно выписанный маститыми спичрайтерами текст воспоминаний однозначно позволяет судить о небольшой глубине того самого чувства у конкретного человека Брежнева, присутствие которого за стилистически причесанными фразами всё-таки кое-где удается различить.

И дело даже не в скромности экскурсов в семейную генеалогию – в вышедшей одновременно с «Чувством Родины» части воспоминаний советского вождя под названием «Жизнь по заводскому гудку» находим примечательную географическую оплошность. Леонид Ильич утверждал, что в посёлок Каменское его отец Илья Яковлевич Брежнев прибыл со своей родины, «из Курской губернии, из деревни Брежнево Стрелецкого уезда»[14 - Брежнев Л. И. Жизнь по заводскому гудку [Электронный ресурс]. URL: supol. narod.ru/archive/books/Breznev/zshizn.htm (Дата обращения: 25.06.2020).]. Но никакого Стрелецкого уезда в Курской губернии никогда не было, хотя авторы брежневских жизнеописаний пишут об этом до сих пор, а были две Стрелецкие волости, в уездах Курском и Старооскольском. Деревня Брежнево по сей день существует в Курском районе, хотя проживает в ней уже меньше 50 человек, сохранился даже Брежневский сельсовет, правда, с центром в другой деревне – Верхнекасиново. Деревне Брежнево так и не удалось снискать славы другой курской деревни – Калиновки, что ныне в Хомутовском районе, откуда родом был Никита Сергеевич Хрущев.

Сравнение текстов 1981 и 2010 гг. не оставляет никаких сомнений в том, чьё чувство Родины, генерального секретаря ЦК КПСС или профессора Московского университета, глубже и осознаннее. У Николая Сергеевича зримое преимущество перед Леонидом Ильичом и в стилистике выражения этого чувства, его книга на протяжении всех четырехсот с лишним страниц читается с неослабевающим интересом и пользой уму, чего, к сожалению, нельзя сказать о замышлявшихся как обязательное чтение для миллионов советских людей и писавшихся осознанно в популярном ключе группой профессионалов словесного цеха мемуарах советского лидера.

Более чем уместно также и сравнение глубины погружения Н. С. Борисова в родной для русского путешественника XIX в. Глубина эта живо и явственно чувствуется с первой же страницы повествования, и порукой тому не только обширная, по-настоящему эрудитская источниково-литературная база из 221 позиции, но и уместное, грамотное, высокопрофессиональное прочтение мемуарного наследия эпохи и прочих примкнувших к нему документальных и художественных материалов. Главное же, что многие упомянутые в книге пути русского бездорожья самим Николаем Сергеевичем исхожены лично и тщательно, что даёт дополнительный импульс погружению в позапрошлое столетие – даже в сравнении с теми, кому удавалось проникнуть во многие значимые события века с прилежанием книжного червя.

Логично сопоставить творческую манеру нашего современника с крупнейшим польским знатоком российского XIX столетия – неутомимым Яном Кухажевским (1876–1952), опубликовавшим свои изыскания по эпохе от Николая I, одного из главных персонажей и повествования Н. С. Борисова, до Александра III в семи объёмистых томах, увидевших свет в межвоенный период[15 - Kucharzewski J. Od bialego caratu do czerwonego. Warszawa, 1923–1935. T. 1–7; В русском переводе в пяти книгах увидели свет первые четыре тома: Кухажевский Я. От белого до красного царизма / Пер. Ю. А. Борисёнка, под ред. Г. Ф. Матвеева. М., 2015–2019. Т. 1–4.]. Эрудиция польского автора, заставшего позапрошлый век и лично, и привлекшего значительные для своего времени массивы источников, включая подзабытых уже в то время историков и литераторов второго и третьего ряда, несомненна. Но внушительному многотомнику реально не хватает именно того, чему посвящена книга нашего современника – ощущения сопричастности к историческому процессу.

Кухажевский подробнейшим образом останавливается на реалиях николаевской эпохи, вынеся её в название первого тома своего сочинения и многажды возвращаясь к ней в томах следующих. Ряд основополагающих выводов обоих авторов совпадает, равно как и их склонность прибегать в поисках своих обобщений к утончённому перу А. И. Герцена. Польский исследователь, скажем, с удовольствием бы подписался под меткой характеристикой российского историка о времени Николая Павловича, допускающей и расширительное толкование на многие некраткие правления отечественной истории: «Его долгое царствование (1825–1855) характеризуется отсутствием на правительственном уровне свежих идей и ясных перспектив»[16 - Борисов Н. С. Повседневная жизнь… С. 7.].

Но такого вовлечённости важного ракурса, сквозь дорожную пыль, в тысячах страниц текста Кухажевского мы не обнаружим: «Среди других парадоксов русской жизни иностранцев поражало присущее России сочетание плохих дорог со всеобщей страстью к быстрой езде. Тон задавал сам император Николай Павлович. Он вообще был самым неутомимым русским путешественником своего времени. Подсчитано, что в период с 1825 по 1850 г. он в среднем проезжал по 5500 вёрст ежегодно. Его стремительные рейды по России приводили в трепет провинциальных чиновников и военных. Царь очень ответственно относился к своим обязанностям и желал лично следить за порядком в империи»[17 - Там же. С. 63.]. За польского автора и впрямь можно порадоваться: сделавшему неплохую адвокатскую карьеру в Варшаве в последние годы существования Российской империи не суждено было познать ни Владимирку как шоссе повстанческих энтузиастов, ни сибирские достопримечательности глазами ссыльных и политкаторжан. Но и вовлёченности в эпоху вживую Кухажевскому при всей его кипучей эрудиции всё же не хватает, не говоря уже о том, что его чувство Родины в исследовании российской истории если и помощник, то уж никак не надёжный.

Профессору Борисову же именно это чувство позволяет постигать события и явления как позапрошлого столетия, так и переменной облачности наших дней объёмно, рельефно и без ретуши. И пусть и в 2020 г., как и за десять лет до того, в момент выхода книги, «картина весьма напоминает николаевскую эпоху». Но ничуть не устарел выстраданный призыв Николая Сергеевича: «Заняв свое место где-то в седьмом десятке мирового рейтинга уровня жизни, Россия должна, наконец, определить свои реальные (а не выдуманные) цели и приоритеты. Главное на сегодняшний день – задача самопознания. Среди многочисленных дорог, на которые зовут нас политические зазывалы, нет той единственной дороги, которая только и может вывести из нынешнего духовного “бездорожья”. Дороги, которая ведет к здравым суждениям и трезвым оценкам; дороги, которая учит истории лучше всех учебников и профессоров; дороги, которая пахнет ветром и дымом…»[18 - Там же. С. 8–9.]. Одну поправку сделать к этому призыву строго необходимо: профессора всё-таки замечательно учат истории в том случае, если у них развито настоящее чувство Родины.

О записках русского путешественника

А. П. ШЕВЫРЁВ[19 - Шевырёв Александр Павлович (Alexander P. Shevyrev); кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России XIX века – начала ХХ века историчекого факультета МГУ имени М. В. Ломоносова; london7579@yandex.ru.]

About the Notes of a Russian Traveller

Annotation. The article is a reflection of one of the leading Russian historians on the form and content of the book of prof. Nikolay S. Borisov, dedicated to the historical and cultural phenomenon of the Russian road and travelling in Russia.

Key words: Russian road, travel, Nikolay S. Borisov, research, admiration.

Николай Сергеевич Борисов любит писать книги. И любит их дарить. В моей библиотеке наберётся его книг почти на целую книжную полку. Правда, стоят они на разных полках: монографии на одной, биографии – на другой, учебники – на третьей, серия «Повседневная жизнь» – на четвёртой, путеводители – на пятой. Монографии я просматривал, биографии читал, учебники анализировал, с путеводителями путешествовал, а есть книга, которая стоит у меня на полке над письменным столом – это книга о путешественниках и дорогах, и называется она «Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья»[20 - Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М., 2010.]. Эта книга мне дороже всего, потому что она больше всех других объединяет меня с её автором – и по теме, и по времени. Ведь почти половина книги – об эпохе Николая I, о моем XIX веке. И когда я читаю и перечитываю её, я всякий раз с завистью спрашиваю сам себя: почему эту книгу не написал я? Но всякий раз со смирением признаю: я бы так не смог.

А не смог бы в том числе и потому, что Николай Сергеевич – настоящий путешественник. И первооткрыватель. В своё время он открыл почти безграничные возможности использовать БЭСМ – Базу экспедиционных и специальных машин МГУ – для проведения экскурсионных поездок студентов по городам и весям Подмосковья, сопредельных и запредельных областей. И когда я начал работать на историческом факультете, то я уже просто шёл по проторенной дороге организации многодневных автобусных экскурсий на все официальные праздники, которые в те далёкие годы гарантированно простирались от трёх до пяти дней. Коля делился не только опытом работы с БЭСМ и бухгалтерией МГУ, но и водителями автобусов, среди которых были и такие, что за немалую «премию» готовы были ехать куда угодно и сколько угодно, вплоть до преодоления за один день почти 900 км от Москвы до Полтавы.

Открыл в своё время Николай Сергеевич для исторического факультета и Соловки. Это был просто гениальный проект. Соловки в советское время были закрыты для простых смертных – туда можно было попасть только на туристическом теплоходе с программой максимум на два дня. Нечего говорить о том, что это стоило огромных денег, да и достать путёвку на один из двух ходивших на острова теплоходов было весьма нелегко. С конца 60-х гг. на Соловки ездили студенты физического факультета МГУ в стройотряд по реставрации памятников архитектуры, поэтому этот канал поездок для студентов-историков на Соловки был уже закрыт. И вот усилиями тогдашнего заместителя декана по учебной работе Н. И. Цимбаева, который завязал контакты с Соловецким музеем-заповедником, и Н. С. Борисова, который в 1984 г. организовал на острова первую экспедицию, заработал этот интереснейший и очень полезный для студентов способ проведения практики. Уже на следующий год Коля уступил мне право проведения Соловецкой экспедиции, и я смог по достоинству оценить этот проект.

Во-первых, он действительно именовался экспедицией, а это значит, что и студенты, и руководители получали не обычные суточные, а полевое довольствие. Во-вторых, студенты работали там экскурсоводами. В течение весеннего семестра им читали лекции по истории Солов-ков, по прибытии на место музейщики проводили с ними занятия по методике проведения экскурсий, затем они сдавали зачёт и приступали к повседневной работе с экскурсионными группами, прибывающими на теплоходах. Практика длилась целый месяц, и, конечно, это было невероятной удачей – жить так долго в келейном корпусе Соловецкого монастыря, иметь возможность в свободные от экскурсий дни разгуливать по всему острову и даже втайне от администрации музея посещать запретный остров Анзер.