Казанские юридические школы: эволюция образовательных и научных традиций в современной юриспруденции

Заслуживают внимания криминалистов представления Солнцева о наказании, относительно прогрессивные и гуманные по тому времени[80 - Там же. С. 104, 109, 169 и др.]. Взять, например, его требование законности действий и недопустимости произвольного толкования законов. «Если на какое-либо деяние, – пишет Солнцев, – нет ясного законоположения уголовного, а оным причиняется нарушение прав чьих-либо, в таком случае судья не имеет права полагать произвольного наказания, но в сомнительности случая испрашивает на то разрешение от высшего правительства»[81 - Там же. С. 107.]. «…Без суда, – говорит он далее, – никто не наказывается, без исследования и суда ни у кого не отнимают чести и имения, противное тому будет почитаться не приговором судебным, но насилием гражданину причиненным и оскорблением гражданской свободы»[82 - Там же.].

Нужно заметить, что приведенные идеи имеют своих авторов, которых Солнцев не называет; он лишь пропагандирует их теории. Тот же Г.С. Фельдштейн дает этому вполне вероятное, на наш взгляд, объяснение. Цензурные условия и тот факт, что Солнцеву пришлось самому пройти горькую школу русской действительности, заставляли его с весьма понятной целью избегать ссылок на иностранных вольнодумцев, заменяя всякие цитаты указанием на наказ Екатерины II[83 - См.: Солнцев Г. Российское уголовное право… С. XIV. Как известно, изложение вопросов уголовного права и судопроизводства, приведенное в наказе, заимствовано Екатериной у видного итальянского юриста Ч. Беккарна.].

Профессор Солнцев в результате ревизии, произведенной Магницким, был обвинен в вольнодумстве и предан суду. Его судили за «оскорбление Духа Святого Господня и власти общественной». Университетский суд постановил: «Удалить его навсегда от профессорского звания и впредь никогда ни в какие должности во всех учебных заведениях не определять». В обвинительном приговоре, в частности, говорилось, что Солнцев «смешал откровенное в Евангелии Божественное учение с мнениями человеческими, проистекающими из поврежденного разума…»[84 - Цит. по: Залесский В.Ф. История преподавания философии права в Казанском университете в связи с важнейшими данными внешней истории юридического факультет. Казань, 1903. С. 80.].

Впоследствии, когда сам Магницкий был вынужден уйти в отставку, когда был введен новый университетский устав, разумеется, ни свободы преподавания, ни тем более свободы выражения своих научных идей ученые не получили. Устав 1835 г. требовал сословного характера образования и, главное, был направлен против передовых политических влияний[85 - История Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1954. С. 20.]. Естественное право как специальный предмет упраздняется. Не без связи с европейскими революционными событиями 1848 г. в Казанский университет поступило распоряжение царского правительства о сокращении программ преподавания некоторых политических и юридических наук. Попечитель Казанского университета рекомендовал, со своей стороны, удалять все «излишнее», все «неуместное», «все могущее служить хотя косвенным и неумышленным поводом к заблуждению умов неопытных…»[86 - Залесский В.Ф. История преподавания… С. 330.].

Несмотря на жесткий режим преподавания, прогрессивные ученые продолжали борьбу против схоластики и мракобесия в науке. В числе таких ученых нужно прежде всего назвать Д.И. Мейера, пропагандировавшего в Казани произведения Белинского, смело выступавшего в своих лекциях против крепостного строя, используя университетскую кафедру для воспитания молодежи[87 - Вульфсон Г.Н., Бушканец Е.Г. Общественно-политическая борьба в Казанском университете в 1850?1861 гг. Казань, 1905. С. 22.].

Деятельность Мейера высоко ценили Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов. Чернышевский называл его одним из лучших профессоров правоведения в России[88 - Чернышевский Н.Г. Сочинения М., 1949. Т. 2. С. 782?783.].

Если большинство профессоров того времени читали свои лекции в отрыве от юридической практики и русской действительности, ограничиваясь простым изложением действующих законоположений, то Мейер стремился к выяснению общих основ развития права, к преподаванию в тесной связи с развитием общественных отношений и существующими воззрениями русской науки.

Пробуждение юридической науки, ее возникновение непосредственно связывается Мейером с успехами общественного развития и законодательной деятельности[89 - Мейер Д. О значении практики в системе современного юридического образования. Казань, 1855. С. 8.]. Но ученый прямо выступал против того, чтобы знание законов выдавалось за науку[90 - Там же. С. 9.]. Служение законодателю не может принести надлежащей пользы без «ясного сознания юридических начал, которыми управляется общественный труд»[91 - Там же. С. 3.].

Мейер находился в кругу идеалистических воззрений исторической школы права. Однако это не помешало ему высказать ряд ценных идей и выводов. В некоторых из них он поднимается прямо-таки до материалистического объяснения отдельных правовых явлений. Говоря, например, о зависимости юридических наук от действующих законов, Мейер указывает, что содержание последних определяется имущественным бытом в государстве. Имущественный быт определяется законами удовлетворения потребности человека вещами, которые составляют предмет политической экономии[92 - Мейер Д. Русское гражданское право. 1915. С. 4?5.].

Будучи решительным противником сословного неравноправия, Мейер пишет: «Напрасно пытаются иные представить деление граждан на сословия общечеловеческой необходимостью, напрасно пытаются различие прав по состоянию свести к человеческой природе: она не знает неравенства прав, а представляет только неравенство людей по их силам, способностям, понятиям – неравенство, не имеющее никакой логической связи с неравенством прав по состояниям. Не природа человека, а исторические условия развития гражданских обществ создают сословное различие граждан…»[93 - Мейер Д. Русское гражданское право. 1915. С. 73.].

В определении права Д.И. Мейер остался на позициях исторической школы права, хотя представление о праве как духовном богатстве нации, на наш взгляд, интересно. «Право, – пишет он, – есть духовное достояние целой нации, неразрывно связанное со всем нравственным ее существом, и вырабатывается из массы воззрений ее на отношение людей между собою, к вещам и обществу»[94 - Мейер Д. О значении практики в системе современного юридического образования. С. 6.].

Д.И. Мейер явился основателем казанской школы цивилистов.

Многие его идеи, как наиболее передовые и прогрессивные, намного опередившие правовую мысль западных ученых, вошли в сокровищницу русской науки гражданского права. Это отрицание им теории авторского права как права частной собственности, исследование о юридических фикциях, введение новой системы гражданского права и обоснование метода его изучения, учение о семейных отношениях и др.[95 - Более подробно о его деятельности в области науки гражданского права см.: Певзнер Г.С. Д.И. Мейер – выдающийся цивилист // Ученые записки Казанского университета. 1956. Т. 116. Кн. 13.]

Будучи видным ученым-цивилистом, Мейер сделал много для развития не только русской науки гражданского права, но и для международного частного права.

Известно, что в своих лекциях по русскому гражданскому праву Д.И. Мейер, касаясь действия закона относительно времени, места и лиц, анализировал коллизионные нормы[96 - Русское гражданское право. Чтение Д.И. Мейера. Изд. 10. Петербург, 1915. С. 30?34. Мейер, кстати, приводит довольно любопытный по тому времени пример о конфликтах законов местожительства. «…Так, ? пишет он, ? ни одно европейское законодательство не признает рабства, а потому негр-невольник, прибывший в Европу, не признается рабом, а принимается за лицо свободное» (там же. С. 31).]. Хотя в данном разделе изложение некоторых отдельных проблем международного частного права носило еще схоластический характер, оно имело значение, поскольку было первым изложением вопросов международного частного права в русской юридической литературе[97 - Лунц Л.А. Международное частное право. М., 1949. С. 71.].

Вопросы международного частного права затрагиваются Мейером и в ряде других его работ, в частности, в его произведении «Юридические исследования относительно торгового быта Одессы».

В 1850 г. Д.И. Мейер отправился в Одессу с целью собрать необходимые данные для разработки новой отрасли науки – торгового права, а также познакомиться с методикой преподавания юридических наук в Ришельевском лицее Одессы. В своем донесении Совету Казанского университета Мейер писал: «Как тамошнее торговое сословие представляет смесь людей различных наций, различного образования и с различными юридическими воззрениями, то представляет наблюдателю разрешение задачи, каким образом образовалось и установилось обычное право сего торгового сословия, содержится ли в этом праве стихия национального, преобладающая над другими стихиями, и которой именно принадлежит такой перевес». Все это в глазах Мейера имело бесспорно научное значение. Совет университета утвердил составленную им программу научных изысканий. Результатом поездки были «Юридические исследования относительно торгового быта Одессы». В этой работе обращают на себя внимание не столько специальные моменты, сколько общий подход автора, его высокая оценка правовой науки. Мейер считает, что повязка на глазах богини правосудия – самая нелепая эмблема, ибо «юридический случай есть подлежащая рассмотрению задача», для разрешения которой требуется «утонченное изощрение духа», «употребление самых точных технических приемов…»[98 - Мейер Д.И. Юридическое исследование относительно торгового быта Одессы. Казань, 1855. С. 4.].

Вся деятельность Мейера оказала большое влияние на группировавшееся вокруг него передовое студенчество и на передовых ученых университета. Научно-педагогическая работа ученого в области гражданского права оставила глубокий след в развитии этой науки, а в той части, которая связана с коллизионными нормами, имела важное значение для возникновения русской науки международного частного права.

Подъем русской прогрессивной науки протекал в острой борьбе передовых ученых университета против представителей так называемой официальной реакционной науки. Творческая научная мысль прогрессивных ученых пробивала путь русской науке через все препятствия, чинимые реакционерами[99 - Шофман А.С. Из истории Казанского университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1954. С. 5.].

Видную роль в создании русской науки международного частного права и развитии институтов международного публичного права сыграл ученик Мейера – Николай Павлович Иванов, закончивший Казанский университет в 1860 г. со степенью кандидата юридических наук. Для приобретения степени кандидата им была представлена работа под названием «Дипломатическая практика западноевропейских государств во 2-й половине XVII столетия»[100 - ЦГА ТАССР, ф. 977, ед. хр. 10502, л. 1.]. Научное наследие Н.П. Иванова значительно обогатило русскую науку международного права.

Получив хорошие знания и по гражданскому, и по международному праву, Н.П. Иванов был подготовлен к тому, чтобы заняться научным исследованием актуальных проблем международного частного права, выдвинутых самой жизнью[101 - В.Э. Грабарь в своем известном произведении «Материалы к истории литературы международного права в России» согласился с тем, что к изложению начал международного частного права Н.П. Иванов был вдохновлен лекциями цивилистов (см.: Грабарь Э.В. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 331).]. Его сочинение «Основание частной международной юрисдикции» является первой работой в русской науке международного частного права, где дана самостоятельная теория коллизионного права[102 - Лунц Л.А. Международное частное право. С. 71.]. Отличаясь замечательной ясностью и точностью языка[103 - Аннотация на эту книгу содержится в «Московских университетских ведомостях» (1886. № 6. С. 533).], книга содержит убедительную критику западноевропейских теорий международного частного права того времени. Придя к выводу, что ни одна из этих теорий не может быть безусловно принята в науке права, Иванов выдвинул собственную теорию международной юрисдикции.

Исходная позиция Н.П. Иванова состоит в том, что принцип государственной самостоятельности, с одной стороны, и обязанность взаимного общения наций – с другой, являются двумя основными началами международной жизни[104 - Иванов Н.П. Основание частной международной юрисдикции. Казань, 1865. С. 21.]. Ученый выступает страстным защитником принципа суверенитета государств: «Самостоятельность есть самое священное и дорогое право для государства… каждое государство имеет полное право и даже обязанность отстаивать свою самостоятельность всеми зависящими от него средствами, лишь бы через то не была нарушена самостоятельность других государств»[105 - Там же. С. 20.].

Международный союз, по мнению Иванова, состоит из равноправных субъектов – независимых государств[106 - Там же. С. 22.], которые должны находиться во взаимном общении. Отстаивая принцип международного сотрудничества, Иванов гневно обрушивается на те страны, политика которых направлена на отказ от общения с другими государствами. «Государство, – пишет он, – которое стремится к отчуждению от всех других государств, есть всеобщий враг для человечества и недостойно самого имени государства»[107 - Иванов Н.П. Основание частной международной юрисдикции. С. 21.].

В книге дано четкое разграничение между международным публичным и международным частным правом и определение последнего.

Международное частное право, подчеркивает Иванов, определяет юридические отношения между частными лицами, принадлежащие различным государствам или же возникшие за границей[108 - Там же. С. 6.]. Через всю книгу проходит мысль, что каждое государство, будучи по природе своей равноправным с другими государствами, решает коллизию прав по собственному усмотрению. Конечно, было бы наивно ожидать от либерального буржуазного ученого подлинно научной разработки основных принципов науки коллизионного права. Этой книге присуща классовая ограниченность, как и остальным работам Иванова. Неоднократно он, например, ссылается на «основание разума» как один из факторов установления известных юридических норм для взаимных сношений государств.

Но важно подчеркнуть, что при всех своих недостатках труд Иванова «Основание частной международной юрисдикции» положил фактическое начало развитию русской науки международного частного права.

Другая работа Н.П. Иванова «Характеристика международных отношений и международного права в историческом развитии» является его магистерской диссертацией. Она была враждебно встречена представителями официальной науки международного права того времени, что не было случайностью. Достаточно рассмотреть основные положения, выдвинутые и отстаиваемые ученым, чтобы стало ясно, почему представители казенной науки не могли с ними согласиться. Сдержанными и скупыми в оценке этой магистерской диссертации были и отзывы официальных оппонентов во время ее защиты[109 - Отзыв профессора А.М. Осипова напечатан в «Ученых записках Казанского университета» (1874. № 6. С. 472, 475).].

Прошло около ста лет после выхода книги Иванова в свет, а ценность многих ее положений сейчас очевидна. Прежде всего следует иметь в виду, что это не обычный курс международного права, в котором рассматриваются все его институты, какими были обычно аналогичные курсы и что это в то же время не история международного права, какой были работы Каченовского, Стоянова и т.д.

Произведение Иванова представляет собой оригинальное исследование основных институтов международного права в их историческом развитии. Ученый предполагал впоследствии продолжить работу над книгой и издать ее вторую часть, специально посвященную вопросам права войны, однако сделать ему это не удалось, Как и подавляющее большинство русских международников, профессор Н.П. Иванов решительно выступает против, так называемых, нигилистов, отрицавших за международным правом характер права. Особенно много нигилистов было тогда среди немецких авторов. Наиболее распространенным доводом их была ссылка на отсутствие надгосударственной международной власти. Иванов пишет по этому поводу, что отсутствие общей власти служит в международном праве причиною существования особенных, своеобразных способов охранения международного права, но все-таки не отвергает его[110 - См.: Иванов Н.П. Характеристика международных отношений и международного права в историческом развитии. Казань, 1874. С. 15.].

Эта идея об особенных, своеобразных способах «охранения» международного права нашла впоследствии свое развитие в интересной теории видного русского юриста Коркунова.

Выступив против тех, кто отрицал международное право, и предложив свою теорию понятия международного права, Иванов справедливо отмечал, что отвергать международное право – значит противоречить очевидным фактам действительной жизни. В этой связи большое внимание уделяет он освещению принципа суверенитета и вновь подчеркивает, что государственная самостоятельность составляет вообще конечную цель политического развития каждой нации и что в международном союзе отдельные государства находятся в положении юридического равенства. Высказывания Иванова о юридическом равенстве государств – участников международного общения перекликались с известными положениями русских революционных демократов. Прогрессивный ученый не случайно выделяет этот момент при характеристике основных принципов международного права. Дело в том, что в 70-х гг. прошлого столетия (как и в современной практике стран западного мира) бесправие многих государств, их юридическая и фактическая зависимость от империалистических хищников представляет собой вопиющее нарушение общепризнанных начал международного права.

Факт существования самостоятельных государств Иванов объясняет с идеалистических позиций и видит причину этого существования в законе естественной необходимости. В то же время он резко обрушивается на идею образования единого всемирного государства, широко выдвигавшуюся в прошлом некоторыми западными теоретиками. (Следует отметить, что это положение особенно распространено и в настоящее время в американской литературе по международному праву.)

Н.П. Иванов считает, что образование единого всемирного государства было бы нарушением закона естественной необходимости, что «всемирное государство могло бы возникнуть лишь путем чрезвычайного насилия и поддерживаться им»[111 - Иванов Н.П. Характеристика международных отношений. С. 17.].

Само собой разумеется, что монография Иванова не лишена недостатков. Главные из них определяются ограниченностью мировоззрения автора. Так он, хотя и выдвигал ряд прогрессивных идей, все же был и оставался буржуазным ученым, отсюда и неправильная точка зрения на возникновение международного права, и отрицательное отношение к принципу политического народовластия и неверное представление об источнике международного права, который Иванов видел в юридическом убеждении государств, и т.п.

В то же время Иванов верил в прогрессивное развитие международного права и видел его задачу в том, чтобы способствовать «всеобщему благосостоянию народов». Недаром он заканчивает свою книгу известными словами французского просветителя Монтескье о том, что международное право в своем развитии стремится вообще к тому, чтобы «нации во время мира, насколько это возможно для них без вреда для собственных прав и интересов, оказывали друг другу наиболее добра и во время войны наименее зла»[112 - Там же. С. 181.].

Яркой фигурой в истории правовой мысли на юридическом факультете Казанского университета был А.Г. Станиславский.

Еще будучи студентом, Станиславский вместе с семью товарищами был переведен из Киевского университета в Казанский за причастность к делу польского революционера Ш. Канарского, стоявшего во главе революционной организации «Союз польского народа» и расстрелянного царским правительством в 1839 г.[113 - Канарский был одним из организаторов «молодой Польши». Будучи одно время в эмиграции в Париже, издавал газету, выступавшую за совместную революционную борьбу польского и русского народов.] Станиславскому и остальным его землякам предписывалось в течение 10 лет находиться в великороссийских губерниях и не дозволялся «приезд в западные губернии во время нахождения в университете и по службе»[114 - ЦГА ТАССР, ф. 977, юридического факультета, 1839, ед. хр. 10, л. 1.]. Несмотря на все эти трудности, Станиславский закончил университет и благодаря своим незаурядным способностям был оставлен «для приготовления к профессорскому званию». Он очень нуждался материально и даже после написания диссертации на степень магистра не мог сразу ее защитить, так как не имел средств на ее опубликование. Заявляя на факультете о том, что он не в состоянии выполнить одного из обязательных требований – напечатания диссертации, Станиславский писал, что «невозможность эта происходит от совершенного недостатка средств не только к понесению подобного рода издержек, но и к содержанию самого себя»[115 - ЦГА ТАССР, ф. 977, юридического факультета, 1839, ед. хр. 8, л. 11.].

Станиславский является одним из видных представителей философии права в Казанском университете. В курсе своих лекций он определяет право как совокупность условий, необходимых для выполнения разумных целей бытия при посредстве деятельной воли человека. Это совокупность условий разумной жизни единичных людей и человеческого общества. Целью права является благо. Но в отличие от морали, целью которой тоже является благо, к области права относятся только внешние стороны в действиях людей. Право обособлено от морали, хотя и не должно противоречить ей[116 - Изложение дается в книге В.Ф. Залесского «История преподавания философии права в Казанском университете…» (С. 353 и далее).].

«Коренной, первоначальный источник положительного права, – пишет Станиславский в полном согласии с идеями исторической школы, – есть народное сознание, есть дух народа, его воззрения и убеждения»[117 - Станиславский А. О происхождении положительного права. Харьков, 1856. С. 48.]. Выражением народных убеждений является и государство, а потому правом является не только то, что исходит от государства. Источниками права являются обычаи, законодательство, юриспруденция. Станиславский подчеркивает, однако, активную роль законодательства и признает, что «полное бытие права возможно только в государстве»[118 - Там же. С. 23?24.], ибо последнее охраняет его.

Государство, по мнению Станиславского, нельзя назвать обществом естественным, самою природою данным как семейство и народ; оно должно рассматриваться как продукт человеческой воли[119 - Там же. С. 15?16.]. Такое понимание государства приводит автора к отрицанию в качестве источника права общечеловеческих убеждений, основывающихся на единстве человеческого рода. Аргументируется это отсутствием общего органа, осуществляющего постоянную, правильную, а не случайную и только физическую, охрану права и его осуществления[120 - Там же. С. 21?22.].

Интересны соображения Станиславского о соотношении общественного бытия и законодательства, высказанные им в речи на торжественном собрании Казанского университета 8 июня 1853 г.: «Как совокупность правил, определяющих явления общественной жизни, законодательство по всей справедливости может быть рассматриваемо как самое верное ее отражение»[121 - Станиславский А. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. СПб., 1853. С. 8.]. И далее:

«Развитие законов идет, так сказать, рука об руку с развитием самого общества», «каждому моменту в развитии данного государства соответствует непременно такой же момент в развитии его законодательства»[122 - Там же. С. 9.].

Итак, в этих положениях подчеркиваются та и другая стороны взаимосвязи общественной жизни и права:

зависимость права от развития общественных отношений и активное воздействие права на них.

По выходе Станиславского в отставку (1879 г.) кафедра энциклопедии права оставалась вакантной. Лекции по данному курсу временно читал специалист по истории русского права профессор Н.П. Загоскин. Его лекции слушал студент В. Ульянов (впоследствии – Ленин)[123 - См.: Иванова З.Д. Юридический факультет Казанского университета в период пребывания на нем В.И.Ленина // Ученые записки Казанского университета. 1956. Т. 116. Кн. 13 С. 8.].

В 80-х гг. XIX столетия профессор Казанского университета Загоскин снискал себе известность как один из прогрессивных профессоров-либералов. Не случайно, обращаясь к студентам-первокурсникам, в числе которых был и молодой Ленин, он говорил: «Вы избрали юридическое образование, этим самым вы взяли на себя высокую цель, цель жизни, которая будет заключаться в проведении идеи правды в народ…»[124 - Загоскин Н.П. Лекции по энциклопедии права, прочитанные в 1886/87 акад. году юристам первого курса. Литография. С. 2.]. И далее он указывал, что университет готовит людей, «способных разумно и сознательно проводить в жизнь идею правды, а не казуистов, способных ловить рыбу в мутной воде российских законов»[125 - Там же. С. 2?3.].

Следуя лучшим традициям преподавания в Казанском университете, Загоскин обличает средневековую схоластику, богословие, которое сковывало мощь, беспредельность и силу человеческого разума[126 - Там же. С. 21.]. Но критика его основывается на позициях либерала-буржуа.

Раскрывая содержание государственно-правовых явлений, Загоскин использует идеи самых различных авторов. Подобно Станиславскому, он определяет право как совокупность условий разумной жизни отдельных людей и общества. Сославшись на Канта, он пишет далее, что право, обусловливая сферу проявления свободной воли во внешнем мире, создает для отдельных лиц известные ограничения проявлений этой свободной воли в интересах общества[127 - Загоскин Н.П. Лекции по энциклопедии права… С. 51.]. Это объективное право.

Правом в субъективном смысле является все то, что дозволяется свободной воле субъекта при ее проявлении во внешнем мире[128 - См. там же. С. 54.].

Критикуя идеи исторической школы за крайности ее основных концепций, Загоскин принимает их в определении источников права[129 - См. там же. С. 61, 121.]. Он называет право в числе других явлений (язык, религия, наука, промышленность), развивающихся сами по себе[130 - См. там же. С. 68.]. Между тем и появление, и развитие права обусловлено состоянием экономического базиса общества и соответствующими ему социальными отношениями.